— Одевайтесь, Анита, вы замерзли. Мадлон, вы как себя чувствуете?
— Хорошо, — ответила она, перестав стучать зубами.
— Отлично, — Новак хотел уже снова лезть наверх, но Гордон его остановил. Внимательно взглянув на Мадлон, которая пыталась открыть один из ящиков, он хмуро произнес:
— Очень стойкая девушка. Виктор, достань для нее из моего мешка теплые вещи! Ты же видишь, что у нее пальцы не гнутся и зуб на зуб не попадает.
Мадлон хотел возразить:
— Доктор Гордон, я…
— Не спорь! — с раздражением перебил ее старик. — Никому из нас не нужно, чтобы ты слегла с воспалением легких. Хватит с нас гибели Леонарда, потери снаряжения и образцов… За все годы работы я не видел экспедиции с таким неудачным окончанием.
Мадлон переоделась. Дым таскало под тентом, у всех слезились глаза. Никому не хотелось разговаривать, и атмосфера у костра была невеселой.
— А внизу свет, — вдруг сказала Анни. Она впервые заговорила после возвращения в лагерь. Все посмотрели в темноту, где ревела река. И действительно, по склону к ним двигался огонек. И Мадлон еще не успела открыть рта, как Гордон озвучил ее предположение:
— Кажется, это Леонард!
Под тент вступила высокая фигура в промокшей и облепившей тело одежде. Это действительно оказался Ленни. По лицу его текла вода, на щеке красовалась большая ссадина, руки тоже исцарапаны. В тишине, пока все пялились на него, он хрипло произнес:
— Что? Не ждали? А я вылез! — он повернулся к Гордону и попросил: — Дайте закурить, Антони.
Гордон засуетился, протянул открытый портсигар, но у Стривера так тряслись руки, что он не мог прикурить. Гордон сам зажег папиросу, сунул ему в рот и похлопал по плечу. Опомнившийся Новак пожал Стриверу руку и спросил:
— Как же тебе удалось? Девушки сказали, что тебя затянуло в понор…
— Так и есть, — Ленни жадно курил, разгорающийся огонек папиросы высвечивал его западающие во время затяжек щеки. — Меня снесло вниз, но лететь там недалеко. Мне повезло, приземлился на ноги. Побился, конечно, пока тащило течением, но не разбился. Вылез, пошел вдоль реки, а скала здесь как голландский сыр, вся в дырах. Я нашел дыру побольше и выбрался наружу. Ваш костер издали видно, я и пошел на свет…
— По пещере-то далеко прошел? — спросил Новак, и Мадлон почудилось непонятное беспокойство в его голосе.
Ленни усмехнулся, не глядя на руководителя и дрожащим пальцем сбивая пепел с папироски.
— Знаешь, я там думал только о том, как мне поскорее вылезти. Мне было не до твоих вожделенных туннелей Первой ступени… Слушайте, а у нас перекусить ничего не найдется? Выпить я бы тоже не отказался.
— У меня есть спирт, — Гордон пошел к своему рюкзаку. — Мадлон, что там с продуктами?.. Анни, помоги ей, найдите консервы или что-то еще, что не нужно будет готовить. А вы, ребята, пока поставьте палатку.
— Сейчас, — отозвался Ленни, — куртку у костра повешу подсушиться.
Мадлон краем глаза заметила, что он тайком вынул что-то из-за пазухи и затолкал в свой мокрый мешок с пещерным снаряжением. Потом ногой задвинул мешок за ящики, вернулся к костру, развесил куртку возле огня и пошел помогать Новаку закреплять единственную уцелевшую палатку. Ветер поутих и наконец-то перестал заносить дождь под тент.
Анни, утонувшая в большом не по росту комбинезоне, отыскала наконец пару банок консервированного мяса и передала Новаку. Гордон отыскал свою фляжку, налил спирта в кружку, долил дождевой водой, скопившейся в углублениях тента, попробовал, кивнул и протянул кружку руководителю. Новак сказал:
— Ну что же, наш отряд здесь в полном составе, все живы и здоровы, а остальное не столь важно. Пусть нам и дальше везет! — он сделал хороший глоток, засунул в рот кусок плохо разогретого мяса и передал водку и закуску Анни.
Ветер окончательно стих, дождь из ливня превратился в морось. Но даже если бы с неба хлестало по-прежнему, собравшихся у костра людей это уже не испугало бы. Нервное напряжение отпустило, все согрелись и начинали обсыхать, все были возбуждены и наперебой делились впечатлениями.
— Я не думал, что вода может подняться настолько быстро, — признался Новак. — Думал, самое худшее, что может случиться — наш ручеек выйдет из берегов. Но чтобы началось вот такое, чтобы поливало из каждой трещины в скале, и нас затопило за пару часов…
— Да, очень любопытное наводнение, — покивал Гордон, доставая кисет и папиросную бумагу. — Всегда считалось, что разгрузка подземных вод плато происходит через водопады Радужной стены, но теперь мы видим, что после сильного ливня внутри плато появляются совсем новые водотоки. Должно быть, еще и ледник наверху во время дождя подтаял…
При свете костра еще раз перебрали уцелевшие вещи — продуктов осталось на два-три дня, теплая одежда, если не считать многофункциональный комбинезон Новака, была только у Гордона, компьютеры унесло, аварийный спутниковый телефон не включался. Руководитель схватился за голову, когда обнаружил, что потерял сумку с материалами экспедиции, личным компьютером, документами и пистолетом. Второй пистолет, который носил с собой Гордон, уцелел. Затонули все образцы, но вряд ли они могли уплыть далеко, и оставалась надежда отыскать коллекцию, когда вода спадет. Новак пытался увести повыше глайдер, но не успел — машину повалило потоком.
Палатка не могла вместить весь отряд, потому решили, что там лягут девушки и Гордон. Из спальных мешков уцелели только два — один принадлежал старому геологу, который во время наводнения сумел спасти почти все свои вещи, второй выловил из реки Новак и отдал Анни и Мадлон. Этот мешок следовало подсушить, и его развесили у костра.
Мадлон расплела мокрую свалявшуюся косу, с помощью Анни расчесала волосы и оставила их распущенными. От тепла и спирта ее разморило, она клевала носом, устроившись на ящике поближе к огню. В конце концов она задремала, а проснулась от того, что голове стало как-то жарко, а Анни рядом пронзительно завизжала: «Горишь, горишь!».
Что-то полыхало прямо перед глазами, сперва Мадлон подумала, что горит тент, но тут же поняла — это ее волосы! В следующую секунду Гордон накинул ей на голову свой сырой плащ, прихлопнул, погасил огонь и схватил за плечи:
— Глаза целы?
Мадлон посмотрела по сторонам.
— Да. Все вижу.
Новак тоже подскочил к ней, испуганно ощупывал голову и лицо. Мадлон аккуратно высвободилась.
— Со мной все в порядке.
— Да, пожалуй, — проворчал Гордон. — Только коса и брови исчезли, а голова вся обожжена. Думаю, надо срезать эти клочки, — он дотронулся до уцелевшего вихра за ухом девушки, — быстрее обрастешь, и ожоги проще будет обработать.
— Аптечка уплыла, — мрачно напомнил Новак.
— У меня есть своя, — Гордон принес тюбик регенератора и машинку для стрижки. Анни с жалостью глядела, как старик обрабатывает голову подруги. Потом он смазал ожоги и удовлетворенно кивнул: — Ну, вот, к утру будешь как новенькая. Между прочим, короткая стрижка тебе идет.
— Спальник высох, — сообщила Анни. — Мадлон, пойдем в палатку. А то я, кажется, тоже здесь усну.
Стривер и Новак договорились дремать под тентом по очереди, чтобы следить за уровнем воды. Если река подойдет к террасе, придется уходить выше. Думать о такой перспективе никому не хотелось, но к ней следовало быть готовыми. Гордон остался у костра покурить и вместе с руководителем получше упаковать весь спасенный груз, чтобы, в случае очередного бегства от воды, не потерять что-нибудь еще.
— Ох, как тут холодно! — пожаловалась Анни, когда они с Мадлон забрались в палатку. — Ложись скорее!
Они легли на коврик и накрылись одним спальником. Стенки палатки освещались отблесками костра, яркими, оранжевыми и от этого странно живыми. Глядя на пляску этих сполохов, Мадлон подумала, что, кажется, понимает чувства огнепоклонников древности. Огонь — свет, и тепло — жизнь… Сегодня, чуть не погибнув во тьме, холоде и воде, она почувствовала это острее, чем когда-либо.
Рядом пошевелилась Анни, повернулась и прошептала:
