Поттер пожал плечами, продолжая медленно перетирать в ступке львиные семена и не делая ни малейшей попытки бросить свое занятие. Если директор рассчитывал на то, что он побежит следом, то его ждал большой сюрприз.
Кроме того, Гарри был уверен: поняв, что за ним никто не пошёл, Дамблдор, останется торчать в коридоре; возвращаться, чтоб настоять на своём, директор не станет, а значит, в запасе имелись несколько свободных минут, для того чтобы спокойно закончить зелье. Ну, а если после такого «непослушания» до Дамблдора наконец-то дойдёт, что подобное поведение не является последствием «обиды и злости», как тот изволил выразиться — это даже к лучшему. Ну а нет — что же придётся популярно объяснить: что, да как.
— Мистер Поттер, весьма похвальна такая преданность делу, но директор Дамблдор, очень занятой человек, и…
— Простите, профессор, но я тоже. В этом году у меня очень много дополнительных занятий, — Поттер бросил взгляд на часы и, отложив пестик в сторону, взмахнул волшебной палочкой: образовавшаяся в ступке кашица собралась в маленький шарик, и Гарри аккуратно переместил его в булькающую массу. Помешав пять раз по часовой стрелке и два против, он удовлетворённо хмыкнул, зелье стало таким, каким должно было быть: тёмно-зелёным. Погасив под котлом горелку, Гарри поднял голову.
Как он и предполагал, взгляды всех присутствующих в классе были направлены на него, и если выражение лица Слизнорта Гарри не мог разобрать из-за царившего полумрака, то лица сокурсников его изрядно повеселили. Чего стоили вытаращенные глаза МакМиллана или насмешливо-удивлённый взгляд Забини. Гарри качнул головой, подумав о том, что оказываться объектом пристального внимания ему было не впервой, но именно сейчас он на это пошел сознательно. Наполнив пузырёк и очистив котёл от остатка зелья, Гарри отнёс образец на учительский стол. Это было проделано во всё той же ошеломлённой тишине, но когда он начал убирать на своём месте и собирать вещи, студенты всё же очнулись и вернулись к выполнению задания.
Гарри ободряюще улыбнулся тревожно наблюдавшей за ним Гермионе, попрощался с Слизнортом и, глубоко вздохнув, вышел из класса.
— Минус двести баллов с Гриффиндора за неуважение к директору школы и игнорирование его распоряжения… И на этом закончим разбирательства по поводу твоего вызывающего поведения.
Наверное, года два назад Гарри был бы расстроен, услышав укор в голосе человека которому всецело доверял и которого безмерно уважал. Сейчас же он лишь равнодушно пожал плечами на высказанный упрёк и снятые по его вине баллы. Дамблдор нахмурился и, развернувшись, устремился, судя по всему, к открытой галерее. Во всяком случае, это первое, что пришло Гарри в голову.
Поправив на плече лямку рюкзака, Поттер вдруг почувствовал смутную тревогу и оглянулся по сторонам: коридор, по которому они шли, был пустым… впрочем, как всегда: редкие портреты и ни живой души вокруг. Конечно, он уже не был беспомощным подростком, но и настолько самонадеянным тоже, чтобы всерьёз рассчитывать, что вот так запросто сможет противостоять директору, если тому вздумается попрактиковать на нём какие-нибудь заклинания. Сердце вдруг встрепенулось, по позвоночнику «пробежалась» волна магии и Гарри ухмыльнулся.
Попробовать стоило. Но, с другой стороны, Дамблдор не такой идиот, чтобы… Поттер тряхнул головой и глубоко вздохнул. Нужно было собраться с мыслями и сконцентрироваться.
— Я весьма разочарован в тебе, Гарри, — опускаясь на скамью и укоризненно качая головой, произнёс директор.
Мельком глянув на него, Поттер пожал плечами — определенно, это скоро войдёт у него в привычку — и, опершись руками о каменный парапет, устремил взгляд на темнеющие вдалеке деревья. Тяжёлые дождевые тучи совсем скрыли солнце; природа словно замерла в предвкушении осенней грозы. Беспокойно переступив с ноги на ногу, Гарри потёр переносицу: возникшее пару минут назад чувство тревоги усилилось, дышать с каждой секундой становилось всё трудней и трудней, в ушах зазвенело.
— Вместо того чтобы все свои силы направить на изучение ЗОТС, ты предаёшься детской обиде и занимаешься не тем, чем надо, — глубокий бархатный голос Дамблдора Гарри с трудом услышал сквозь усиливавшийся шум в ушах.
— Я занимаюсь тем, чем считаю нужным, — с усилием «пробиваясь» сквозь туман, с каждой секундой всё сильней и сильней заволакивающий сознание, произнёс Гарри. Тряхнув головой, он с силой сжал каменный парапет: мелкие с острыми краями камушки впились в ладонь, разрывая и царапая кожу. Боль помогла прийти в чувство и прояснить мысли. До скрежета стиснув зубы, Гарри прищурился, вглядываясь вдаль и изо всех сил стараясь подавить бешенство. Он ведь нечто подобное предвидел, но чтобы «Империо»… и хотя ощущения были иными, ни с какими другими чарами Гарри спутать их не мог.
— Гарри-Гарри, я понимаю, ты считаешь себя взрослым, но это не так. Ты не знаешь жизнь, а она очень жестока и непредсказуема. Ты должен понимать: всё, что я делаю, я делаю только для твоего блага…
Гарри поднял взгляд на плывущие тучи. Виски заломило от усилий игнорировать настойчивые слова Дамблдора и поймать ускользающие, словно песок сквозь пальцы, собственные мысли. Лихорадочно ища, за что бы зацепиться, Гарри на мгновенье зажмурился от пронзившей затылок острой боли и прикусил щеку: солоноватый привкус навеял воспоминания о Рауле.
—… твоя судьба, твой долг… перед родителями и магическим миром…
Мгновенно вспыхнувшая ярость чуть прояснила сознание и заставила сердце ускорить свой бег. Дышать стало легче. Но слова Дамблдора, словно иглы, впились в плоть, отдаваясь пульсирующей болью в висках и лбу, мешая сконцентрироваться на чём-то одном.
— Держать блок и сопротивляться Империо трудно, но можно…
— Когда вступишь в наследие, тебе помогут стихии… научиться их использовать крайне сложно, особенно в человеческом обличии…
— Отстранись от внешнего, стряхни с себя реальность, как пыль, погрузись в своё Я…
— … ты обязан закончить начатое нами… Волдеморт не дремлет…
Красно-желтый листок пролетел перед глазами. Передёрнув плечами, Гарри вцепился онемевшими пальцами в перила. Было безумно больно, голова раскалывалась, чувство необъяснимой тоски и вины с каждым словом охватывали всё его существо; хотелось убежать, но ноги словно приросли к древнему камню; закричать, но во рту пересохло…
— Не сопротивляйся вторжению, будет только хуже, просто игнорируй, как игнорируешь то, что рядом, когда смотришь вдаль… как будто это стекло: оно есть, но его не видно… Заставь врага поверить что ты слаб, приоткрой завесу, а потом бей…
Слова Рауля с каждой секундой становились всё громче и громче, вытесняя собой настойчивый голос директора и возникшее чувство вины. Гарри вдохнул полной грудью, втягивая в лёгкие прохладный с запахом дождя воздух и, с трудом сглотнув кислую вязкую слюну, крепко зажмурился.
— Представь что-нибудь большое, светлое…
Сны и видения, такие яркие, полные звуков и запахов, вдруг обрушились на него вместе с прохладой налетевшего ветерка.
Он медленно брёл по мягкой ярко-зелёной траве, наслаждаясь божественным ароматом раннего утра. Вдалеке, над верхушками деревьев, застыла радуга, и множество птиц с криками и трелями взвились над тёмным лесом. Чувствуя непонятную тягу, он устремился к нему. Дыхание перехватило, стоило только войти под сень вековых деревьев. Он зажмурился почти от болезненного наслаждения и, глубоко вдыхая сладко-горький запах упавшей листвы, вытянул руки, обхватил толстый ствол и, прижавшись щекой и всем телом к шершавой и влажной коре, приоткрыл глаза.
— … ответь, Гарри… ты должен пообещать мне…
— Профессор Дамблдор, вас срочно хочет видеть Министр магии…
Кончики пальцев начало покалывать, сила много веков копившаяся в дереве перетекала в него… Стало тепло и спокойно.
Гарри медленно открыл глаза. Где-то на периферии слышимости звучали голоса, но слова не имели значения. На мгновенье Гарри показалось, что он напрочь лишен тела — таким лёгким и невесомым он себя ощущал. Но спустя секунду, словно что-то тяжелое навалилось сверху: дыхание перехватило…
