Ларри ушел, прихватив спальный мешок и аптечку. Ник смотрел на огонь горелки, а видел перед собой снежный гребень и ямку, где оставил Мадлон. Если бы он знал хоть одну молитву, то начал бы сейчас умолять бога, чтобы она прожила эти три часа. Пусть обморозится, но останется жива! Если она погибнет, как ему-то дальше жить? Он всю жизнь будет вспоминать, что бросил ее, сбежал, оставил умирать. Раньше он только слышал про такое, и каждый раз думал: я-то так не сделаю! Оказалось — сделал. Он опять искал себе оправдания и находил, но те меркли, когда он думал, как будет рассказывать об этом родным Мадлон. Или у нее нет родных? Он так мало знает про нее…

«Мне нужно было продолжать тащить ее вниз, — подумал он. — Пусть бы даже я замерз, но я бы знал, что сделал все, что мог. Пусть бы мы оба погибли — это лучше, чем остаться живым и виноватым до конца своих дней».

Он не собирался спать, но задремал, сморенный усталостью и круговоротом отчаянных мыслей. Проснулся, когда в палатку забирался Ларри. Он втащил за собой какой-то длинный сверток, и Ник в ужасе привстал — спросонья ему показалось, что это пластиковый мешок с трупом.

— Что? — залепетал он. — Она… Это…

Ларри успокаивающе положил руку ему на плечо.

— Все в порядке, Ник. Она только немного обморозилась. Я завернул ее в спальный мешок, тот с подогревом. Сейчас она спит. Ты бы тоже ложился, — он придвинул человеку второй спальник, который Ник даже не вынул из чехла. — Ветер стихает, так что думаю, утром сможем спуститься в базовый лагерь.

Мадлон сказала: «Иди» и положила голову на руки, а когда подняла, рядом уже никого не было. Далеко внизу мелькал огонек, а затем и тот скрылся за скалами. «Ушел, — подумала она. — Правильно сделал, незачем замерзать рядом со мной… Но я не собираюсь умирать. И без Метени мне даже лучше будет, я всегда справлялась в одиночку, испытаю свои силы и теперь. Надо найти укрытие от ветра. Спасатели отыщут меня по маячку», — она потрогала под рукавом браслет и принялась соображать, где спрятаться. Куртка, хоть и с системой обогрева, не спасет ее, когда начнется настоящий буран. А он скорее всего начнется, вон тучи уже все небо затянули, месяц едва проглядывает. Жаль, что Метени унес фонарь.

Она вспомнила, что видела скалы на пологом склоне, где стояла их палатка. Можно найти расщелину или выкопать снежную пещеру — возле камней бывают большие наносы. Здесь-то ей совсем негде прятаться, а идти вниз с больной ногой, без фонаря и без ледоруба чертовски рискованно.

Мадлон не могла подняться тем же путем, что спустилась с Ником, и двинулась в обход. Это была долгая дорога. Часть пути она проделала на четвереньках, волоча за собой ногу. Выбравшись на плоскотину, прилегла, отдыхая и озираясь. Вон они, скалы, рукой подать. А между черными зубцами в слабом свете подернутого облаками месяца виднеется перепаханное лавинное поле. Там, выше, стояла их палатка, там осталась Вера…

Тучи разошлись, и острый месяц теперь торчал прямо над лавинным следом. Кто-то шевелился там, далеко, среди застывших комьев снега. Мадлон могла поклясться, что различает человеческую фигуру. Вера? Все-таки выбралась? Мадлон попыталась крикнуть, но вышел только сип. «Помахать ей? Человек не увидел бы меня в тени скал, но Вера не человек». А луну уже опять затянуло, и вдруг посыпался мелкий колючий снег. Сверху донесся характерный свист, и Мадлон подняла голову. Сигнальных огней почему-то не видно, но судя по звуку — глайдер. Спасатели! Сейчас они подберут ее, они должны знать, где она. С замиранием сердца она ждала, но звук отдалился. Минута проходила за минутой, томительные, холодные. Мелкие снежинки кололи лицо. Мадлон обошла скалы и под усиливающимся снегопадом наугад поплелась в сторону лагерной площадки. Может, им было удобнее сесть там, но почему не видно света?.. И только услышав тот же свист, она поняла, что глайдер снова взлетел. Что за чертовщина, они должны были ее найти!.. Снегопад чуть стих, Мадлон снова могла видеть лавинное поле. Там больше никто не двигался. Была ли то действительно выбравшаяся из-под обвала Вера или игра теней в лунном свете — Мадлон не знала, да это и не имело значения. Теперь, когда глайдер улетел, она поняла, что ей никто не поможет.

Она вернулась к скалам, нашла место за ветром, попробовала выкопать яму, но снег оказался слишком твердым. Мадлон забилась между двух камней, легла и свернулась в клубок. Утром, когда рассветет и метель закончится, она как-нибудь спустится вниз. Она уже не чувствовала ступней, но разуваться и растирать ноги не было ни сил, ни желания. Глаза закрывались сами собой. Поспать бы, она так устала…

Снег заскрипел под чужими шагами, лязгнули по камням зубцы кошек, и на лицо Мадлон упал луч фонаря. Она приоткрыла глаза. Рядом на корточках сидел человек. Фонарь слепил, и Мадлон не могла разглядеть пришельца, видела только летящие в снопе света снежинки и светоотражающие полоски на куртке. За свистом ветра она скорее угадала, чем расслышала, что он просит ее забраться ему на спину.

Мадлон попыталась, но так замерзла, что не смогла даже поднять руки. Человек вынул из рюкзака спальный мешок, завернул ее и широкой стропой пристегнул к себе. Мадлон уронила голову ему на плечо и снова закрыла глаза.

Она пришла в себя на койке в незнакомом помещении, раздетая и укрытая одеялом. Рядом на складном стуле лежала ее одежда, на полу стоял термос, к которому Мадлон сразу потянулась — пить хотелось неимоверно.

Прихлебывая чай, она огляделась. Теперь она поняла, что находится в большой палатке, отведенной под медпункт. Несколько коек в ряд, стол, складные стулья, ящик с медикаментами. В углу палатки — капсула автодоктора, матово отсвечивает сенсорная панель управления, а под прозрачным колпаком кто-то лежит. От этого зрелища Мадлон стало жутко, она отвернулась. Видимо, обвал, под который попали они с Ником, был в ту ночь не единственным, и другие люди пострадали намного сильнее.

Допивая чай, она повнимательнее осмотрела свои руки. Пальцы сильно опухли, тяжело сгибались и ныли, но все они оказались на месте и ни один не почернел и не потерял чувствительность. Она пошевелила ногами — ступни тоже действовали. Выбравшись из-под одеяла, Мадлон оглядела подвернутую лодыжку. Перетянутая эластичным бинтом, та побаливала, но отек почти спал.

Снаружи послышались голоса — два человека остановились возле палатки, Мадлон даже различала их силуэты за тонкой пластиковой стенкой. Ленни Стривер осведомился:

— Кто это прилетал на базу утром?

— Какой-то Френк Губерт, — второй голос принадлежал Лизе Кадлес. — Они с Ником полетели на гору, насколько я поняла, искать останки Веры.

— По-моему, Губерт — это директор того научно-технического комплекса, где работает Ник. С какой стати он заявился сюда собственной персоной?

— Может, ему заняться нечем, — усмехнулась Лиза. — Откуда мне знать? У нас тут хватает забот без их роботов.

— Да мне, в общем, все равно. Я кое о чем другом хотел поговорить, — силуэт Стривера придвинулся к Лизиному. — Насчет нас с тобой.

— Ты опять? — голос Лизы зазвучал резче. — Послушай, Ленни, не знаю, что ты там себе навыдумывал, но повторяю: я тебе ничего не обещала и ни на что не намекала. На Чертов палец можем поехать вместе, но если у тебя были надежды на какие-то особенные отношения между нами, то лучше тебе перестать надеяться прямо сейчас. Ты неплохой напарник, но больше мне от тебя ничего не нужно.

— То есть, я тебе больше ни на что не нужен? Я думал, что мы могли бы хоть…

— Ну, я надеюсь, мы поняли друг друга, — оборвала его Лиза. — Извини, времени нет на пустую болтовню.

Под подошвами ее ботинок сердито заскрипели камешки, желтый полог палатки откинулся, и Кадлес вошла в медпункт. Кивнув Мадлон в знак приветствия, она взяла ее за кончики пальцев, осмотрела кисти и сказала:

— Тебе повезло, даже не обморозилась. Терри сказал… А, вот и он сам.

В палатку торопливо прошел врач, которого Мадлон мельком видела в день приезда. Лицо у него было усталое, под глазами залегли тени.