«Хорошего вечера» — стянув со стула сумку и повесив ее через плечо, Ханна отступила, огляделась по сторонам. Что нового она хотела увидеть в давно опустевшем офисе?

«А ваш брат? — не зная, как удержать девушку, исчезающую так же быстро, как появилась, вслед задала вопрос Дана. — И я даже спасибо сказать не успела, подождите…».

Но эта «бегущая по волнам» уже удалялась.

«Самый большой врун на свете, — улыбнулась Ханна, оглядываясь на слова Даны. — Только он умеет доводить людей до такой головной боли. Приходите в следующий раз сразу, массаж лучше, чем все таблетки мира. Я вас приглашаю — студия релакса в партере этой же башни».

Махнув на прощание рукой и сверкнув еще раз своей солнечной улыбкой, Ханна скрылась в лабиринте высотного офисного здания, а Дана решительно отставила от себя бумажный стаканчик с остывшей головной болью.

Как бы странно или надуманно это ни звучало, но в тот момент они обе уже знали, что она придет, хоть Дана и не собиралась с самого начала пользоваться приглашением первой встречной, незнакомой девицы. Больше чем головную боль Дана не выносит «специальные» и настойчивые предложения услуг, навязчивую рекламу и прочие продающие штуки. Действия Ханны неприятно походили на одну из таких уловок (правда, с большими оговорками, но все же).

К вечеру же второго дня, когда бездействие третьего по счету анальгетика приняло отвратительно обратный эффект — к головной боли прибавилась тошнота, Дана решительно отложила все дела, выключила компьютер и спустилась в лифте в широкий холл нулевого уровня.

Найти студию, а в ней Ханну оказалось совсем не сложно. Удивительно, Дана не только никогда не думала, но просто не представляла, что кимоно может выглядеть так по-деловому. Девушка в этой свободной одежде небесно-голубого цвета показалась Дане едва ли не работницей небесной канцелярии.

— Вам повезло, здравствуйте, — улыбнулась она гостье, ожидающей у стойки администрации, где молодой человек, заколов карандашом свои длинные волосы, внимательно изучал что-то на отвернутом от посетителей экране компьютера.

— Еще минут пятнадцать, и вы бы меня не застали. Пойдемте, — Ханна вновь повернулась уходить, а Дана оглянулась на мальчика-администратора, поднявшего глаза от монитора.

— Ты хочешь остаться? — озвучил он вопрос Даны. — Но твой день…

— Продолжится на еще одно стандартное время, — пожала плечами Ханна. — Потом запишешь Пани. Когда у нее перестанет болеть голова.

Следуя за Ханной, Дана чувствовала себя странно не-уверенной. Странно потому, что не могла понять, в чем именно заключается неуверенность, а это, в свою очередь, начинало скрести коготком будущего раздражения.

— Ваше решение было вынужденно-спонтанным, — подлила масла в огонь «небесная девушка», едва они оказались в уютной массажной комнате.

— Вы умеете читать мысли? — почти мирно поинтересовалась Дана. Ощущение, что эта Ханна постоянно знает на шаг (слово, событие?) больше, начинает бесить.

— Ко мне невозможно попасть без записи, — ответ элементарен, но ничуть не успокоителен.

«Теперь я еще и дура!» — мысленно взвыла тогда на себя Дана.

— Все сугубо эгоистично, не переживайте, — еще более непонятно принялась успокаивать ее Ханна. — Мы все делаем лишь то, что нам самим нужно или интересно. Иногда это становится обоюдно полезным. В вас очень интересная энергия. Мне хотелось ее коснуться. В данном случае это касание принесет вам лично только пользу.

Слегка опешив, Дана смотрела на странную хозяйку экзотического кабинета. Лианы цветов — и живых и нарисованных, струи воды — непонятно уже, живой или проекции, вид океанского побережья.

— Подкупающая честность, — наконец произнесла Дана, потакая голове, отчаянно требовавшей избавления от боли, напряжения, мутной усталости.

— Я не буду доставлять вам неудобств с одеждой и прочим, что нужно будет захватить в следующий раз. Сегодня мы коснемся лица, шеи, затылка… — внимательный взгляд Ханны почти осязаемо коснулся обозначенных точек и вернулся к взгляду Даны. — Если вы не против.

Сейчас, лежа на массажном столе уже во второй раз (сегодня она пришла на сеанс во всеоружии), Дана ощущает себя довольно странно, словно лепящейся заново статуей и вместе с тем удивительным, оригинальным музыкальным инструментом, зазвучавшим от касаний Ханны песней тибетской чаши, наверное, подобной бесконечной вибрации «Ом».

«Ханна и правда оказалась профессионалкой своего дела, как бы двусмысленно это ни звучало!» — подпевает чаше измученное реальностью сознание, наконец получающее право на свободное дыхание.

И если быть еще точнее, то Дана себе и представить не могла раньше такого эффекта от любого массажа, ведь вроде ничего необычного (посещала же она нечто подобное и не раз), а последствия в корне иные. Помимо традиционного в таких случаях чувства расслабленности и легкости вторым тоном к виртуальному полету примешивается, а после и вовсе выходит на первый план, совсем уже несвойственная истома, присущая скорее неге после такого сногсшибательного секса, о котором все лишь мечтают, но никогда и ни у кого в этой жизни еще не случалось.

«Хотя и странно получить сразу определенный результат минуя процесс, но тоже неплохо. В моем же случае — особенно хорошо!».

Последняя мысль щекотливо греет что-то сидящее глубоко внутри Даны, наверное, душу. За стандартное время сеанса магия прикосновений собирается в тепловой подкожный слой. Теперь он весь оставшийся день будет обнимать Дану ладонями девушки с воздушно-невесомым голосом и лучистым взглядом каре-зеленых глаз.

Сплошное противоречие — словно в вышивке лучи золотых нитей солнечного света пронзают малахитовый шелк радужки, так из морской глубины видится солнце…

— Ханна, — буквально выдергивая свое сознание из морока слишком вольных фантазий, Дана выдыхает имя девушки. — А помните… прошлый раз мы с вами не договорили о тибетских двойниках?..

В силу профессии Ханна имеет короткие, ухоженные ноготки и не может иметь каких-либо украшений на руках в рабочее время, но тоненькая полоска белого золота на безымянном, видимо, сильнее всех запретов мира.

Пальцы словно в танце вальсируют по тайной карте скрытых энергетических меридианов довольно привлекательного тела. Некогда Ханне было проще остальных учениц освоить науку тибетских мастеров массажа — она попросту видит узор энергетических потоков. Ей не нужно запоминать, заучивать, где и каким образом искать, обнаруживать сии «потоки». Льющийся в определенном едином для всех живых порядке, у каждого человека узор приобретает собственные уникальные черты — «походит на бодиарт, выполненный слабофосфоресцирующими красками и подсвеченный внешне неоновой лампой, только сложнее и прекраснее любого из самых сложных рисунков». Такой узор всегда в динамике — нет ни одной застывшей в статике линии, они постоянно перетекают в пространстве, взаимодействуя, сообщают друг другу иные оттенки цветов, отражающих эмоции как явные, так и скрытые. Скользя взглядом за живыми под своими пальцами рисунками на теле Даны, Ханна будто увлекательнейшую книгу читает.

— О тульпа? — рождается в сознании Даны тихий и сосредоточенный голос Ханны. Дана вновь не уверена, что голос прозвучал звуковыми колебаниями и снова отгоняет от себя эту глупую мысль, одновременно оправдывая ее появление: — «Удивительно на меня все-таки действует мудреный массаж».

Наверняка Дана отреагировала бы иначе, если кто-то непредвзято засвидетельствовал бы истину — перебирая активные точки в строго определенном порядке, Ханна не произнесла ни слова, только беззвучно шевелила губами, вновь и вновь повторяя надлежащую именно этому случаю мантру.