— Почему-то и смешно, и страшно думать о том, что Диана выходит замуж, — вздохнула Аня, обхватив колени и глядя в просвет между деревьями Леса Призраков на огонек, горящий в окне Дианиной комнаты.

— Не понимаю, что тут страшного, когда она делает такую хорошую партию, — выразительно отозвалась миссис Линд. — У Фреда Райта отличная ферма, и он образцовый молодой человек.

— Конечно же, он не тот буйный, безнравственный гуляка, за какого Диана когда-то намеревалась выйти замуж с целью исправить его, — улыбнулась Аня. — Фред в высшей степени положителен.

— Именно таким он и должен быть. Неужели ты хотела бы, чтобы Диана вышла замуж за порочного человека? Или сама хотела бы выйти за такого?

— О нет! Я не хотела бы выйти за порочного, но, пожалуй, могла бы выйти за такого, который мог бы стать порочным, но не стал. Ну а Фред безнадежно положителен.

— Надеюсь, что когда-нибудь ты станешь более разумной, — заметила Марилла.

Марилла говорила не без горечи. Она была глубоко разочарована. Ей было известно, что Аня отказала Гилберту Блайту. Авонлея гудела сплетнями об этом событии, сведения о котором как-то просочились наружу, — никто не знал, как именно. Быть может, Чарли Слоан оказался догадлив и выдал свои догадки за реальный факт. Быть может, Диана выдала секрет Фреду, а Фред не проявил должной деликатности. Во всяком случае, все было известно. Миссис Блайт больше не спрашивала Аню — ни при посторонних, ни в личной беседе, — получает ли она в последнее время письма от Гилберта, но проходила мимо, холодно кивнув, и Аня, которой всегда нравилась веселая, юная сердцем мать Гилберта, втайне очень огорчалась. Марилла не сказала ничего, но от миссис Линд Ане пришлось выслушать немало сердитых и колких слов, пока до ушей этой почтенной леди не дошел через мать Муди Спурджена Макферсона новый слух: в университете у Ани есть другой поклонник — и богатый, и красивый, и положительный. После этого миссис Рейчел прикусила язык, хотя в глубине души по-прежнему жалела, что Аня не приняла предложение Гилберта. Богатство — это, конечно, очень хорошо, но даже миссис Линд, при всей своей практичности, не считала его столь уж необходимым для счастья. Если Прекрасный Незнакомец нравится Ане больше, чем Гилберт, то не о чем больше говорить, но миссис Линд ужасно боялась, как бы Аня не совершила роковой ошибки и не вышла замуж из-за денег. Марилла слишком хорошо знала Аню, чтобы опасаться этого, но чувствовала: что-то во всеобщем порядке вещей пошло удручающе неправильно.

— Чему быть, того не миновать, — мрачно заявила миссис Линд, — и то, чего не должно быть, иногда происходит. И я не могу отделаться от мысли, что именно это произойдет и случае с Аней, если не вмешается Провидение, так-то вот.

Миссис Рейчел вздохнула. Она очень боялась, что Провидение не вмешается, а сама она не осмеливалась.

Аня побрела к Ключу Дриад и уютно расположилась среди папоротников возле корней большой белой березы, где они с Гилбертом так часто сидели вместе в летние дни минувших лет. В этом году после окончания занятий в университете Гилберт снова остался работать в редакции газеты, и без него Авонлея казалась очень скучным местом. Он никогда не писал Ане, и ей не хватало его писем. Конечно, Рой писал ей дважды в неделю, и его письма были изысканнейшими сочинениями, как можно было бы с приятностью прочесть в чьих-нибудь мемуарах или жизнеописании. Читая эти письма, Аня чувствовала еще глубже, чем когда-либо, что влюблена в него. Но при виде писем Роя ее сердце ни разу не дрогнуло так странно и болезненно, как тогда, когда однажды миссис Слоан передала ей конверт, надписанный четким, прямым почерком Гилберта. Аня поспешила домой, в свой мезонин, и, дрожа от нетерпения, распечатала письмо… чтобы найти там отпечатанную на машинке копию годового отчета какого-то университетского общества — только это и ничего больше. Аня швырнула через всю комнату невинный, многословный и скучный документ и села писать особенно милое послание Рою.

Свадьба Дианы должна была состояться через пять дней. В доме Барри царила суматоха — там пекли, тушили, жарили и варили, поскольку гостей было приглашено великое множество, как в добрые старые времена. Ане, разумеется, предстояло быть подружкой невесты, как это было условлено еще тогда, когда обеим было двенадцать, а Гилберт приезжал из Кингспорта, чтобы быть шафером. Аня наслаждалась волнениями разнообразных приготовлений к празднеству, но за всей этой радостной суетой в сердце была и небольшая боль, ведь в некотором смысле она теряла свою дорогую верную подругу: новый дом Дианы отстоял на две мили от Зеленых Мезонинов и о прежнем ежедневном общении не могло быть и речи. Аня взглянула на свет в окошке Дианы и подумала о том, сколько лет он был для нее сигнальным огнем, но скоро он уже не будет сиять ей в летних сумерках. Две большие горькие слезы затуманили ее большие серые глаза.

"О, — подумала она, — как это ужасно, что люди должны вырастать… и выходить замуж… именяться !"

— И все же единственные настоящие розы — это розовые, — говорила Аня, перевязывая белой лентой свадебный букет Дианы. — Они цветы любви и верности.

Диана, взволнованная и напряженная, стояла в центре своей комнатки в западном мезонине Садового Склона, облаченная в белый свадебный наряд. Ее черные кудри были, словно инеем, покрыты тонкой вуалью, которую в полном соответствии с сентиментальным уговором прежних лет присобрала и уложила складками Аня.

— Все именно так, как я представляла себе давным-давно, когда оплакивала твой неизбежный брак и разлуку, к которой он приведет, — засмеялась она. — Ты невеста моей мечты, Диана, «в снежно-белом платье, под прелестной дымчатой вуалью», а я подружка невесты. Но увы! У меня нет рукавов с буфами, хотя эти короткие, кружевные даже еще красивее. И сердце мое также не совсем разбито, и не могу сказать, чтобы я ненавидела Фреда.

— Но мы не расстаемся, Аня, — возразила Диана. — Я уезжаю недалеко. Мы будем любить друг друга так же глубоко, как прежде. Ведь мы всегда были верны своей клятве дружбы, правда?

— Да. Мы были верны ей. И наша дружба была прекрасна, Диана. Мы никогда не омрачили ее ни ссорой, ни холодностью, ни недобрым словом, и, я надеюсь, так будет всегда. Но наши отношения не смогут быть точно такими, как прежде. У тебя будут другие интересы. Я останусь в стороне. Но такова жизнь, как говорит миссис Линд. Она дарит тебе одно из своих лучших вязаных одеял в «табачную полоску» и обещала подарить такое же мне, когда я буду выходить замуж.

— Что касается твоей свадьбы, самое ужасное — это то, что я уже не смогу быть твоей подружкой, — сокрушенно покачала головой Диана.

— В следующем июне я буду подружкой на свадьбе Фил, когда она будет выходить замуж за мистера Блейка, а потом я должна остановиться. Ты ведь знаешь примету: «Три раза на свадьбе подружкою стать — и собственной свадьбы уже не видать», — сказала Аня, выглядывая в окно, под которым раскинулся розово-белый цветущий сад. — А вот и священник идет.

— Ах, Аня, — задохнулась Диана, неожиданно сильно побледнев и задрожав. — Аня… я так волнуюсь… я этого не перенесу… я знаю, что упаду в обморок.

— Только попробуй, и я оттащу тебя к бочке с дождевой водой и окуну, — заявила Аня без всякого сочувствия. — Подбодрись, дорогая. Свадьба не может быть столь уж тяжелым испытанием, раз так много людей осталось в живых после подобной церемонии. Взгляни, как спокойна и сдержанна я, и собери все свое мужество.

— Подождите, мисс Ширли, вот придет ваш черед… Ах, Аня, я слышу, отец поднимается сюда. Дай мне букет. Вуаль не криво? Я очень бледна?

— Ты просто очаровательна. Ди, дорогая, поцелуй меня на прощание в последний раз. Диана Барри уже никогда больше не поцелует меня.

— Зато это сделает Диана Райт. А вот и мама зовет. Идем.