Девушки молча шли по красноватой, тускло освещенной закатом дороге. В верхушках высоких деревьев пели вечерние песни малиновки, наполняя золотистый воздух своими ликующими голосами. Серебристые звуки лягушечьих флейт неслись с болот и прудов и звенели над полями, где уже начинали трепетать жизнью семена, откликаясь на пролитые на землю солнечное тепло и дождевую влагу. Воздух был напоен буйным, сладким и живительным ароматом молодых побегов малины. Над безмолвными домиками висела белая дымка, а на берегах ручья голубели звездочки фиалок.

— Какой красивый закат, — сказала Диана. — Смотри, Аня, кажется, что там тоже земля: длинный край лилового облака — берег, а ясное небо вокруг него — золотистый океан.

— Как было бы приятно поплыть туда в волшебной лодочке из лунного света, о которой написал однажды Пол в своем сочинении — помнишь? — отозвалась Аня, очнувшись от занимавших ее мыслей. — Как ты думаешь, Диана, смогли бы мы найти там все наши минувшие дни — наши прежние весны и их цветение? Цветы на клумбах, которые видел там Пол, не те ли это розы, что цвели для нас в прошлом?

— Перестань! — сказала Диана. — Когда ты так говоришь, мне кажется, что мы старухи, у которых все в прошлом.

— У меня именно такое чувство, с тех пор как я услышала о бедной Руби, — вздохнула Аня. — Если правда, что она умирает, то и все остальное, самое печальное, тоже может быть правдой.

— Ты ведь не будешь возражать, если мы на минутку забежим к Илайше Райту? — спросила Диана. — Мама попросила отнести этот горшочек с джемом тетке Атоссе.

— Тетке Атоссе? Кто это?

— Ты не слышала о ней? Это миссис Коутс, вдова Семсона Коутса из Спенсерваля. Она приходится тетей Илайше Райту и моему папе тоже. Ее муж умер прошлой зимой, и она осталась совсем одна и без средств, поэтому Райты взяли ее к себе. Мама считала, что мы должны взять ее в наш дом, но отец решительно воспротивился. Сказал, что жить с теткой Атоссой ни за что не станет.

— Неужели она такая невыносимо противная? — спросила Аня рассеянно.

— Я думаю, ты поймешь, что это за женщина, еще прежде, чем мы сумеем ускользнуть от нее, — заметила Диана многозначительно. — Отец говорит, что лицо у нее, как томагавк, рассекает ветер. Но язык ее еще острее.

Хотя время уже было позднее, тетка Атосса сидела в кухне Райтов и нарезала картофель для посадки. На ней был старый полинялый халат, а седые волосы заметно растрепались. Тетка Атосса не любила, когда ее заставали не «при параде», а потому в полной мере проявила свою сварливость.

— А, так вы мисс Ширли, — сказала она, когда Диана представила ей Аню. — Слышала я о вас, слышала. — Тон ее заставлял предположить, что ничего хорошего она не слышала. — Миссис Эндрюс говорила мне, что вы вернулись домой, она сказала, что вы стали малость попривлекательнее.

Не вызывало сомнений то, что, на взгляд тетки Атоссы, в Аниной внешности оставалось еще много недостатков.

— Не знаю, стоит ли предлагать вам присесть, — добавила она язвительно, не прекращая энергично орудовать ножом. — Ничего особенно интересного для вас здесь, конечно, нет. Дома я одна, остальные ушли.

— Мама посылает вам этот горшочек ревенного джема, — сказала Диана любезно. — Она варила его сегодня и подумала, что, может быть, вам понравится.

— Хм, спасибо, — отозвалась тетка Атосса брюзгливо. — Мне никогда не нравились джемы твоей матери — она вечно валит чересчур много сахара. Впрочем, попытаюсь проглотить чуток, хотя аппетит у меня этой весной никудышный. Со здоровьем у меня плохо, — продолжила она мрачно, — но я все еще на ногах. Люди, которые не работают, здесь не нужны. Если это вас не слишком обременит, не соблаговолите ли снести этот джем в кладовую? Я спешу, чтобы покончить с этой картошкой сегодня. Вы-то — такие леди — ничем подобным, небось, не занимаетесь. Боитесь испортить ручки.

— Я всегда резала картофель для посадки, до того как мы стали сдавать в аренду нашу ферму, — улыбнулась Аня.

— А я до сих пор этим занимаюсь, — засмеялась Диана. — На прошлой неделе три дня резала. Хотя, разумеется, — добавила она лукаво, — после этого я протирала руки лимонным соком и надевала лайковые перчатки на ночь.

Тетка Атосса презрительно хмыкнула.

— Нашла, наверное, этот совет в каком-нибудь из глупых журналов, которые читаешь в таком количестве. Удивляюсь, как твоя мать тебе это позволяет. Но она всегда тебя баловала и портила. Когда Джордж женился на ней, мы все считали, что она не будет такой женой, какая ему нужна.

И тетка Атосса тяжело вздохнула, как будто все дурные предчувствия относительно брака Джорджа Барри сбылись полностью и самым мрачным образом.

— Уходите, да? — спросила она, когда девушки встали. — Ну конечно, что вам за удовольствие беседовать со старой теткой вроде меня. Жаль, что мальчиков нет дома.

— Мы хотим успеть еще забежать ненадолго к Руби Джиллис, — объяснила Диана.

— О, разумеется, любая отговорка подойдет, — любезно отвечала на это тетка Атосса. — Только вбежать да выбежать, не успев даже как следует поздороваться. Видать, это университетская манера… Вы поступили бы умнее, если бы держались подальше от Руби Джиллис. Доктора говорят, чахотка — болезнь прилипчивая. Я так и знала, что Руби схватит какую-нибудь заразу, болтаясь без дела в Бостоне прошлой осенью. Те, кому не сидится дома, всегда что-нибудь да подцепят.

— Люди, которые никуда не ездят, тоже заражаются, а иногда даже умирают, — возразила Диана серьезно.

— Тогда им, по крайней мере, не в чем себя винить, — с торжеством парировала тетка Атосса. — Я слышала, Диана, у тебя в июне свадьба.

— Это пустые слухи. — Диана покраснела.

— Ну, смотри, не слишком тяни с этим, — выразительно произнесла тетка Атосса. — Ты скоро отцветешь — у тебя хорошего только цвет лица да волосы. А Райты ужасно непостоянны. А вам, мисс Ширли, следовало бы носить шляпу с полями. У вас безобразно веснушчатый нос. Ну и ну, до чего ж вы рыжая? Ну да впрочем, все мы такие, какими Господь нас создал. Передайте привет от меня Марилле Касберт. Она ни разу не зашла повидать меня, с тех пор как я перебралась в Авонлею, но я, наверное, не должна жаловаться: Касберты всегда смотрели свысока на всех остальных в округе.

— Ох, разве это не отвратительная женщина, — задыхаясь, вымолвила Диана, когда они уже бежали прочь от дома по узкой тропинке.

— Она хуже даже, чем мисс Элиза Эндрюс, — сказала Аня. — Но только подумай: прожить всю жизнь с таким именем, как Атосса! Разве тут не озлобишься? Ей следовало бы попытаться вообразить, что ее зовут Корделией. Я думаю, ей это очень помогло бы. Мне такой способ очень пригодился в то время, когда я еще не любила имя Анна.

— Джози Пай, когда повзрослеет, будет именно такая, — сказала Диана. — Мать Джози и тетка Атосса — двоюродные сестры. Ах, как я рада, что это испытание позади! Она такая злющая — вечно все истолкует превратно. Папа рассказывает про нее одну очень забавную историю, Одно время у них в Спенсервале был старик священник, добрый и набожный, но тугоухий. Обычную речь он почти совсем не слышал. Ну так вот, каждый воскресный вечер они проводили молитвенное собрание, и все присутствующие прихожане вставали по очереди и читали молитву или цитировали какой-нибудь стих из Библии. Но на одном из таких собраний со своего места неожиданно вскочила тетка Атосса. Она не стала молиться или проповедовать. Вместо этого она обрушилась с обвинениями на каждого, кто только был в церкви, разворошила все старые сплетни, называя при этом всех по именам и говоря всем в глаза, как они поступили тогда-то и тогда-то, и собрала все ссоры и скандалы за последние десять лет. Под конец она заявила, что спенсервальская церковь внушает ей отвращение и она не намерена больше переступать ее порог и надеется, что кара Божия поразит эту церковь. Потом она, запыхавшаяся, села на место, а священник, который не слышал ни слова из ее речей, тут же заключил очень набожным тоном: «Аминь! Да откликнется Господь на молитву нашей дорогой сестры!» Слышала бы ты, как папа рассказывает эту историю!