Встречали друзей в толпе, здоровались шумно и весело. Заметив Клима, помчались к нему на другую сторону улицы. Алёшка попытался повиснуть у друга на шее, что при его высоком росте оказалось проблематично, у Алёны этот маневр вышел куда лучше, в итоге оба вызвали ревнивый взгляд его спутницы – худенькой неулыбчивой брюнетки в очках. Южаков, развлекавшийся в компании сестры, Снежаны, Кристины и ещё полудюжины визжавших от счастья ярко разодетых девиц, звал их присоединиться к общему веселью. Рассмотрев пакет в его руках, из которого призывно торчали горлышки винных бутылок, пацаны вежливо отказались, дружно пожелав всем приятного отдыха. Коля и Сенечка им на глаза не попались – возможно, их и не было в этой пёстрой толпе, не все любят массовые развлечения.

– А там Богдан Валерьевич! – вдруг тихо сказал Тигра.

Стемнело, они шли по набережной под тёплым оранжевым светом фонарей. Алёна заоглядывалась. Скопления людей позади и впереди мерцали фонариками и светоотражателями, над головами покачивались опутанные гирляндами пластиковые шары.

– Где? Не вижу.

Алёшка вдруг схватил её за руку, резко развернул в обратную сторону, потянул за собой. Они бежали, чуть не сшибая с ног людей, гневные вопли неслись в спину. Тигра вприпрыжку мчался за ними. Куда они торопились? Или нет – от кого удирали? Непонятно.

Притормозили у тележки с мороженым.

– Хочешь эскимо? – спросил Алёшка.

– Лучше просто сливочное, – сказала Алёна. – В стаканчике. Куда мы бежали, Алёшка, скажи, пожалуйста?

– Так за мороженым же, – выкрутился он. – Как видишь, успели, оно не кончилось и не растаяло.

– Не верю! – Алёна погрозила ему пальцем.

– Не верь, – позволил Алёшка. – Просто пойми: так было надо.

– Зачем надо? – поинтересовался запыхавшийся Тигра.

– Тебе я потом объясню, – сказал Алёшка, вручая ему фисташковый рожок, а себе выбирая эскимо.

Свободной скамейки они не нашли, сели прямо на тротуар возле решётчатой ограды.

– Ребят, спасибо вам! – выдохнула Алёна. – Хороший день получился, давно такого не было. Как в детстве прямо.

– И тебе спасибо, – сказал Алёшка, энергично посасывая эскимо.

– Мне-то за что?

– Вовремя появилась. Если бы ты рядом не стояла, так и не решился бы послать этого мудака. И знаешь… я подумал – наверное, брошу всё это. В клуб не вернусь, точно. От Виктора Львовича уйти сложнее будет. Но я постараюсь.

Алёшка, запрокинув голову, втянул в рот эскимо целиком: до конца пластиковой палочки, до измазанных шоколадной глазурью пальцев. Тигра посмотрел на него ошалевшими глазами. Наклонился, зашептал на ухо. Алёшка кивнул. Встал, бросил недоеденное мороженое в траву, вытер руки о джинсы, с кошачьей грацией перемахнул через ограду. Приказал Алёне:

– Жди здесь. Мы скоро.

Тигра тоже скакнул через витую решётку, и мальчишки наперегонки устремились к темнеющим у воды кустам.

Ну, ничего себе! Казалось бы, пора Алёне привыкнуть к их штучкам, но никак не удавалось.

Сидеть на асфальте в одиночку было, как выражались сверстники Алёны в дни её молодости, стрёмно. Она поднялась, прислонилась спиной к ограде. Посмотрела вдаль, где за деревьями и спинами людей заманчиво кружились под то ритмичную, то плавную музыку золотые пятна.

Вернулись ребята действительно быстро. Притащили Алёне охапку сирени, будто и отлучались только ради того, чтобы раздобыть букет для прекрасной дамы. Конспираторы!

– Пойдёмте посмотрим, – предложила Алёна, мотнув головой в сторону огней. – Там, кажется, фаер-шоу.

========== 20. Богдан Репин ==========

– Там, кажется, фаер-шоу, – произнёс Олег и устремился в одном ему понятном направлении, лавируя между прохожими. Богдан покорно двинулся за ним. Не любил он шумные торжества, громкую музыку, многолюдье, шастающих в толпе уличных актёров в нелепых костюмах, удушающий запах шашлыков, накачанные гелием шары, мотающиеся над головами. Олег в атмосфере праздника был как рыба в воде, Богдан радовался за него, но сам время от времени подумывал: лучше бы они остались дома, честное слово. Голова кружилась от шума, пестроты и блеска, ноги гудели после долгой пешей прогулки по старому городу и набережной – это ничего, терпимо. А вот то, что желудок скрутило от острого шашлыка (или от несвежего пива, или от второпях сжёванного только что всухомятку хот-дога – кто разберёт), было весьма неприятно. Терпел. Конечно, стоило сказать Олегу, и тот мигом отвёз бы его домой и окружил заботой. Но он молчал, потому что чувствовал себя виноватым за сорванный вечер в клубе две недели назад и за пропавшие из-за его поездки на конференцию прошлые совместные выходные. Так мало времени осталось. Завтра вернётся мама; пусть она и отнеслась к рыжему чудовищу, как к родному, всё же придётся ограничить его пребывание в квартире Репиных. А уж постельные игрища по-любому надо будет перенести в съёмную квартиру Локи. Но это ненадолго. Ненадолго, потому что в июне Олег улетит в свою чёртову Аргентину. Безвозвратно.

Ни о чём таком ни разу не говорил, но не зря же так настойчиво уламывал Богдана соблазнить Алёшку. Словно замену себе готовил. Как будто не понимал, что не нужна Богдану замена. Никакая.

Замена? Нет. Алёшка необходим ему сам по себе. Целиком и полностью. Не на одну ночь и не на несколько. Навсегда.

– Стой. Смотри, – приказал Олег. На участке дороги (движение транспорта было перекрыто из-за праздника) выступали фаерщики. Точнее, одна. Тоненькая смуглая девушка в широкой юбке ловко крутила над головой стафф – шест с пылающими концами. Так быстро мелькала руками, что на фоне резко потемневшего неба вырисовывалось огненное колесо. Потом отбросила стафф куда-то за спину, где его благополучно схватили и загасили, поймала на лету брошенные ей факелы и принялась жонглировать ими. Публика зааплодировала.

Вообще, народу собралось много, но Богдану, хотевшему скромно встать за чьими-нибудь спинами, не дали этого сделать, вытеснили в первый ряд. Олег стоял позади него на высоком тротуарном бордюре, тесно прижимаясь к своему любовнику и удобно устроив голову на его плече.

Девушку сменил светловолосый юноша в обтягивающем трико. Он тоже был гибким и подвижным. Отжонглировав факелами (не двумя, как его подружка, а шестью), взялся за пои – шар на верёвке. Весёлая музыкальная композиция стихла, зазвучала новая – негромкая, красивая, романтичная. Парень двигался медленно и плавно. Чего он только не вытворял с длинным шнуром, на конце которого был горящий мяч! Вращал, наматывая на кисть руки, водил, опутывая и отпуская, вокруг своего тела, пропускал между ног и перешагивал, набрасывал петлёй на шею… Его манипуляции с верёвкой завораживали, а то, как фаерщик откидывал назад голову, демонстрируя тонкую шею с едва выступающим кадыком, было невероятно сексуально. Чёрт! Да ещё этот рыжий нахал так провокационно притиснулся сзади…

Парень крутнулся на месте, пылающим шаром очерчивая круг. Опустился на колени внутри этого круга, выгнул спину, красиво и трагично распластался по асфальту. Это был финал номера. Медленная музыка оборвалась, и после минутной паузы вновь зазвучал бодрый мотивчик. Чёрт, слишком быстрый переход.

В толпу зрителей ворвалась девушка в широких джинсах и полосатой майке, её волосы были завязаны в два смешных хвостика, а в руках она держала розовый рюкзак с изображением пони, с такими сумками ходят в школу первоклассницы.

– Если вам понравилось представление, сделайте взнос на развитие нашего театра огня, – звонко выкрикнула она. – Кто сколько может. На бензин, на керосин, на противоожоговую мазь!

Богдан пошарил по карманам.

– Слушай, Олег, похоже, я деньги дома оставил, в другом пиджаке.

– Ничего, у меня есть.

Он жестом подозвал сборщицу взносов и опустил в рюкзак купюру. Судя по тому, как девчонка удивлённо и радостно пискнула, – довольно крупную.

– Бензин вам зачем? – полюбопытствовал он. – Его же фаерщики обычно не используют.