Ник допил кофе, налил себе еще и отошел к окну. На подоконнике стояли два горшка с розами, одна собиралась цвести, вторая уже расцвела. Цветок распустился огромный, пышный, черный с багровым, и стоял второй месяц. Эти местные розы отличались поразительно долгим цветением. Конни очень ждала, когда зацветет вторая роза — та должна была оказаться синей с бирюзой.

Ник зажег сигарету. Покурить, пока жена не видит, а то сразу начнет ворчать. Вообще-то Ларри тоже не одобрял курение, но не пилил на этот счет, ограничивался редкими замечаниями. А Конни в таких случаях почти в Микаэлу превращается… «А чего это я их сравниваю? — подумал Ник. — Они же совсем не похожи, и Конни намного лучше!» Конечно, у нее есть недостатки, но идеальных людей не бывает, это только Ларри идеален, но ведь с ним-то жить нельзя. А Конни очень хорошая. Потрясающе красива, она внешне сто очков вперед Микаэле даст! На нее все мужчины обращают внимание, а она любит только его, Ника. В постели она тоже прекрасна. Жаль, что нельзя сравнить с Мадлон, но Конни наверняка лучше. Мадлон и в жизни-то была ледышка, какая из нее любовница? То ли дело Микаэла! Правда, очень уж она любила быть хозяйкой положения… Конни в этом отношении выгодно отличалась, с ней Ник всегда чувствовал себя мужчиной, а не чем-то средним между юным любовником и сыном, которого постоянно воспитывают. Хотя… И в том положении «мальчика-мужа», как иногда иронично называла его сама Микаэла, имелись свои плюсы: никакой ответственности, никаких решений. Уж Микаэла не заставила бы его искать дом, а сама нашла бы и сняла, ничего не спрашивая. А вот Конни, когда дело дошло до выбора общего жилья, явно ждала инициативы мужа и заметно удивилась, когда он пожал плечами: «Мне все равно где жить, давай ты сама все оформишь, а я деньги перечислю». А все-таки если выбирать, так уж лучше Конни. Он часто хотел нормальную семью с молодой и красивой женой, у всех его знакомых жены были ровесницы, и он всегда чувствовал себя неуютно, когда приходил куда-нибудь со своей. А еще Конни очень любит его, она сама говорила. Ник вспомнил, как она внимательно смотрела на него, когда они возвращались из первой поездки в долину гейзеров. Его нервировал этот взгляд, и Ник спросил резче, чем хотел:

— Чего ты таращишься?

Конни очень смутилась, ее смуглые щеки потемнели от румянца.

— Просто так. Наверное, потому что люблю тебя, — она справилась с собой и заулыбалась как обычно. — А ты что скажешь?

— Ну, ты мне тоже нравишься, — ответил Ник, неуклюже обхватывая ее за плечи. Конни наверняка ждала, что он скажет: «Я тоже тебя люблю», но он не смог, что-то удержало.

Может, было бы даже лучше, если бы она любила его поменьше. Быть любимым приятно, но это обязывает, ведь взамен от тебя всегда чего-то ждут! Микаэла ждала, мать тоже. Вот Ларри мог любить, ничего не требуя взамен, другие андроиды тоже могут, но он, Ник, дал слово матери и себе, что будет с людьми. Человек должен быть с человеком. И хватит об этом.

Он сунул в утилизатор давно погасший окурок и залпом допил кофе. Пора собираться в космопорт.

Город уже накрыло обычным дневным зноем. Первые дни на Нарате Ник тяжело переносил эту влажную жару, но за неделю акклиматизировался, да и одежда из охлаждающей термоткани помогала.

До космопорта они доехали на автобусе, от остановки прямая широкая аллея вела прямо к облицованному розовато-белым мрамором зданию. Здание мало чем отличалось от земных космопортов, разве что было поменьше. Внутри никаких эскалаторов и самодвижущихся дорожек, только лифт, скользящий между двумя этажами по соседству с лестницей, и всего пять стоек регистрации. На Земле Ник помнил автоматизированные пункты контроля и досмотра, здесь их почему-то не было — скорее всего, из-за очень небольшого потока пассажиров. Космопорт оживал в дни прибытия или отбытия транспорта «Земля — Нарат», а в остальные дни его не закрывали лишь из-за иногда прилетающих частных кораблей. Сейчас внутри было многолюдно, и как во всех портах или вокзалах, чувствовалась неуловимая атмосфера близкой дороги. Сухой и прохладный кондиционированный воздух, приглушенный тонированными стеклами солнечный свет. Голографическая реклама — совсем как на Земле. Над головой указатели — там кафе и сувенирная лавка, там комнаты отдыха, зал ожидания, зал выдачи багажа, санитарная зона, медпункт…

— Шаттл уже, кажется, прибыл, — Конни на всякий случай бросила взгляд на табло и кивнула. — Ну да, полчаса назад. Пока санобработка, выдача багажа — мы как раз успели, сейчас они должны появиться.

Ник молча последовал за ней в зону прибытия. Двери пока еще закрыты, десятка два встречающих сидят на жестких креслах вдоль стен и слоняются с места на место по маленькому залу. Конни кому-то помахала, Ник покосился в ту сторону: незнакомая коротко остриженная женщина средних лет держит плакат с надписью: «Волонтеры на плато Муравейник». Она с улыбкой кивнула Конни. Кажется, у жены полгорода знакомых! Чего доброго, сейчас они еще начнут болтать…

Может, Конни и подошла бы к этой тетке, но тут двери распахнулись, и в зал прилета хлынул упорядоченный, но мощный поток прибывших. Конни сразу принялась высматривать деда, а Ник, который понятия не имел, как тот выглядит, принялся от нечего делать разглядывать всех подряд. Тут-то он и увидел Мадлон.

Она не заметила его, прошла мимо, переговариваясь с рыжей девчонкой. Обе несли рюкзаки. Идут к тетке с плакатом — волонтеры, что ли? Ну, точно! Женщина что-то сказала, похоже, попросила подождать. На всякий случай Ник отступил за спину жены, хотя Мадлон и ее подружку то и дело заслоняли проходящие люди, а сами девушки мало смотрели по сторонам. Мадлон села на рюкзак и уткнулась в КПК. Вот так же она сидела в альплагере сразу после прибытия… Тьфу, черт, начались воспоминания! Какое ему до нее дело? Он вообще не хочет о ней думать после того, что она сказала!

И все-таки Ник продолжал смотреть. Мадлон совсем не изменилась и, хотя выглядела усталой, как все после анабиоза, была очень красива. Мужчины задерживали на ней взгляды, не то, что на рыжухе, что сидела рядом. «А может, подойти? — мелькнула у Ника шальная мысль. Он и не подозревал, что стоит ему увидеть Мадлон, как его сразу потянет к ней. — Скажу «привет», что такого-то?»

— Кто это? — спросила рядом Конни.

— Кто? — пробормотал Ник. Как она могла заметить, на кого он смотрит?!

— Шатенка, которая сидит на рюкзаке рядом с рыженькой девушкой.

— Да откуда я… — начал Ник, но Конни его перебила:

— Ты ее знаешь, я вижу. Это твоя бывшая? Очень красивая.

— Я с ней не встречался, просто на альпсборах вместе были.

— Ясно, — Конни улыбалась, но лицо у нее стало непроницаемым. — Подойдешь к ней? Дедушка что-то задерживается.

— Не собираюсь я к ней подходить. Да они уже уходят.

Девушки действительно взвалили на плечи рюкзаки и двинулись дальше по коридору.

Кто-то хлопнул Ника по плечу — тот аж вздрогнул от неожиданности. Стривер! А этот что здесь делает? Прямо-таки встреча бывших друзей, будь оно все неладно…

— Привет, — буркнул Ник, протягивая руку. Ленни сжал его ладонь. Он был одет по-походному, за плечами — такой же большой рюкзак, как у Мадлон. Ну да, он же говорил, что летит на Нарат волонтером.

— Ты тоже на Муравейник? — спросил Ник.

— Точно. Вместе с Мадлон и Анни, ты их наверняка только что видел, — в серых глазах Стривера светилась усмешка. — Как поживаешь, Ник?

— Отлично, — с вызовом ответил тот. — Работаю, женился. Вот, познакомься, это Конни, — он взял жену под руку. — Конни, это Ленни.

— Очень приятно, — Стривер легонько встряхнул руку Конни и хотел что-то спросить, но та, мельком улыбнувшись ему, посмотрела на кого-то за его спиной, закричала: «Дедушка!» и бросилась навстречу лысому старику с пышными усами.

— Ладно, меня там ждут, — сказал Ленни. — Рад был тебя повидать, Ник. Хорошую женушку ты себе оторвал. И что только девчонки в тебе находят? — он подмигнул и скрылся в толпе. Ник вздохнул с облегчением. Хорошо, что Стривер не начал приставать с расспросами. Так, а вот Конни ведет своего деда…