Лем скомандовала Константину запустить второй двигатель и максимально открыть балансиры. Дизели зарычали, яростно завращались пропеллеры, а вибрация ферритов дребезжанием отозвалась в недрах трюма.

Ветер царапнул бизань, качнув корабль, и Вильгельм затянул ремень безопасности, костеря себя, что о нём забыл. Еще не понимая, что задумала капитан, штурман быстро вывел на приборы план местности, траекторию, отклонение от заданного курса и расположение радионавигационных станций.

Не поверив в увиденное, он повторил расчеты и зарычал:

– Мы же убьемся!

– На юго-западе – ферритовый заповедник в джаллийской пограничной зоне. Пройдем через него – окажемся с той стороны. Альконт не сунется. Мне доводилось так летать на Фелиманских гонках, – быстро объяснила Лем. – Никакого риска.

– Никакого риска?! В гонках на… выживание?!

Капитан не сомневалась, что в открытом небе перехватчики без труда окружат галиот и заставят перейти в дрейф на балансирах. Каменный заповедник же давал небольшую надежду ускользнуть. Любители ежегодных Фелиманских воздушных гонок знали, что в подобных лабиринтах всегда впереди не самый быстрый, а самый внимательный, осторожный и учитывающий все погрешности.

Заполненные от полумили над землей и до «стеклянных» высот парящими ферритовыми скалами участки неба были опасными для полетов. Крупные корабли огибали скопления поверху; менее мощным и не способным подняться так высоко приходилось или делать крюк, или рисковать и идти напрямик через камни.

Авиаторы не любили заповедники. Блеск феррита обманывал глаза пилотов, помехи на экранах навигационных приборов путали штурманов, а у механиков зашкаливали датчики. Включенные балансиры частично ограждали от губительного воздействия. Так что хуже всего приходилось работавшим лишь на дизелях машинам – на малых кораблях защитные системы начали ставить только в последние десятилетия.

– Я еще жить хочу! – не мог успокоиться Вильгельм.

– Ты словно первый день со мной летаешь! Сколько?

Штурман сглотнул и стойко отрапортовал:

– Пятьдесят девять миль, четыре фарлонга и три чейна.

– Восемнадцатая боевая группа, открыть предупредительный огонь по курсу цели, – прозвучал по рации скучающий вздох Алеманда. – «Аве Асандаро», раз вы не вняли дипломатическому обращению, мы вынуждены перейти к методам силового убеждения.

Шесть точек на радаре поползли в разные стороны.

– Поймай сначала, – прошипела Лем.

Грузовой галиот задрал нос к небу и уверенно пошел вверх.

На мостике «Вентас Аэрис» Алеманд недовольно хмыкнул. Светловолосый, зеленоглазый и высокий офицер не ожидал от торгового судна подобной прыти. Хотя и предполагал, что этот капитан не сдастся без боя. «Но неужели она и вправду пытается уйти на таком корыте? Безнадежная затея. Будто не помнит, чему нас учили…» – он на миг задумался, а затем коротко отдал новый приказ перехватчикам и завершил:

– «Вентас Аэрис», следовать за авиагруппой на превосходящей высоте. Бертрев, налейте мне чаю, пожалуйста.

Пожилой валет молчаливо поднес офицеру чашку. Руфин Бертрев, слуга со всегда невозмутимым серым взглядом и сединой в русых волосах, уже давно научился предугадывать желания господина.

«Вентас Аэрис», огромный, полтора фарлонга от носа до хвоста, фрегат, начал медленно набирать высоту по сглаженной траектории. Перемалывая воздух, быстрее заработали пропеллеры, и на светло-сером металле фюзеляжа закружились, как в калейдоскопе, осколки тени и света. Словно стаи крохотных рыб, мириады солнечных отблесков засновали вдоль бляшек иллюминаторов, по бокам выплевывавших горячий ветер турбин и коротким крепким крыльям.

Способный нести на своих палубах до двадцати перехватчиков и к тому же отлично вооруженный, «Вентас Аэрис», как и другие корабли класса «фрегат» во Флоте Его Величества, мог по праву считаться гордостью альконской инженерной мысли.

Во время очередного маневра Вильгельм отчетливо увидел на горизонте серебряную громаду линейного корабля. Всего пара выстрелов с «Вентас Аэрис» могли превратить «Аве Асандаро» в груду бесполезного и стремительно летящего к земле металлолома. Живое воображение штурмана услужливо изобразило сцену крушения; он вздрогнул и пересчитал цели на радаре.

– Капитан, да нас разнесут!

Она сосредоточенно наклонила голову:

– Для меня это слишком скучная смерть. К тому же они проговорились. Им нужен груз. Всё остальное – блеф.

Вильгельм попытался проглотить сарказм, но не смог:

– А, всё забываю, какая ты шутница. Не прекратишь ржать на минутку, чтобы оценить в какой глубокой мы?..

– Потом, – резко ответила Лем, не отрывая взгляда от несущегося наперерез перехватчика.

Короткая очередь прошла совсем близко от правого пропеллера «Аве Асандаро», подтвердив догадку капитана насчет блефа.

Лаконичный крен – и галиот ушел с линии огня; Константин не зря превращал грузовую гусыню в верткого сапсана. Перехватчик, крохотный и юркий корабль не больше половины чейна длиной, исчез внизу – лишь солнце полыхнуло на фонаре кабины.

Радио замолчало. Альконцы решили больше не тратить время на переговоры. Последовало еще несколько очередей, но «Аве Асандаро» увернулся шутя, словно капитан заранее знала тактику противников.

Лем отдала новый приказ, и пулеметы галиота застрекотали. Константин стрелял не на поражение – просто пытался отогнать обошедший «Аве Асандаро» корабль. Пули просвистели мимо перехватчика. Тот лег на правое крыло и, точно фигурка из плотной бумаги, упал вниз.

– До заповедника четыре мили и две трети фарлонга, – сообщил Вильгельм.

Перехватчики не отставали. Один заложил крутой вираж, выбрав целью бизань.

– Обойдешься, – разгадала маневр Лем.

Крен. Очередь прошла вдоль правого крыла галиота. «Аве Асандаро» тряхнуло, и капитан сдавила штурвал, выравнивая корабль. «Слепая Гадалка, неужели я жаловалась на спокойную жизнь?» – с отвращением подумала она.

– Ты права, они не пытаются нас сбить, – удивленно согласился штурман. – Похоже, мы везем что-то очень и очень ценное.

– Я же гово… – капитан бросила взгляд на радар: – Братишка, куда же они подевались?

Радар показывал только четыре корабля.

На мостике «Вентас Аэрис» Алеманд неспешно допил чай, передал чашку валету и попросил принести следующую.

– Идут прямо к ферритовому заповеднику между Альконтом и Джаллией, сэр, – доложил внимательно следивший за передвижением галиота связист с цепкими серыми глазами.

– Они удивительно самонадеянны, лейтенант Карсов, – заметил Алеманд. – Надеюсь, что также или благоразумны – тогда остановятся, или чрезвычайно удачливы – тогда преодолеют камни.

Виктор Карсов склонился над мониторами, побарабанил паучьими пальцами по приборной панели и тихо пробормотал:

– Хорошо, что там нет Левицкого. Он бы не удержался сунуться в самую Тень…

Алеманд на мгновение коснулся пальцами виска. Старший лейтенант Себастьян Левицкий, на редкость недисциплинированный подчиненный, но один из лучших пилотов «Вентас Аэрис», по распоряжению лидера авиагруппы трудился на взлетно-посадочной палубе. Снова. В третий раз за неделю.

«Аве Асандаро» несся навстречу ферритовой россыпи. Под ярким солнцем булыжники превратились в причудливые скульптуры, похожие не то на идолов древнего народа материка, не то на уродливых кумиров юга, о которых ходили пугающие легенды. Полуденный свет сделал тени резкими, углы – острыми, воздух – кристальным.

От ярких красок у Лем зарябило в глазах.

– Сейчас они отвяжутся, – прорычала она.

Рыская, точно ищущий выход из горящей норы зверь, «Аве Асандаро» ворвался в каменный заповедник. Мелкие осколки заколотили по фюзеляжу, крыльям и пропеллерам. Серые, зеленые и желтые краски перемешались за стеклом.

Вильгельм задержал дыхание. От пестрого водоворота у штурмана закружилась голова, и он побледнел.

– Закрой глаза и сосчитай до трех, – посоветовала капитан.

Больше она не произнесла ни слова, сосредоточившись на препятствиях.