Женя не гнушался работы по дому и не делил её на мужскую и женскую. Он любил иногда что-то приготовить, и у него всегда получался деликатес Женя выискивал какой- нибудь старинный рецепт и, воплотив его в жизнь, приглашал нас отведать свой кулинарный шедевр. Потом мы подолгу сидели на кухне, говорили… 90-е годы. Перестройка Надвигались перемены. Общество разделилось, мы многого не понимали… Женя горячо говорил о грядущих реформах, о демократии, о том, что жизнь будет строиться по законам… Иногда мы переходили в комнату, где было фортепиано. Женя любил, когда Галина Петровна играла и пела романсы, особенно Вертинского. Женя читал стихи, мне тоже хотелось прочесть ему свои стихи – для меня было очень важно его мнение. Он всегда был готов что-то подсказать, посоветовать, вселить уверенность; его замечания были ценны для меня.

Женя питал слабость к книгам Любил ходить по книжным развалам, букинистическим магазинам. У него была манера читать с карандашом в руке. Вообще, он обладал хорошей памятью и поистине энциклопедическими знаниями. Наряду с врождённой интеллигентностью. В скромной квартире Глазковых была хорошая библиотека книги по искусству, философии, религии, томики стихов На первый взгляд казалось, что в комнате Жени царил невообразимый хаос. Стол был завален книгами, журналами, газетами, но Женя прекрасно ориентировался в этом кажущемся хаосе, у него была своя система сбора литературы и её систематизации. Компьютеры в ту пору ещё не вошли в повседневный быт, зато Женя виртуозно печатал на пишущей машинке.

Все знали о пристрастии Жени к живописи. Стены квартиры были увешаны картинами, картины стояли, прислонённые к стене – те, которые надо было остеклить, вставить в раму, – в основном это были подарки художников. Меня восхищало его уважительное отношение к художникам Со многими из них он дружил, посвящал им стихи, но главным, за что они ценили Женю, были его работа по составлению каталогов и его умение дать объективную оценку художественному произведению. Именно оценка Жени имела значение для автора.

В Жене было обаяние, которое встречается у людей искренних и сердечных. Он мог общаться с рабочим, учёным, строителем, с ребёнком и взрослым – ведь он был хорошим журналистом. В шутку я называла Женю человеком богемы; он любил форсить, и, кстати, на нём выглядело элегантно всё, что бы он ни надел Он любил красивые пиджаки, шарфы под шею. Выставки, театры, концерты – это была его стихия. И где бы Женя ни бывал, он везде покупал пластинки. Помню, как мы слушали Шаляпина у него дома, при этом Женя ещё и интересно рассказывал о судьбе артиста.

Ещё одна Женина черта мне очень импонировала – его любовь к собакам. У Глазковых всегда жили собаки, да не одна. Сначала Фрэй, чёрный красавец спаниель, потом появился персиковый афганец Перс А в нашей семье любимцем был далматинец Джерик. К собакам Женя относился, как к людям заботился, переживал, когда они болели, расчёсывал им шерсть, кормил, дрессировал… Он был с ними ласково-строг, и они любили его преданно. По вечерам мы выгуливали наших собак, уходили в лес, или в парк, или на Волхонку, и у нас было много времени для разговоров на разные темы. Женя был интересным собеседником Однажды он сказал: «Вот будет у нас в городе новая газета, предложу назвать её “Волхонка”». (И такая газета впоследствии появилась.) Женя был заядлый грибник, страстно любил лес… Он очень любил Богородский край, был его патриотом.

Женя много говорил о людях, которым выпала страшная доля сидеть или быть расстрелянными в ГУЛАГе. И одним из первых в нашем городе поднял эту тему на страницах газеты. Он никому не навязывал своего мнения, был терпим и снисходителен к людям И скромен. Мало кто знал, что Женя был сыном, а не однофамильцем известного русского поэта Николая Глазкова.

Может сложиться мнение, что я характеризую Евгения Глазкова как человека, лишённого недостатков. Но, я думаю, к таким людям, как Женя, нельзя подходить с обычными мерками…

Он озарял нас своим светом и внезапно, безвременно погас. Но этот свет, я уверена, остался в жизни людей, с которыми он дружил и работал. Этот свет остался в его поэзии, публицистике. И он не угаснет.

…Всё, что хотел сказать, он сказал в своих произведениях. Впрочем, всё ли? Он уносил с собой великую тайну…

…Ни одна женщина в истории русской литературы не была так нещадно оклеветана, как жена великого поэта…

… Ирина Григорьевна рассказала историю, поразившую меня. Это была усадьба под Вильнюсом, принадлежавшая Григорию Александровичу и Варваре Алексеевне Пушкиным…

… Роман, пришедший из глубины девятнадцатого века, пересёкший океан, не сгоревший в пожарах двух мировых войн, был написан дочерью А.С. Пушкина на немецком языке – для своих потомков, которые не говорили по-русски. Она хотела рассказать им о своей родине, об их предках…

Как случилось, что Санкт-Петербург – а в моём детстве Ленинград – оказался для меня дорогим местом на земле. Когда я вспоминаю детство, мысли переносят меня именно туда, в Санкт-Петербург, куда каждый год мы с бабушкой Анной Ильиничной уезжали на всё лето к её дочери и моей тётушке Аиде Петровне и дяде Виктору Евдокимовичу. Их дом располагался в Приморском районе города, на берегу Финского залива, в изумительном местечке Ольгино. Совсем недалеко протекала Чёрная речка – место дуэли А.С. Пушкина; на пригородной электричке, идущей в город, мы проезжали станцию Ланскую… Ну и конечно – квартира Пушкина на Мойке! О своём первом посещении её и о тогдашнем впечатлении помню, как будто это было вчера. Позже, в студенческие годы, для меня стало правилом приезжать в Санкт-Петербург. Это бывало как причащение в церкви, И во все мои приезды я по обыкновению спешила на Мойку и всегда волновалась так, как волнуются от встречи с кем-то или с чем-то очень дорогим. Здесь, в квартире, в кабинете Пушкина, так легко можно было представить себе поэта в живом общении с друзьями, с женщиной, которая одаривала его прекрасными мгновениями любви, вдохновляя на непревзойдённое творчество, с детьми. Меня завораживали тома книг из огромной личной библиотеки Пушкина, к которым он прикасался, которые читал, обогащая свой просвещённый ум и природную любознательность. И, наконец, с горечью в сердце, как будто всё случилось только что, я глядела на диван, на котором, среди своих книг, испытывая нечеловеческие страдания, великий Пушкин уходил из жизни…

А ещё Эрмитаж, Русский музей, Петродворец, пушкинский лицей… Приезды в Санкт-Петербург были моими университетами, обогащали внутренний мир.