Я тебе принесу воды
Из ручья на склоне холма
И опять буду ждать, чтоб ты
Хоть на миг очнулся от сна.
Слишком долго ты спишь, мой брат!
Слишком долго ты спишь, мой бог!
Это меньшая из утрат –
Ждать и слушать твой каждый вздох.
Я найду ключевой воды,
Я плоды отыщу в лесу.
Тяжесть этой большой беды
Я одна на плечах несу.
Не разбудит тебя слеза,
Не услышишь ни крик, ни стон.
А над миром встает гроза –
Скоро пламя охватит дом.
Скоро дом опалит огонь
И отрежет назад пути.
И сгорю я рядом с тобой
Потому, что мне не уйти…
- Слишком печально, - Тиар сделал очередной глоток вина и передал мех брату. – Не под настроение!
- Зато под ситуацию, - Раэна кивнула на спасенного юношу, который так и лежал на своем месте. То ли от тепла, то ли от сытости, то ли от обилия впечатлений и усталости, но он успел задремать под тихую песню и сейчас напоминал ее главного героя.
- Да уж, - проворчал Тиар, - ситуация.
- Оставлять его на произвол судьбы мы не будем, - решительно сказал мастер Боар. – Сделать это – все равно, что выкинуть новорожденного ребенка, - он покосился на Ташу, которая под этим взглядом судорожно прижала сына к груди. – Рано или поздно он очнется и тогда…
- А если не очнется? – не сдавался Тиар. – Вы всмотритесь в его лицо! Тьма уже наложила свой отпечаток на его черты! Он не жилец на этом свете и рано или поздно наступит час…
- Вот когда этот час наступит, тогда и будем думать! – оборвал приемного сына актер. – А сейчас, Раэна, девочка, спела бы ты в самом деле что-нибудь повеселее?
- «Танец в ночи», - робко подала голос Соэль. Девушка сидела между матерью и Тайном, обхватив колени руками.
- Лучше это спою я, - мастер Неар потянулся к лютне. – Арфа вряд ли вытянет.
Сильные пальцы менестреля ударили по струнам, рождая легкую быструю мелодию.
Яркое пламя над степью несётся,
Словно рождается новое солнце.
В алом огне сгорают бесследно
Все одиночество, горе и беды!
Девушки недолго смогли усидеть на месте. Вскочив, Раэна и Соэль закружились в танце, подхватывая припев:
Танцуй в ночи!
Танцуй, пока горит костер!
Пока есть в небе звезда,
Чей свет так манит тебя!
Танцуй в ночи!
Открой своей душе простор!
Ты больше не одинок –
Смотри, в ночи костры горят!
На втором куплете к ним присоединилась и отбросившая робость Таша, уложившая сына на одеяло, и три тени закружились возле костра под бренчание лютни. Актеры потеснились, давая плясуньям место. Не двинулся с места лишь менестрель, да спящий по другую сторону спасенный юноша.
Но был еще кое-кто, чьи глаза удивленно распахнулись при звуках песни. Маленькая сонная дриада, разбуженная в своем дупле, тихонько выползла наружу и вытаращилась на огонь.
Пламя стремится в дальние дали.
С ним улетают наши печали.
Горе и боль, болезни и беды -
Вот они были, а вот уже нет их!
Танцуй в ночи!
Танцуй, пока горит костёр!
Пока есть в небе звезда,
Чей свет так манит тебя!
Танцуй в ночи!
Открой своей душе простор!
Ты больше не одинок –
Смотри, в ночи костры горят!
Крунху изловчился, подбросив в костер целую охапку хвороста, и пламя весело взвилось ввысь, танцуя вместе с девушками. Склонив голову набок, дриада зачарованно слушала песню.
Костер уже давно прогорел, лишь сбоку на углях робкий язычок пламени догрызал остатки головешки. Актеры спали – мужчины на земле, завернувшись в одеяла и плащи. Женщины забрались в фургон и улеглись там, тесно прижавшись друг к другу для тепла. Тайн тихо приподнялся на локте, огляделся по сторонам. Судя по звездам, уже миновала полночь. Юноша изо всех сил старался не уснуть, дожидаясь, пока задремлют остальные. Мастер Неар дольше всех сидел у догоравшего огня, пытаясь подобрать какую-то новую мелодию, но сон сморил и его.
Тогда Тайн на четвереньках выбрался из-под одеяла и ползком направился к стволу ближайшего дерева. Добравшись до него, он ловко полез наверх, цепляясь пальцами рук и ног. Привычный к исполнению акробатических номеров и, в отличие от многих своих сородичей, не боявшийся высоты, он легко добрался до развилки, обхватил ветки всеми четырьмя конечностями и тихо пополз к пучку омелы.
Дриада, разбуженная музыкой и танцами, все еще лежала в своем дупле, когда услышала тихий шорох. Кто-то полз к её дому, кто-то чужой нарушил покой дерева. Но она только-только проснулась, была слишком слаба и не могла помешать незваному гостю. Высунув мордочку из трещины, она только наблюдала, покачивая лохматой головкой и исподтишка грозя кулачком, как, добравшись до цели, юноша одной рукой, помогая себе зубами, пытается оторвать цепко державшееся растение. Омела крепко вросла в старый раскидистый ясень, долго не хотела отрываться, но, в конце концов, половина куста осталась в руках юноши, и он, пятясь и щупая опору босыми ногами, стал спускаться вниз. Один раз нога его словно провалилась куда-то. Был миг страха падения, но обошлось…
А вот дриада до самого рассвета тряслась от страха в своем дупле, куда внезапно попала чужая нога, едва не раздавив его обитательницу, и лелеяла планы мести.
Наутро Тайн смущенно, но вместе с тем гордо предложил старой Ханирель кусок отломанного куста омелы, и та сделала больному примочки на синюшные пятна, изуродовавшие его горло.
- Надеюсь, это снимет отеки, - подумала она вслух, - и тогда он сможет нормально глотать.
За ночь неизвестный юноша немного пришел в себя. Во всяком случае, когда женщина склонилась над ним и улыбнулась приветливо, он попытался ответить ей улыбкой, неуверенной и слабой, как у младенца. Но взгляд его оставался таким же безмятежно-глубокомысленным. И он по-прежнему не издавал ни звука.
Наскоро перекусив лепешками и запив их травяным чаем, артисты запрягли лошадей и тронулись в путь. И никто не видел маленькую мордочку дриады, которая внимательно следила за ними из дупла своего ясеня.
Когда же повозка скрылась за деревьями, она выбралась наружу, подбежала к тому месту, где на земле и траве остались отпечатки колес и начала странный танец – прыгая на месте, взмахивая руками, она словно ловила что-то невидимое в воздухе и, поймав, сплетала это что-то в воображаемую ленту. Потом раскрутила ее, бросила, словно аркан и, натянув, крепко-накрепко привязала эту невидимую «веревку» к корням дерева.
Завершив работу, дриада не забралась в свое дупло, а со всех своих тонких ножек помчалась куда-то в чащу леса.
Долгое время ничего подозрительно путешественники не замечали. Но ближе к полудню, когда наезженная на вид дорога сузилась и превратилась в две простые заросшие травой колеи, артисты заволновались.
- Куда это мы заехали? – вопрошал Тиар, шагавший подле лошадей. – И где дорога?
- Под ногами, - ответил ему идущий с другой стороны Тайн. – Не видишь разве?
- Разве это дорога? Давно заброшенная тропа! В каком столетии по ней проезжали в последний раз?
- Сегодня, - ответил мастер Неар. – Именно сегодня по ней едем мы. Значит, этот раз – и есть последний.
- Тогда предпоследний! – не сдавался юноша, тряхнув бронзовыми волосами.
- Откуда я знаю? Я менестрель, а не пророчица!
- Эй, вы там! – крикнул им мастер Боар. – Не устали? Может, устроить маленький привал?
Он вместе с Дарреном и Крунху подталкивали фургон с боков и сзади, поскольку колеса цеплялись в колеях за все подряд. Дорога и впрямь ожидала желать лучшего, а за последние пол-лиги и вовсе от неё осталось одно название. Разве можно назвать дорогой две глубокие оплывшие колеи, наполовину заросшие травой, на дне которых хлюпала весенняя грязь?
