У Роберта были и одноклассники из подобных эмигрантских семей, и знакомые студенты. Первые встречались всякие — от диких хулиганов до зубрильщиков-ботанов. Одно объединяло эти противоположности — дикая энергия, стремление жить, «зацепиться», где дальше вступал только выбор доступного способа. Хулиганы цеплялись силой, смекалкой, ботаны — неимоверным упорством.

Дана что-то среднее между теми и другими, она пример «новой женщины» — самостоятельной, самодостаточной, строящей собственную карьеру, а не ищущей выгодное замужество.

«Даже польки далеко не все такие, — хмыкает Роберт. — А здесь наверняка еще стараниями обиженной на мужа матери идеальная и первая во всем: в учебе, в стажировке, в работе. Заряженная «эмигрантским вопросом» мотивация действует бесперебойным и мощным источником топлива для двигателя внутреннего достижения. У Даны такая зарядка вдвойне — нужно еще за мать «дожить, доказать».

«Поэтому и договориться без веских аргументов в случае с Даной невозможно. У нее ставка изначально выше моей, — вовремя осознал Роберт и принял соответствующие меры.

Пусть проститутка и не самый надежный вариант, но других в условиях цейтнота не сложилось. Значит, будем работать и развивать то, что есть. Первый камень брошен».

Теперь только ждать — Роберт глянул на часы, на маячок в виртуальной карте.

«Уравняем наши ставки, а потом поговорим».

«Умница Мариза вроде пришлась Дане по вкусу, — насколько со стороны мог рассудить Роберт. — В остальном она тоже не должна подвести — фото, видео, личные мелочи. На войне как на войне. Не я это придумал, и если тебе станет легче, то знай, что ради тебя я даже глупышкой Ханной пожертвовал» — Роберт не отвечает на стучащий именем в дисплей телефона звонок брата.

«Жаль ее, этот дурак тот еще извращенец, но только так можно было предотвратить явно намечавшуюся в поведении Ханны глупость. Компромат мне на Дану нужен, но связь с Ханной скорее скомпрометирует меня, а не ее, да еще проблем с Николь добавит, а так… дело семейное».

Неожиданно для себя Роберт втянул голову в плечи и воровато оглянулся. Почему-то ему показалось, что Николь где-то рядом и наблюдает.

— К черту тебя! — буркнул он, мазнув взглядом по вечерней развязной толчее: лица, краски, тела — всё смешалось в неразборчивую пеструю картинку, отогнал от себя мысль о непростительной, непоправимой ошибке.

— Впрочем, теперь даже ты не в силах помешать, дело сделано, — вслух усмехается Роберт, насильно напуская на себя ребячью браваду, смотрит, как машина-маячок бесшумно ползет по электронной карте судьбы.

========== Часть 7 ==========

С самого первого мгновения, оказавшись запертой в машине со своим вечным врагом, сохраняя абсолютное молчание с видимой внешне отрешенностью, Ханна неимоверным усилием справилась сначала с паникой, затем с дикой яростью на Роберта, и, наконец, приняла решение — наблюдать за происходящим столько, сколько это возможно. Мартин нервно-возбужден, уверен в ее беспомощности, машина мчится за город — можно выдохнуть, собраться с силами, энергией.

Ситуация осложняется еще тем, что странная сангрия играет в обновленной вселенной Ханны неслыханными до сего часа звуками — музыка льется с темных небес и волнами пронизывает все вокруг. Музыка шуршит колесами автомобиля, томится в придорожной траве, таится в паузах между вдохом и выдохом.

Подобные формулировки Ханна, конечно, слышала и раньше, а вот ощущать их, как сейчас, приходится впервые, и признаться, это здорово отвлекает.

Приоткрыв глаза, Ханна отмечает вторую странность — любое движение словно вязнет само в себе или вытягивается шлейфом повторения себя же. Машина мчится не по шоссе — по вытянутому резиной странному коридору. За отнятой от руля рукой Мартина тянется бесчисленное повторение проекций кисти руки…

…Набрав одной рукой номер на дисплее телефона, Мартин, видимо, придерживает скорость машины — ощущение движения тонет в воздухе, словно в густой тормозной жидкости; лобовое выглядит для Ханны так, будто блики фосфоресцирующей краски плеснули в стекло и размазали.

Закрыв глаза, Ханна делает шаг в себя — туда, где скрывается ее «пустота и холодный разум», её фантомное повторение, созданное в бесконечных (особенно за прошедшие пятнадцать месяцев) медитациях. Себе не соврешь — Ханна изо всех сил пыталась создать тульпу с внешностью Николь, а получила собственную слабоэмоциональную проекцию, рождающуюся из солнечного сплетения, когда Ханна мысленно касается мерцающей там звезды. Проекция знает о своей создательнице всё, может быть полезной посильной помощницей, взаимодействуя с посторонними людьми через мыслеформы, но чаще они с Ханной просто молчат, словно укрываясь этим одним на двоих молчанием от одиночества.

Сейчас же в том месте ощущается странность — не пусто и не полно. Звезда во мгле тела мерцает, как электрическая лампочка, мигающая перебоями напряжения в сети, и так же бестолкова, как посылающий в эфир азбукой Морзе сообщения пьяный радист.

Проекции Ханны нет и одновременно она присутствует везде, она окружает тело девушки миллионами повторений себя самой, бессмысленными копиями.

«Я похожа на луковицу» — раскатилась по копиям мысль, раздробилась эхом собственного хохота и эхом эха.

Засмотревшись в свои мысли, Ханна не заметила, когда машина остановилась в проплешине загородного лесопарка. Ей слишком уютно в своей «луковой шелухе», тепло и спокойно, чтобы обращать внимание на какие-то внешние изменения.

— Ну и к черту! — зло выкрикнув, Мартин бросил свой телефон в неизвестность заднего сидения. Его голос Ханна слышала словно издалека или из-под одеяла.

«Я так устала» — мысленно отозвалась дурачку брату, когда он буравил огненным взглядом свернувшуюся на сидении в позу зародыша девушку.

— Ненавижу тебя… — свистящим шепотом отозвался молодой человек, огляделся и вернулся взглядом к Ханне. — Не притворяйся здесь ангелом, я тебя знаю лучше их всех! Я не верю! Я теперь точно знаю, что делать!

Спеша, словно не успеет или передумает, он шарит по голове, плечам Ханны руками, не обращая внимания на ее слабые попытки отстраниться.

«Неужели он в самом деле что-то хочет со мной сделать?» — лениво, почти сонно изгибается мысль, когда на шее Ханны смыкаются подрагивающие бешенством пальцы.

Крича свое «знаю!» и «ненавижу!» Мартин, кажется, всерьез принимается ее душить…

Страх глухо и больно до рези взорвался в животе. Признаться, к такому именно действию Ханна абсолютно не была готова — не верила до конца в то, что Мартин… мертвой хваткой пальцы сжимают горло, ненависть дико усиливает их безжалостное стремление лишить, наконец, ее воздуха. Внезапность странно добавляет Мартину решительной уверенности. Паника странно, словно отдельно от Ханны, трепещет в слабости полузабытья.

В темноте невозможно сказать наверняка — «у меня потемнело в глазах», скорее, под прикрытыми веками Ханны, наоборот, что-то вспыхнуло. Страх и паника усилили атаку и принялись лупить по голове криками — «воздух! мне нужен воздух!», но что слова могут сделать против лютой ненависти, вылившейся в звериную физическую силу?

Все слабее отбиваясь от почти брата, будто он душил ее целую вечность, Ханна успела подумать о том, что ей до слез досадно таким идиотским способом выйти из текущего перерождения, что слишком много еще не успела, не сделала и… вдруг понимает, что дышит…

Слезы двумя горячими стрелами скатываются по лицу. Шея болит следами пальцев ненависти Мартина, но воздух свободно и беспрепятственно проходит в легкие и обратно. Показалось, что хлопнула дверь автомобиля, но…