— Мордред… ох… — тряся головой и постанывая, выдавил из себя Гарри. Чувствуя необыкновенную лёгкость и вместе с тем появившуюся злость, он выпрямился и, повернувшись к притихшему кузену, тяжело вздохнул. — Прости. Просто… ты и в самом деле думаешь, что директор не в курсе событий?

— Но…

— Подожди! Прежде чем ты начнешь петь дифирамбы великому и могучему, самому справедливому и что ни на есть светлому волшебнику столетия, хочу, чтобы ты пораскинул мозгами и вспомнил всё, что происходило последние шесть лет. Вспомнил и сопоставил факты, а потом мы поговорим, — Гарри говорил жестко и понимал, что от подобного резкого перепада его настроения Невилл будет в шоке, но ему стало откровенно плевать на переживания кузена. — Надеюсь, сия бредовая мысль пришла в голову только тебе, или бабушка тоже горит желанием поделиться впечатлениями и спрятаться под крылышком у Дамблдора?

— Нет, бабушка… она… сказала, чтобы я ни о чём не беспокоился и отправлялся в школу. Но… я ведь… и…

— Невилл, я прошу тебя, просто подумай, ладно? Подумай без истерики…

— Это еще надо разобраться, у кого тут истерика, — буркнул тот в ответ и неуверенно улыбнулся.

— Вот теперь видно, что мы с тобой родственники, — хлопнув кузена по плечу, отозвался Гарри и усмехнулся. — Ладно, поздно уже. Иди, а то на ужин опоздаешь.

— А ты? — Невилл поднялся и потянулся, разминая затёкшие мышцы. Он чувствовал себя гораздо лучше, словно своим присутствием Гарри снял с его плеч огромную ношу.

— Я хочу еще посидеть. Ты скажи Рону и Гермионе, чтобы не беспокоились, хорошо?

Проводив взглядом скрывшегося из виду Лонгботтома, Гарри прикрыл глаза и откинулся на валун, отмечая, что камень уже остыл и начал неприятно холодить спину.

— Поттер, вас, гриффиндорцев, не учили ставить заглушающие чары?

— А вам, слизеринцам, кто-нибудь говорил, что подслушивать чужие разговоры не… м-м-м… слово-то такое красивое… о, не этично, а? — Гарри приоткрыл глаза, наблюдая за подошедшим к нему вплотную Малфоем.

— Подслушивать? Поттер, ваш милый разговор слышали даже в Хогсмиде, — парировал Драко, хотя ничего подобного, конечно, не было. Он с большим трудом разбирал то, о чём беседовали два голубка, и, надо сказать, услышанное ввергло его в пятиминутный ступор.

Аппарировав на кромку Запретного леса, он решил пройтись вдоль Чёрного озера и собраться с мыслями. Но, как назло, мысли не собирались, а наоборот, разбредались в разные стороны. Еще и действие заклинания закончилось, а от подбрасываемых услужливой памятью воспоминаний стало тесно, жарко и нестерпимо хотелось кончить. Перспектива дрочить на улице не особо привлекала, но и возвращаться в Хогвартс со стояком — то еще удовольствие. Снова использовать чары было нельзя, ибо частое применение их было чревато весьма неприятными последствиями. Они незаменимы для мгновенного снятия сексуального напряжения, но потом возбуждение возвращалось, усиливаясь в два раза, стоило только вспомнить или увидеть раздражающий объект в течение последующего часа. Поэтому, прошипев проклятье, Драко устремился к валуну, где однажды застал сладкую парочку Гриффиндора. И каково же было его удивление, смешанное с досадой и злостью, когда те же самые личности снова занимали удобное во всех смыслах местечко. Мгновенно захотелось оглушить Лонгботтома, а Поттера разложить и хорошенько оттрахать, чтобы, во-первых, неповадно было так прижиматься к дружку и, во-вторых, так заразительно смеяться, посылая стаю мурашек по позвоночнику. Драко уж было собрался подойти к гриффиндорцам, но Поттер успокоился, и последующий разговор даже ослабил эрекцию Малфоя, заставив не менее важную часть его тела поднапрячься и начать думать.

— Ну, и что же ты успел услышать? — с любопытством разглядывая задумчивое лицо Малфоя, спросил Гарри. Тот хмыкнул и, взмахнув волшебной палочкой, скривился.

— Много чего. Например, то, что любимчик Дамблдора почему-то не считает своего защитника светлым, великим и… м-м-м… справедливым, кажется, так. А еще… если, конечно, вы с Лонгботтомом не поженились, ты назвал его родственником. Разумеется, даже я… в какой-то мере ему родственник, но ведь ты не это имел в виду? И еще… — Драко спрятал палочку и, на секунду забыв, что не следует этого делать, сунул руки в карманы брюк. Чертыхнувшись и прикрыв глаза, он стиснул зубы от охватившего его тело болезненного удовольствия, когда и без того плотно облепляющая бедра ткань натянулась.

Гарри прищурился, вглядываясь в зажмуренное, исказившееся судорогой лицо Малфоя, и постепенно до него начало доходить состояние слизеринца. Облизнув пересохшие губы и чуть поморщившись от накатившего возбуждения, Гарри выпрямился. Осторожно положив руки на талию Малфоя, он потянул его, усаживая себе на колени.

— Хочешь… открою тебе страшную тайну? — сипло выдавил Гарри. Почувствовав, как задрожало гибкое тело, он принялся поглаживать напряженные мышцы. Медленно скользя ладонями по спине и ягодицам, Гарри подавлял желание пробраться под рубашку и коснуться, наконец, горячей гладкой кожи.

— Тайну… кхм… давай, — сглотнув, хрипло произнёс Малфой, жмурясь от наслаждения. Он с трудом вспомнил, о чём там он говорил с Поттером, перед тем как оказаться у того на коленях. Всё его тело пылало от прикосновений, сердце стучало, как сумасшедшее, и Драко изо всех сил сдерживался, чтобы не начать выгибаться под широкими ладонями. Слегка наклонившись и положив руки на плечи Поттеру, он поёрзал и застонал от сладкой боли, пронзившей пах.

— С Невиллом мы спим… — убрав одну руку со спины Малфоя, Гарри провёл ею по вздрогнувшему животу и груди, скользнул по плечу и ласкающими движениями провёл по шее. Зарывшись пальцами в пушистые волосы, Гарри слегка надавил на затылок Малфоя, побуждая его наклониться. И, обдавая ухо Драко горячим дыханием, закончил. — А не трахаемся…

Последние произнесённые слова начисто сорвали крышу у слизеринца, лишая терпения, мыслей и сдержанности, оставляя только голые инстинкты. Обхватив голову Поттера обеими руками и рыкнув, Драко со всей страстью впился в его приоткрытые губы, жадно, почти грубо целуя, глубоко проникая языком в гостеприимный рот. Покусывая нижнюю губу и посасывая язык Поттера, Драко нетерпеливо тёрся пахом о твёрдый живот Гарри. Чувствуя задницей возбуждённый член, Малфой прижимался к нему и елозил, вырывая из горла Поттера глухие стоны. Стонал сам, ощущая на своих ягодицах широкую ладонь, которая сжимала и ласкала, проникала под брюки, обжигая кожу. Бедра скручивало судорогой, по позвоночнику бежали мурашки.

Оба задыхались, сопели, стонали, яростно тёрлись друг о друга, но ни на секунду не размыкали рук и губ. Сквозь пелену приближающегося оргазма Драко вдруг почувствовал, как вокруг его члена сомкнулись пальцы, и это оказалось последней каплей. Разорвав поцелуй, он выгнулся и застонал, сотрясаясь в мощнейшем оргазме. Поток спермы ударил из него упругой струей, забрызгивая их обоих.

Крепко прижимая к себе подрагивающее тело и слизывая со своих губ солоноватые капельки, Гарри глубоко дышал, восстанавливая самообладание. От мелькнувшей мысли, что за всю свою сознательную жизнь он впервые кончил в штаны, Гарри улыбнулся и, уткнувшись носом в шелковистые пряди, втянул в себя умопомрачительный запах травяного шампуня и спермы. Запрокинув голову и зажмурившись, он протяжно выдохнул, чувствуя, как из тела уходят напряжение и усталость. Шевелиться совершенно не хотелось, но, приложив титанические усилия и напоследок погладив всё ещё находившийся в его ладони обмякший член, Гарри вытащил из кармана волшебную палочку и очистил себя и удобно лежавшего на нём Малфоя. Тот что-то проворчал и, пошевелившись, приподнял голову.

— Проклятье… — выдохнул он, снова утыкаясь лбом в плечо Поттера. Двигаться, говорить, думать не было никакого желания. Наполненное посторгазменным наслаждением тело отказывалось выполнять указания мозга. Но вернувшаяся способность связанно мыслить принесла с собой понимание, начавшее постепенно и неуклонно портить настроение Драко. Мало того, что он первым кончил, чего с ним не случалось довольно давно, и практически вырубился, так еще никоим образом не помог партнёру, и тот факт, что всему виной были наложенные ранее чары, отнюдь не успокаивал.