– Чего лезешь? – хотел произнести с изрядной грубостью, но вышло жалобно, как писк котёнка.

– Не лезу, а измеряю температуру. Тридцать семь и две. Вполне жизнеспособный организм.

– Организм полудохлый. Что опять случилось?

– Совсем не помнишь?

– Не, – поморщившись от боли и отвращения, соврал Алёшка.

Помнил, конечно. Правда, не всё.

Пили чай у Богдана, пришло сообщение от Юрочки: мол, после трудов праведных на городском празднестве босс требует утех и развлечений. Ну, понятно, – Костров у нас штатный клоун ведь. Мастер художественной самодеятельности, ага.

Решил: поедет в последний раз. Не хотелось через Юрочку сообщать о разрыве «контракта». Ни к чему в таких делах посредники. Скажет с глазу на глаз, вот и всё. Подумал, что не станет Виктор Львович его удерживать. Отношения были в основном товарно-денежные, ничего личного.

Тигре предложил остаться с Богданом. Тот воспротивился:

– Нет, я так не могу. Он тебя хочет.

– Да ему всё равно, – стараясь казаться безразличным, выдавил из себя Алёшка.

– Зато тебе не всё равно. В другой раз снова вместе придём. Ладно? Так будет лучше.

– Да. Так – лучше.

…С боссом поговорили и в самом деле нормально, спокойно. Виктор Львович сказал, что раз всё равно никаких перспектив… А о каких перспективах он думал? Взять мальчишку в секретари вместо Юрочки? Так не получится из Алёшки офисный служащий, он для этого слишком творческая личность. А после беседы Алёшка согласился на прощальный секс. Ну, по-любому всё равно без этого бы не обошлось. Василий Львович был с ним на удивление ласков, почти как в первый раз. Вспоминал их знакомство в детдоме, смеялся над тем, какой Алёшка был тогда мелкий и испуганный. Рассказал, что у него теперь есть двойняшки пятнадцати лет, мальчик и девочка, тоже детдомовские, но он с ними пока не спит, бережёт. Ага, бережёт он! Надолго ли такая бережливость? Алёшка ещё подумал: может, оттого босс так легко его отпускает, что есть замена. Незнакомых пацана и девчонку было безумно жаль: знал, что их ждёт. Сам же на этот раз отдавался от души, мурлыкал и постанывал совершенно без притворства, даже кончил, не притрагиваясь к себе. Разумеется, это было оттого, что страшно возбудился, нежничая в машине с Богданом и предвкушая продолжение в его спальне. Но боссу это было знать необязательно.

А потом… вот всё, что было потом, помнил весьма смутно.

– Тебя накачали наркотиком и отдали на растерзание Паше и Юрочке, – сказал рыжий.

О, да! Юрочка оказался садюгой ещё почище Паши. Впрочем, стоило ожидать чего-то такого, с первого взгляда он Алёшке не понравился.

– А вы меня нашли и спасли, да?

– Ай, вот только не надо делать из меня благородного рыцаря! – отмахнулся рыжий. – Возвращался в город около семи утра, так получилось: отвёз одного… товарища на деревню к дедушке, а потом сразу же надо было за одной бабушкой съездить в санаторий. Смотрю – на обочине знакомое тело в весьма плачевном состоянии. Некрасиво было бы оставить беспомощное существо, верно? Все подробности ты мне, кстати, сам и поведал. Очень болтливый оказался пассажир – видимо, последствия той наркоты. И адрес сообщил, куда везти, иначе я бы тебя к Богдану приволок. А уж он бы не стал с тобой возиться – скорее, добил бы, чтоб не мучился. Почему ты удрал, ничего ему не сказав, бестолочь?

– Это мои дела, я хотел сам с ними разобраться, – сердито пробормотал Алёшка.

– Сам! Ты, друг мой, для пассивки слишком самостоятельный, – упрекнул рыжий.

– Слу-ушай! – выпалил, внезапно перейдя на ты, Алёшка. – Давно спросить хотел… Как у вас с Богданом всё это происходит? Ты же акт.

– Я – уни, – гордо сказал он. – И вообще би. И, кстати, меня зовут Олег. Это так, для информации. Чтобы знал, какое имя кричать во время оргазма.

– Чего? – ошарашенно выдохнул Алёшка.

Олег занырнул к нему под одеяло, и парень ощутил, как губы и язык рыжего мягко и влажно обрабатывают его член. Вот прямо так, без предупреждения – ничего себе. Тигра стоял у окна и делал вид, что ничего не заметил. В общей кухне на плите горела картошка.

– Почему мы такие неуёмные? – спросил Алёшка.

То есть это он уже потом спросил. После того, как Олег подскочил с кровати, метнулся на кухню, вывалил картофельные угли в мусорное ведро, сварил по-быстрому вермишель и разложил по тарелкам – себе и Тигре, добавив по куску варёной курицы. Алёшку, который отказался от еды (прожевать и проглотить что-либо было просто нереально), напоили бульоном. Он пытался отвертеться, но с ним церемониться не стали: Тигра завёл ему руки за спину, а Олег поднёс кружку к губам, попробуй не проглоти. После этого оба так и остались с ним рядом в кровати, Олег обнимался с Тигрой, вроде бы в шутку, а там – кто знает…

– Ты про что? – уточнил Олег, аккуратно сдавливая обтянутые джинсовой тканью ягодицы Тигры. – Про секс?

– Ага.

– Откуда слово-то такое выискал? Неуёмные…

– Само сказалось. Возможно, из лексикона моей бабушки.

– А «мы» в твоей интерпретации – все геи? Или ты имеешь в виду нас троих?

– Все – нет. Все разные. И сволочей хватает, и есть те, кто встретились, влюбились и друг от друга не отлипают. Наших Кольку и Сенечку видел? Ну, вот. Так что я про нас, Олег. И почему троих? Тигра по чужим мужикам не бегает, только если со мной за компанию, а чтобы сам – ни разу.

– Это мы исправим, – промурлыкал Олег, расстёгивая Тигре джинсы. – Но я и не про него. Не про тебя, Тагирка, ясно? Ты у нас ангел. Я про Богдана, Алёш.

Костров попытался встать… ну, хотя бы сесть на кровати. Не вышло, зашипел от боли, снова откинулся на подушку. Сказал:

– Если вы с ним поссорились, это не повод его обвинять. Богдан – он хороший. Вот ты и я… извини, конечно… ты – бишка, я – хастлер, этим всё сказано.

– У тебя, Алёшка, голова забита стереотипами. Бисексуалы тоже все разные, знаешь ли. А про хастлерство своё забудь. В клуб к Артуру, кстати, не ходи – мы с ним вопрос решили: теперь он мне ничего не должен, а ты – ему.

– Зато я должен тебе, да? И… за лечение – тоже?

– Естественно, у меня к тебе свой меркантильный интерес. Выздоровеешь – отработаешь.

– С тобой всё ясно хотя бы, – вздохнул Алёшка, – а вот Богдан помогает и ничего взамен не требует: то ли по доброте душевной, то ли… непонятно.

– Потребует, не переживай. Ты с ним поосторожней, это довольно жестокая сволочь…

– Богдан? – не поверил Алёшка.

– Да. Его извиняет то, что он сволочь совестливая. Натворит безумных дел, а потом раскаивается. Хорошо, что в церковь не ходит, а то святые отцы давно бы его исповеди издали толстой книжкой в серии «Эротический детектив». Бестселлер вышел бы.

– Да ну тебя, – фыркнул Алёшка. – Всё ты врёшь.

– Что за неуважение к старшим вообще? К твоему сведению, я никогда не вру.

– Как Клим?

– Не совсем. Твой друг старается не лгать по убеждению. А я… видишь ли, если я что-то выдумаю, оно становится явью. Так что не вижу смысла.

– А если хорошее насочинять? – предложил Алёшка. – Сбудется?

– Мир во всём мире, что ли? – усмехнулся Олег. – Или законность однополых браков в отдельно взятой стране?

– И то, и другое.

– Не стану заморачиваться, мне это неинтересно – быть благодетелем всего человечества… или его части, всё равно. Вот если с пользой для себя – тогда пожалуйста, я же эгоист.

Алёшка усомнился в его словах:

– Зачем тогда меня спасал? Был бы на самом деле эгоистом – проехал бы мимо.

– Глупости какие говоришь, мальчик. Я тебя у Артура выкупил, ты моя собственность.

– Да пошёл ты…

Олег захихикал, через плечо Тигры дотянулся до Алёшки, взъерошил его волосы.

– Тагирка, пойдём ко мне в гости, – позвал вдруг он.

– Мне уроки учить надо, – сиплым голосом отозвался Тигра.

– Сейчас ты как раз учишь, моя радость. С моим пальцем в своей заднице.

– Да долбитесь прямо здесь, чего вы стесняетесь, – раздражённо выпалил Алёшка.

– Не-ет, тогда мы нечаянно тебя изнасилуем, а тебе оно не надо, и так хватило. Серьёзно, Алёш, отпусти со мной своего парня, нам с ним надо поговорить.