Кое-что — это, похоже, дурацкая выходка крёстного. Гарри покачал головой, со свистом втянул влажный воздух с примесью чего-то горько-пряного и прищурился: загадка под названием: «Филч и Запретный лес», а также источник недавней тревоги отошли на задний план. — Ты как? — задыхаясь, прошептал юноша. Воздух вокруг был словно пропитан флюидами счастья, взгляд сияющих светло-карих глаз экс-оборотня, казалось, проникал в самую душу, наполняя её теплом.

— Я… — Люпин сглотнул, из головы тут же улетучились все мысли. Прошло немало времени с того момента, как он вылетел из комнаты в подвале, натолкнулся на ворчащего домовика, прочитал письмо и устремился в Хогвартс. Следующие часы слились в один бесконечный кошмар, который начался с ударной дозы успокоительного зелья, продолжился экспрессивной речью Снейпа, из неё мало что было понятно, кроме одного: с Гарри — единственным дорогим ему человеком — всё хорошо, и закончился вполне мирной, даже плодотворной беседой. И вот он смотрит на того, кому обязан новой жизнью, смотрит и не знает, как выразить чувства, которые буквально раздирали на части. Люпин глубоко вдохнул, почти с радостью ощущая боль в груди, шагнул ближе, сгрёб в охапку ахнувшего от неожиданности Гарри и, уткнувшись носом ему в волосы, выдохнул: — Спасибо.

Несколько минут они так и стояли, тесно прижавшись друг к другу, не в силах разорвать необходимые им в данный момент объятья и нарушить уютную тишину.

— Был у Снейпа? — отстраняясь и демонстративно потянув носом терпкий, горьковатый запах, исходивший от волос и одежды Ремуса, хрипло произнёс Гарри.

— Да… прочитал письмо и…

— Не надо,— Гарри покачал головой, видя, как помрачнело лицо Люпина, — со мной всё нормально… даже замечательно. Не каждый может похвастаться двумя анимагическими формами, правда, второй зверь очень странный, — произнеся последние слова, Гарри взял под руку Ремуса, и они медленно побрели по дорожке к озеру.

***

День уже клонился к закату, а расположившиеся на берегу Чёрного озера маги всё говорили и говорили. Гарри рассказывал о состоявшейся беседе с предками, Ремус делился последними известиями в стане Министерства и неутешительным состоянием Артура Уизли. Вообще новостей оказалось много, и, качая головой, Поттер спрашивал: если это произошло всего за пару дней, то, что же будет через неделю или месяц. Ремус в ответ лишь хмыкнул и сообщил о намечающихся планах на эти выходные.

Пару раз Гарри превращался в волка, чего, к слову, не мог сделать в замке, и несколько минут находился в «шкуре зверя», анализируя, запоминая любые нюансы нового состояния, ну а Ремус помогал советом. На предложение: «Вспомнить основы анимагии, дабы на примере показать как надо…» — стиснул зубы так, что заломило скулы, и отрицательно мотнул головой. Но, быстро справившись со страхом, пообещал подумать, справедливо рассудив: если не он, то кто поможет мальчику привыкнуть пусть и к контролируемой, но всё же опасной сущности.

Наблюдая за шатавшимся тёмно-серым зверем, в данный момент напоминавшим скорее новорожденного щенка, а не матерого хищника, каким тот выглядел, Ремус уловил себя на мысли, что хочет подойти к «малышу», схватить за загривок, чтобы предотвратить четвёртое по счету падение. Научить управлять своим телом и быстро бегать, одним махом преодолевать упавшие стволы и небольшие кустарники. Разбираться в запахах, выслеживать… Последняя мысль ужаснула и стала полнейшей неожиданностью. Ремус всю сознательную жизнь отрицал внутреннего зверя, ненавидел его, на корню давя животные инстинкты по отношению к тому же Гарри, считая себя недостойным находиться рядом с ребёнком друзей и вот… Запрокинув голову, Ремус замер, забыв обо всём на свете, кроме ночного светила, показавшегося из-за туч. Сердце ухнуло куда-то вниз, горло перехватило, в ушах зашумело. Не было сил зажмуриться, напряженные мышцы дрожали, словно натянутая струна.

Шло время, и до полностью отключившегося от действительности Люпина, ибо жизнь научила не сопротивляться трансформации, потому как будет только хуже — стали долетать какие-то слова. Тупая боль в области желудка и последовавший удар по лицу не только свалил его на землю, но и помог выйти из ступора.

— Прости, — помогая подняться недоумённо моргавшему мужчине, виновато, но с явным облегчением пробормотал юноша. — Мордред, как я испугался… Ты в порядке?

— Да… — взглянув на бледный диск луны, Ремус судорожно сглотнул и, сев на камень, уткнулся лицом в ладони. — Тупая, трусливая помесь волка с соплохвостом, вот кто я.

— При чём тут соплохвост? — Поттер улыбнулся и опустился на колени перед Люпином. — Уж не Снейп ли имел наглость тебя так обозвать?

В ответ Ремус проворчал что-то нечленораздельное и, подняв голову, встретился с весёлым взглядом.

До темноты оставалось меньше часа, и это время было посвящено обучению молодого волка координации. И Гарри, вконец измотанный, но вполне довольный результатом, ведь удалось пройти несколько футов, не завалившись при этом на бок, попрощался с Ремусом, быстро добрался до гриффиндорской башни и, наскоро приняв душ, без зазрения совести рухнул на кровать.

***

— Мы тебя уже заждались. Присаживайся, Северус, — Дамблдор махнул рукой в сторону лавки, а сам со вздохом опустился в кресло.

Снейп обвёл цепким взглядом магов, собравшихся в закрытой беседке и, усевшись даже на вид неудобный предмет мебели, невозмутимо посмотрел на Альбуса. Директор явно нервничал, и это было заметно даже ребёнку, чего уж говорить о нём самом или Минерве, сидевшей с прямой спиной, словно королева, и бросавшей брезгливые взгляды на чавкающего и, определённо, уже изрядно набравшегося Флетчера. Для Снейпа до сих пор оставалось загадкой, зачем тот сдался Альбусу, толку было ноль, зато проблем — выше крыши: только за последние пару месяцев его трижды арестовывали, и каждый раз Кингсли спускал следствие на тормозах, поблагодарив напоследок ретивых служак.

«Кстати о нём, где же бравый аврор? Что-то давненько рядом с Альбусом не наблюдалось чернокожей статуи», — подавив желание брезгливо скривиться, Северус вопросительно приподнял бровь, встретившись взглядом с непроницаемыми глазами Минервы.

— Я рад приветствовать вас, мои дорогие, — Дамблдор раскинул руки. — Это говорит о вашей верности, ведь, несмотря на печальные события и возмутительные инсинуации в прессе, вы верны простому люду магической Англии, представителем и заступником которого я являюсь.

— Ближе к делу, — проскрипел старческий голос. Только сейчас Снейп увидел сидевшую справа от МакГонагалл старушку и с удивлением узнал в ней Галатею Меррисот*. Слегка подавшись вперёд, она опиралась на чёрную трость. — Хотя о чём это я, разве можешь ты говорить коротко и по существу без бессмысленной трехчасовой болтовни? Мордред возьми моё любопытство.

— Галатея, ты несправедлива! — Элфиас* помотал головой, от чего белые пушистые волосы, делающие одного из ярых сторонников Дамблдора и старейшего члена ордена Феникса похожим на одуванчик, еще больше встопорщились. Вытащив белоснежный платок, Дож промакнул лоб и укоризненно произнёс: — На Альбуса столько всего свалилось, и м, его друзья, просто обязаны поддержать, а не выражать неудовольствие или не дай Мерлин в чем-то упрекать…

— О, лучше заткнись. В твоём возрасте, Элфи, пора задуматься о вечном и перестать, наконец, пылать страстью к засушенному стручку, — отрезала старая леди.

От её слов Дамблдор поперхнулся, Дож мгновенно побагровел и смотрелся весьма комично, беззвучно открывая и закрывая рот. Подмор* и Дирборн*, неожиданно появившийся год назад, откровенно ржали, похрюкивая в ладони. Лишь Флетчер, находясь в своём собственном мире, опрокидывал один стакан за другим и не реагировал на внешние раздражители. Наблюдая за этим балаганом, Снейп задавался вопросом: зачем директор позвал бывшего преподавателя ЗОТС. Ведь профессор Меррисот откровенно недолюбливала Дамблдора, и единственная, кто благоволил Реддлу, когда тот учился в Хогвартсе. Лорд в первую войну даже пытался заручиться её поддержкой, но старая леди, не сдерживаясь в выражениях, объяснила, куда он может засунуть своё предложение, и, самое странное, осталась живой. И тут же сам себе ответил: либо для уточнения каких-то фактов о жизни Волдеморта — что маловероятно, либо чтобы заручиться поддержкой одного из старейших родов Британии. Собственно говоря, подобное заключение напрашивалось, особенно, учитывая присутствующих здесь персон.