— Все хорошо, Рей, — сказал Бен, дрогнувшим голосом, — слышишь меня? Все будет хорошо. Теперь все будет по-другому, ты же сама это знаешь. Я хочу, чтобы тебе стало лучше. Я сделаю для тебя все, что угодно.

Девушка всхлипнула на его плече.

— Прости, — прошептала она, — сама не знаю, отчего снова лью слезы. Я так зла на Киру, но в то же время безмерно счастлива из-за тебя. Ты даже не представляешь, как много для меня значишь.

— Надеюсь, так же много, как ты для меня.

Рей сквозь слезы издала смешок. Когда Бен вновь увидел ее лицо, она улыбалась. Широко и счастливо, даже сквозь слезы, что дорожками блестели на ее лице.

— Спасибо, — сказала она негромко, и оставила легкий поцелуй на его губах.

Они очень много говорили. Бен не переставал удивляться, откуда в нем берется столько слов, столько желания поделиться с кем-нибудь своим сокровенным и не очень. И это была так легко, что Бену даже казалось, что это вовсе не он. Но это был он, и он открывал себя для Рей совершенно не заботясь о том, что его сердце может быть разбито. Потому что не будет. Умом он понимал, что возможно то, что происходит между ними сейчас, продлиться не дольше недели, ведь может случиться что угодно. Возможно, их чувства окажутся из разряда тех, что на мгновение вспыхивают яркой вспышкой, и так же быстро угасают, не оставляя после себя ничего, кроме пустоты и недоумения.

В конце концов, им всего по восемнадцать лет. Нет никаких гарантий на то, что их чувства не изменятся уже завтра.

Бен все знал это, но что-то внутри него толкало его навстречу Рей с неумолимой беспощадностью, заставляя отдаваться ей без остатка и не бояться возможной боли в будущем. Потому что если вечно опасаться и осторожничать, можно очень многое упустить.

С каждой минутой, проведенной вместе, с каждым словом, сказанным ими друг другу, Бен чувствовал, что его и Рей связывает нечто большее, чем взаимная симпатия.

Бен жадно внимал ее словам. Всему, что она говорила. Временами он поглядывал на нее, следя за ее эмоциями, и с облегчением замечая, что тень печали сходит с ее черт. В какой-то момент она замолчала, и Бен с удивлением заметил, что она уснула, лежа на боку и подтянув колени к груди. Лицо ее расслабленно разгладилось, а дыхание стало тихим и размеренным. Парень отложил альбом на тумбочку. Подхватил плед, что лежал на стуле и осторожно укрыл им Рей. А сам устроился на своей стороне кровати. Какое-то время он следил за ней, но не заметил, как сам погрузился в сон.

***

В доме стояла тишина. Люк Скайуокер закрыл за собой входную дверь, и позвал в тишину:

— Бен, ты дома?

Никто не отозвался. Мужчина взглянул в шкаф с верхней одеждой, отмечая, что куртка племянника на месте, а вместе с тем заметил незнакомую. Как и обувь.

Люк нахмурился. У Бена гости? Но Бен никого не предупреждал о том, что к нему кто-то придет. Неужели снова его подружка? Они в его комнате?

Мужчина быстро избавился от пальто и ботинок, закинул вещи в свой кабинет и поспешил наверх.

Два подростка одни дома! Страшно представить, что может случиться!

Нет, не под этой крышей! Он этого не допустит!

Не потрудившись постучать, Люк распахнул дверь комнаты своего племянника. В комнате было сумрачно, потому что за окном уже темнело, а свет не горел. Бена и его гостью он заметил на кровати. На кровати!

— Что здесь… — громко начал было мужчина, но закрыл рот, осознав, что эти двое спят. Просто спят, лежа на разных сторонах кровати лицом друг к другу, соприкасаясь разве что только кончиками пальцев, и ничем больше. И рядом с Беном лежала не та девица-блондинка, это была та девочка, Рей, что однажды ужинала с ними. Оба были полностью одеты, и это обнадеживало. Но не до конца.

Люк хмуро оглядывал представшую перед ним картину, размышляя, что ему делать дальше. Разбудить? Следовало бы, но тут вроде все относительно невинно. Дети просто спят.

Мужчина осторожно попятился обратно в коридор, прикрывая за собой дверь. А потом вновь раскрыл ту полностью, решив, что так ему будет спокойнее и он непременно услышит, когда эти двое проснутся.

И еще, он обязательно поговорит об этом со своим племянником. И Лея тоже. И Хан.

Похоже, Бен вновь завел подружку, и никто из них об этом не знал!

***

Когда Рей покинула дом Бена, на улице уже полностью стемнело.

Разговор с Беном привел ее в чувство, и теперь она не была настолько разбитой, как после того, когда вышла из дома родителей. Ну, и сон тоже прибавил сил.

Она уснула в постели Бена. От мысли об этом щеки Рей все еще горели адским пламенем.

Она проснулась первая, не совсем понимая, где находится, но ее взгляд тут же наткнулся на парня, что лежал напротив нее. Судя по глубокому дыханию, он тоже спал. Какое-то время Рей разглядывала лицо Бена, такое спокойное во сне, без привычно нахмуренных бровей. Ладонь ее сама потянулась к пряди волос, что спадала Бену на лоб, и отвела в сторону. Движение было осторожным, но парень проснулся. Сначала затрепетали ресницы, тенями лежавшие на бледных щеках, потом он глубоко вздохнул, открывая глаза.

— Доброе утро, — хрипло прошептал он.

— Скорее, вечер, — усмехнулась Рей.

— Ну да. Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — сказала Рей, прислушавшись к себе. Ей действительно было лучше.

— Хорошо, — вторил ей Бен, слегка кивнув.

Он приподнялся, опираясь на локоть, другой рукой прикасаясь к ее лицу. Недолго думая, он наклонился к ней, вовлекая в поцелуй, который Рей с готовностью приняла. От одного осознания того, что Бен хочет целовать ее, в животе Рей образовывалась пустота вакуума, который заставлял ее чуть ли не взлетать.

Нет, никогда она не привыкнет к этим космическим ощущениям.

То, как парень глядел на нее, как касался — все казалось таким правильным, и от того еще более невероятным. Рей и предположить не могла, что между ними когда-либо может случиться что-то столь чудесное.

Когда Бен отстранился от нее, тяжело дыша, его взгляд упал куда-то за спину Рей, и парень тут же помрачнел.

— Черт, — протянул он, — сюда кто-то входил.

Девушка тут же обернулась, находя, что дверь комнаты настежь раскрыта.

— У тебя будут неприятности? — спросила она.

— Нет, — покачал головой парень, — мы же не проснулись от истошных воплей Люка или Леи о содомии и разврате. Но очередной беседы о половом созревании мне теперь не избежать.

Рей захохотала, вспомнив, как Оби-Ван проводил с ней подобные профилактические лекции. Это было дико неловко, но преподавательский опыт Оби-Вана сделал разговор более формальным и менее смущающим, как если бы Рей просто посетила лекцию по половому воспитанию.

— Тебе смешно, — незлобно проворчал парень, — а мне потом слушать их бред, будто мне двенадцать.

— Не думаю, что когда тебе было двенадцать, они могли застукать тебя в постели с девушкой.

— Твоя правда.

Рей потянулась к своему телефону, который оставила на тумбочке, и взглянула на время. Начало седьмого.

— Мне пора домой, — сказала она, — я предупредила дедушку, что буду у тебя, но он все равно будет беспокоиться.

От мысли о том, что ей придется поговорить с дедом, внутри все неприятно сжалось. Разговор не будет из приятных, и Рей не чувствовала в себе сил, чтобы пережить еще и это. Слишком много для одного дня.

Внизу, перед тем, как уйти, на мгновение показался дядя Бена, который поздоровался с Рей, но смерил их таким пристальным, подозрительным взглядом, что Рей почувствовала себя неуютно.

Бен же демонстративно чмокнул ее в щеку, и она ушла.

Отчего-то мысль о том, как теперь Бен объявляет дяде и родителям о том, что он вновь завел себе подружку, невероятно ее веселила.

Подъехав к собственному дому, Рей уже пять минут глядела на светящиеся окна на кухне и не могла заставить себя войти внутрь. Почему это так сложно? Неужели она боится?

Боится, да. Узнать доселе неведомые стороны человека, что ее вырастил, возможно, не самые лучшие стороны, было страшно. Но это нужно сделать. И сделать нужно сейчас.