— Да, а что делать нужно?
— Для начала попробуй почувствовать мой артефакт — Осколок Радуги. Пересмешник чует его, я уверена, вот только тебе это невдомек. Исправь ситуацию. Представь, что ты не знаешь о моём артефакте и хочешь проверить.
— Как я это сделаю?
— Прислушайся к Пересмешнику. Советую опять закрыть глаза — через них ты получаешь больше всего информации, и это мешает сознанию использовать альтернативные источники.
— Хорошо, сейчас, — я вновь сомкнул веки и попытался сосредоточить всё своё внимание на артефакте. Он напряжения у меня слегка начала болеть голова. Я постарался не обращать на боль внимания, но получалось плохо — она мешала. — Не выходит! Хотя… постой! Да, Пересмешник чувствует, что рядом находится артефакт, и он как бы передает мне импульс или что-то вроде того. Но я не могу долго поддерживать эту связь, у меня мозги скоро расплавятся!
— Запомни, связь между тобой и артефактом ты не поддерживаешь: она сама возникла в тот момент, когда Пересмешник признал в тебе истинного хозяина, и существовала всё время, пока ты таскал артефакт на цепочке. Другое дело, что до сегодняшнего дня ты эту связь не чувствовал и не осознавал. Но теперь всё изменилось. Когда будешь работать, тебе придется всё время быть на связи с артефактом, чтобы своевременно узнавать ту информацию, что он улавливает.
— Но это же… невозможно! Я проработал с этой связью всего пару минут, а голова уже по швам трещит.
— Я же говорю: сперва придется тяжело, но потом будет легче. Твой мозг привыкнет к «сотрудничеству» с Пересмешником и не будет реагировать на это так болезненно. Передохни немного, и продолжим занятие.
— Давай сразу, без передышек. Что мне делать?
— Ты попробуешь найти меня при помощи своего артефакта. Я стану невидимой для твоего взора, но Пересмешник будет меня чувствовать. Говорю сразу, это будет сложнее, чем с Осколком Радуги — людей артефакт ищет с куда большей неохотой, они не так ему интересны.
— В таком случае, я буду искать тебя по твоему артефакту.
— Что ж, весьма логично, — усмехнулась мама. — И если такая возможность есть, нужно так и делать. Но сейчас я её тебе не предоставлю, — с этими словами Фригга сняла с себя цепочку и убрала артефакт подальше. — Посмотри на меня, Локи. Посмотри внимательно и постарайся запомнить мой облик как можно тщательней. Когда я стану невидимой, закрой глаза и представь меня в голове. Представь, что ты… рисуешь мой портрет. Чем точнее ты представишь мой образ, тем больше вероятности, что твой артефакт верно укажет направление. Ну что, приступим?
— Давай, — кивнул я.
В ту же секунду Фригга исчезла. Первым, что пришло мне на ум, было прислушаться к звукам, услышать мамины шаги или хотя бы дыхание, но в салоне корабля царила мертвая тишина.
«Бесполезно, Локи», — чуть насмешливый голос матери прозвучал у меня в голове, заставляя вспомнить о Нике. — «Простые крестьянские методы тут не помогут, я позаботилась. Ты должен развивать в себе новые навыки, а не жульничать. Делай так, как я тебе говорила».
Мне не хотелось вновь ощущать головную боль, но выхода не оставалось, и потому я уже в третий раз закрыл глаза и попытался нарисовать перед мысленным взором портрет своей матери.
«Ну, и где она?» — спросил я у Пересмешника почти в шутку. Артефакт, конечно, не отозвался. Я по-прежнему чувствовал связь с ним и его пульсацию, схожую с биением сердца, но он молчал.
«А, чёрт с ним», — решил я, не зная, что мне ещё делать: очень уж не хотелось опозориться перед матерью и выставить себя неспособным к обучению идиотом. — «Попробую наугад. В конце концов, салон корабля не такой уж и большой. Вполне возможно, что мне повезет».
— Ты там, — нарочито уверенно заявил я, указывая рукой в произвольном направлении.
«Ошибаешься».
— Тогда там, — я снова махнул рукой наудачу.
«И снова мимо. Прекрати уже гадать на кофейной гуще, это не поможет».
— Я всё равно тебя отыщу, — ответил я и принялся искать Фриггу наощупь — она может стать невидимой и неслышимой, но вот неосязаемой — это уже за гранью её возможностей, особенно если учесть, что она без артефакта.
«Ты забавный. Перед тобой стоит задача, и ты пытаешься её выполнить, а какими средствами — тебе наплевать. Но не забывай, пожалуйста, что это — всего лишь тренировка для того, чтобы ты не ударил в грязь лицом в реальной ситуации. Представь, если на моём месте окажется, к примеру, Ника, которая станет невидимой, чтобы исподтишка нанести удар. Ты её тоже будешь наощупь разыскивать и метать заклинания наугад? В таком случае, Нике очень повезло, что она не испытывает эмоций. Иначе она бы точно выдала себя своим истерическим хохотом».
— Перестань меня подкалывать, — улыбнувшись, попросил я.
«А ты перестань валять дурака и берись за ум».
— Легко сказать! Знаешь, я пробовал найти тебя правильным способом, но артефакт молчит.
«Я так и думала, что с первого раза не выйдет. Не отчаивайся, попробуй ещё раз».
И я, что мне ещё оставалось делать, последовал совету матери — закрыл глаза, представил образ, сосредоточился. Голова заболела так, словно по ней ударили Мьёльниром, и я закусил губу, чтобы не закричать. Зато внезапно я понял, где находится Фригга — мой артефакт потянулся к ней, чуть натягивая цепочку.
— Там! — выдохнул я, указав направление, и тут же упал на колени от нестерпимой боли.
— Верно, — мать вновь стала видимой и подошла ко мне. — Ты справился с заданием. Думаю, на первый раз с тебя хватит.
— Это точно. Ты не представляешь, как мне сейчас больно, — проговорил я сквозь плотно сжатые зубы.
— Ещё как представляю, уж поверь мне, — мама положила свою правую руку мне на лоб. — Сейчас я помогу тебе, а потом научу, как можно унять боль самостоятельно.
***
Полет длился четыре дня. И все четыре дня я учился и тренировался, прерываясь лишь для того, чтобы поесть и поспать. Информация поступала непрерывным потоком, и мне казалось, что мозг этого не выдержит — слишком уж интенсивно шло обучение.
Я просил Фриггу, чтобы она позволила мне передохнуть хоть один день, но мама говорила, что у нас мало времени, и заставляла отрабатывать выученные мной приёмы снова и снова. Я думал, что вот они — мучения, но, как оказалось, это были ещё цветочки по сравнению с тем, что ожидало меня впереди.
Вечером четвертого дня наш корабль начал снижение — мы добрались до неизвестного мне пункта назначения.
— Постой, я же знаю эту планету! — воскликнул я, поглядев в иллюминатор. — Ведь именно здесь мы с Корой и Элвисом отыскали сферу гелеофториев. Такое никогда в жизни не забудешь. Одна посадка чего стоит. А о том, как мы шли пешком почти сто километров, затем спускались вниз по тоненькой веревочке, плутали в лабиринте и, наконец, сражались с механическим драконом, даже вспоминать страшно.
— Да, это та самая планета, — подтвердила Фригга, отрываясь от своих размышлений.
— И что мы здесь забыли? Это что, какое-то новое задание?
— Нет. Мы здесь не для того, чтобы работать, а для того, чтобы учиться.
— Опять учиться? — я не сдержался и скорчил недовольную гримасу.
— А ты как хотел? Работать в ГалаБезе — это тебе не в игрушки играть. Если чувствуешь, что не готов к этому, просто скажи «нет», и я не буду тебя мучить. Только потом, когда я на твоё место выберу другого, не прибегай ко мне со слезами на глазах и не ори: «Почему он? Почему не я?».
— Ты же знаешь, что я не откажусь, и уж лучше буду мучиться, — едва я только подумал о том, что на моё место мама может взять кого-то еще, в душе вспыхнула пламенная ярость, а вместе с ней пришла отчаянная решимость.
— Отлично. Тогда пошли, — в этот момент наш корабль как раз приземлился.
— И всё-таки, почему мы прилетели сюда? — поинтересовался я у Фригги, когда сошёл следом за ней по трапу. — Почему мы не могли заниматься в любом другом месте?
— Видишь ли, наши занятия будут почти целиком и полностью построены на использовании аномалий. А я тебе уже говорила, что всякая аномалия — это определенный риск для галактики, особенно если она возникнет в наиболее уязвимом месте нашего пространства. Так вот, эта планета расположена в одном из самых безопасных в этом плане участков. Сфера лежала здесь тысячелетиями, поддерживая мощнейшую аномалию, а пространству хоть бы что. К тому же, эта планета необитаема, а значит, мы никому не помешаем.
