Аборигены этого инцидента тоже, видимо, не забыли, поскольку встретили нас не то что недружелюбно, а прямо-таки враждебно. Меня вообще могли бы пристрелить, если бы Ника не окружила нас всех защитным полем, которое местные не могли преодолеть.
— Вы должны меня выслушать, — тоном, не терпящим никаких возражений, заявила Ника, когда аборигены поняли, что мы вне зоны их досягаемости, и, немного остыв, перестали на нас кидаться. — Я прекрасно понимаю, что вы не рады нас видеть, и вообще, закон о закрытии границ для посторонних уже несколько дней, как вошел в силу, но тем не менее мы пришли к вам с миром.
— Если пришли с миром, тогда так же с миром и убирайтесь! — с ужасным акцентом прошепелявил кто-то из окружившей нас толпы. — Вы не имеете никакого права нарушать наши законы! Вам запрещено вторгаться на наши территории!
— Если мы уйдем, к вам заявятся другие, — вмешался в разговор я, хотя Ника перед выходом и просила меня держать язык за зубами. — Нашей королеве, Фригге, плевать на все ваши законы. Она уже готовится ввести на вашу территорию свои войска! А мы здесь как раз для того, чтобы попытаться вас защитить.
Эта информация привела аборигенов в полное замешательство. Никто из местных толком не знал, как следует реагировать на такое заявление. Кто-то округлял глаза от ужаса, кто-то недоверчиво качал головой, кто-то грозил небу кулаками.
— Почему мы должны вам верить? — снова послышался одинокий выкрик из толпы: видимо, очень немногие из присутствующих владели нашим языком, в противном случае галдеж бы стоял невообразимый. — Вы же просто какой-то преступный сброд!
— Если не поверите нам, вы обречены на верную гибель, — сурово бросил Тор, глядя на собравшихся исподлобья. — Учтите, Фригга не пожалеет никого.
— У нас всегда были дружественные отношения с вашей королевой, — резонно заметили в толпе. — Чего нельзя сказать об отношениях с вами.
— Времена меняются, — ответствовала Ника, на которую вся эта суматоха не произвела никакого впечатления. — Сознанием королевы овладел Темный артефакт, и она переродилась. Если вы нам не поверите, мы не расстроимся: все равно очень скоро вам представится возможность воочию убедиться в правдивости наших слов.
Споры с аборигенами продолжались еще довольно долго. В конце концов упрямство местных жителей взбесило всех, за исключением Ники, и потому мы очень обрадовались, когда соглашение все-таки было достигнуто: Ника и Рэй отправятся на переговоры с местным правительством, а мы вчетвером должны будем сидеть в тюремное камере до тех пор, пока относительно нас не будет принято какое-либо решение.
— Да уж, учтиво они здесь встречают своих благодетелей, — с едким сарказмом протянул я, когда за нами захлопнули дверь.
========== Взаперти ==========
Сидеть в камере было невыносимо скучно. Говорить о надвигающейся войне никому не хотелось, и потому все напряженно молчали.
— Ну, что делать будем? — по-детски наивный вопрос Джареда повис в воздухе. Понятно, что делать будем. Сидеть.
— Хоть бы книги какие-нибудь дали почитать… — протянул я, разглядывая скучный серый потолок (помещение, в котором мы находились, было построено людьми по привычным для нас шаблонам).
— Да зачем нам книги, — подал вдруг голос Элвис. — Нам и без них будет интересно. Вот подумайте, когда мы еще так сидели вчетвером, не занятые никаким делом? Нам представился великолепный шанс узнать друг друга получше, разве это не здорово?
— До сих пор пытаешься глядеть на мир сквозь розовые очки? — кривовато усмехнулся я, вспомнив, каким был Элвис, когда работал в Долине Жизни.
— А ты вечно все портишь своим цинизмом, — неожиданно поддержал разведчика Тор. — А мысль и в самом деле интересная. Почему бы не взять и не пообщаться просто так?
— И на какую же тему будем общаться? — идея понравилась и мне, но я счел своим долгом подойти к ней с долей здорового скепсиса.
— Знаете, когда я работал с детьми в медицинском центре, по вечерам мы так же садились в кружок (нас, правда, побольше было), и я старался сделать так, чтобы дети раскрылись, специально подбирая соответствующие темы для разговора. Одна из моих любимых тем: самое яркое воспоминание. Для вас я её немного модифицирую: «Самое яркое воспоминание из детства». Вот что вам первым приходит в голову при слове «детство»? Только по-честному, хорошо?
— У меня нет детских воспоминаний, — расстроился Джаред. — Не забывайте, до недавнего времени за меня жил Компьютер, а я находился в сладкой полудреме.
— Ладно, у тебя уважительная причина, так что тебя пропустим, — махнул рукой Элвис и прибавил. — Давайте с Локи начнем.
— Почему это с меня? — нахмурился я, заподозрив, что это нечто вроде шутливой мести.
— Потому что с кого-то же начать надо, — пояснил разведчик и добавил, — давай, не упрямься, тебе не пять лет всё-таки, как моим подопечным.
— Э… — Я задумался, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь интересное.
— Не тяни, первое, что всплывает в уме! — поторопил меня Элвис, решивший примерить на себя роль практикующего психолога. — Именно в этом весь смысл: узнать, что тебе больше всего запомнилось!
— Ну, есть, пожалуй, такой момент, — неуверенно проговорил я и, почувствовав на себе заинтересованные взгляды товарищей, начал рассказ. — Мне тогда лет двенадцать, наверное, было, а Тору, соответственно, четырнадцать. В общем, приближался День Рождения нашей матери, и я специально пошел далеко в лес, чтобы собрать для неё красивый букет из самых редких цветов Асгарда.
— Локи, а ты не мог другую историю выбрать? — вдруг нахмурился Тор, который тоже вспомнил, едва я начал рассказывать.
— Нет, не мог, — вместо меня ответил Элвис. — Я же уже несколько раз говорил: первое, что вспоминается!
— И когда я вернулся с этим букетом в Асгард, Тор силой забрал его у меня. Я помню, как заплакал, а брат надо мной смеялся. А потом Тор отнес букет Фригге, и та его похвалила, а я сидел у себя в комнате и плакал, и даже не пошел на само торжество, ведь мне было стыдно явиться без подарка.
— Надо же… Какой ты, Тор, оказывается, скотиной был в четырнадцать лет! — с шутливым неодобрением покачал головой Эл.
— Был, — не стал отрицать громовержец. — Убил бы самого себя за такое, вот честно. Ты прости меня, Локи, что был таким идиотом.
— Ладно, проехали уже. Ты сильно изменился с тех пор.
— Спасибо.
— Я не сказал, что в лучшую сторону! — рассмеялся я, решив разрядить напряженную обстановку.
— Теперь твоя очередь, Тор. Давай на Локи какой-нибудь компромат, и квиты будете! — подмигнул громовержцу Элвис.
«А ведь он может», — пронеслась в голове тревожная мысль. Я тоже в детстве, а в особенности, в подростковом возрасте, идеальным характером не отличался, и был на сто процентов уверен, что Тор сейчас вспомнит о каком-то моем поступке, который причинил ему боль (ведь таких было очень даже немало). Однако мои ожидания не оправдались:
— Я помню день, когда мне было очень плохо, — вдумчиво, делая между словами большие паузы, проговорил Тор. — Причем уже даже не помню, из-за чего именно. То ли с отцом повздорил, то ли с друзьями перессорился, но было так больно, что и жить на белом свете больше не хотелось, — Тор усмехнулся. — Вы же знаете, по молодости все склонны принимать мелкие неурядицы очень близко к сердцу. В общем, пошел я в рощу, сел под деревом и… расплакался. Я думал, в лесу никого нет, но оказалось, что в это время Локи неподалеку занимался магией, и он услыхал, как я реву. Я боялся, что он засмеет: мол, чего разнылся, как девчонка, но брат этого не сделал. Он просто сел рядом со мной и положил руку мне на плечо. Даже ничего не спросил, не сказал слов утешения… Но мне и без них все было понятно. По моим венам словно бы заструилось тепло, и я почувствовал, что снова могу ровно дышать. В тот день мне очень нужна была поддержка, и мне оказал её тот, от кого я, по правде говоря, меньше всего этого ожидал, — заключил Тор и тепло мне улыбнулся.
