Мне несвойственно рвать связи, но тогда я этого не осознавала. У меня до сих пор тот же самый бизнес-партнер (он еще и мой близкий друг), что и 20 с лишним лет назад; я 18 лет пользуюсь услугами того же адвоката, и (хотя мы официально не женаты) более 25 лет живу со вторым мужем. Хотя это может быть хорошей характеристикой, это не всегда правильное решение. Временами, как поется в одной песне, «нужно уметь вовремя уйти».
Еще пару лет я не сдавалась, и мы пытались продолжать отношения. Глубокая страсть у нас обоих прошла, но я все же хотела сохранить брак. Тед, со своей стороны, чувствовал, что он уже пропустил лучшую часть своей жизни, будучи в тюрьме, и теперь к тому же несчастлив в браке. Он заявил, что больше не хочет «тратить время впустую». Ох!
«Этого не должно было случиться», – думала я. Этим отношениям предстояло быть долгими. После этого я стала довольно цинично относиться к партнерству и браку. Я больше не верила в юношескую идеалистическую идею о родстве душ или предназначении. На мне снова оставило свой отпечаток непостоянство мира.
Развод я ощущала так, будто меня разорвали на кусочки. Я никогда раньше не испытывала такой личной утраты. В моей жизни, безусловно, бывали и другие потери, тоже трудные, но эта казалась намного более глубокой и личной. Это воочию показало мне, что все имеет конец. Даже если ваш брак хорош, он не продлится вечно. Фраза «пока смерть не разлучит нас» указывает на неизбежность. Позже, когда я снова нашла любовь, мне удалось не дать ей разрастись за разумные границы и не обременить ее статусом «благословенного союза». Непостоянные явления (и человеческие отношения – яркий тому пример) могут быть хорошими или плохими, развиваться как угодно, но когда-нибудь все закончится.
А что же не заканчивается? Есть ли в нас что-то, что не умирает? Это не любовь – хотя я и полагала, что любовь – лучшее из всего, что способна предложить нам жизнь. Йогананда говорит, что ты умираешь тысячу раз, пока не освободишься. Каким бы ни было это освобождение, я его хотела.
Развод настолько глубоко уязвил мою гордость, что я целый год не сообщала о нем родителям. Когда мама звонила и спрашивала: «Как там Тед?», я как ни в чем не бывало отвечала: «Он в порядке». Мы с Тедом поддерживали своего рода дружеские отношения. У него действительно было все хорошо, так что я не лгала.
Я не торопилась доводить до сведения родителей эти новости. В моей семье никогда никто не разводился, и мне было очень стыдно, что мой брак разрушился. Особенно потому, что я проявила упрямство. Практически все, чье мнение что-то для меня значило, включая всех друзей (кроме Марджи), выступали против этого брака. Даже Барри пытался отговорить меня и уверял, что все будет не так, как я себе представляю, и что Тед окажется совсем другим человеком. Развод стал самым большим провалом в моей жизни.
Родители легко могли помочь мне, но я отправилась в следующий этап своей жизни одна, не попросив у них никакой помощи. Они жили в другом штате, и я общалась с ними только раз в неделю. Я ни разу не призналась, что мне тяжело. Эта часть моей жизни закончилась, к счастью или к сожалению, и сейчас важным было одно: наше с сыном выживание.
Я испытывала огромную боль, потеряв не только любовь всей своей жизни, но и чувство защищенности, – но не хотела говорить об этом. Я не могла вынести ощущение собственной уязвимости. Я не хотела вообще обсуждать эту тему, пока не обрету внутреннее равновесие. Я всегда была той, кто решает проблемы и преодолевает препятствия; обычно я не очень эмоциональна, но тогда эмоции полностью захватили меня. Думаю, что в какой-то момент я осознала, что эмоции – это слабость. Я не верю в полезность нытья и жалоб на жизнь, когда она не складывается; нужно просто делать все возможное, чтобы исправить положение и двигаться дальше. Как правило, я воспринимаю жизненные проблемы как ухабы на дороге, но та ситуация оказалась для меня непосильной.
По радио Хелен Редди пела: «Я женщина, послушай, как я реву». Но реветь – это не для меня. Я была одинокой матерью, совершенно расстроенной и запутавшейся. Я не просто осталась одна – я понятия не имела, что значит быть хорошей матерью и как зарабатывать деньги, не говоря уже о том, чтобы делать одновременно и то и другое! Но я была очень гордой.
Когда я была молода и родители поддерживали меня, я оглядывалась вокруг и видела, что даже богатые люди не выглядят счастливыми. Поэтому я думала, что деньги не важны – или, по крайней мере, их значение очень переоценено. Я не понимала, насколько ребяческими, незрелыми и даже высокомерными были эти мысли; легко так думать, когда обо всех твоих денежных потребностях заботятся другие люди (к тому же в довольно красивом стиле). Я и сейчас знаю, что деньги и счастье никак не связаны друг с другом, но сколько возникает страданий, когда у тебя нет средств на самое необходимое, – об этом я понятия не имела. То, что деньги для меня важны, я поняла лишь тогда, когда у меня их не стало. Никогда до этого я не испытывала страха перед нищетой; более того, на меня впервые обрушился страх как таковой – и он практически парализовал меня.
Тед платил алименты на ребенка, но это едва покрывало наши расходы. Нести ответственность за наше с ребенком жилье и питание было выше моих сил. Пока мы были женаты, всем этим занимался Тед. Я что-то делала ради заработка, но для мужа это не имело значения. Как и мой отец, Тед взял на себя всю ответственность за финансы семьи. У меня не было желания делать карьеру; я не посещала никаких профессиональных курсов; и мне просто никогда раньше не приходилось официально работать. Я училась в университете, но не стремилась получить научную степень. Закончив обучение, я так и не нашла деятельность по интересам. У меня не было никаких амбиций. Я начала заниматься философией, но обнаружила, что у всех философов возникали те же самые вопросы, что и у меня, – и, насколько я поняла, они не нашли ответов. Я думала, что меня интересует психология, но ответов не было и там. Так что я просто слушала лекции по восточным религиям и английскому языку, не ставя перед собой каких-либо конкретных целей. Теперь мне были ясно видны все мои неудачные решения – например, отказ от выбора карьерного пути. Кто мог бы взять меня на работу? Оказалось, что я не так уж и умна. Я решила быть независимой, но меня переполняло беспокойство.
Часто я думала, что моя жизнь закончилась. Мне было всего 25 лет, но будущее казалось безнадежным.
Мои друзья занимались всевозможными забавными и интересными вещами. Они путешествовали по миру. Прыгали с парашютом, ныряли с аквалангом в тропиках, катались на лыжах в Швейцарии и обучались французской кулинарии в Париже. Ездили в Европу, Индию и Египет. Я же работала на двух работах: на одной мне ничего не платили, а вторая мне не нравилась. И вдобавок ко всему этому я постоянно боялась, что нам с ребенком не хватит денег, что я состарюсь и умру в полном одиночестве.
Я погрузилась в то, что мы сегодня называем клинической депрессией. Я просыпалась подавленной, засыпала подавленной и ходила подавленной весь день. Я не могла стряхнуть с себя эту боль. Меня как будто окутал густой, тяжелый туман. Он перекрыл мне кислород и лишил способности двигаться. Депрессия – это почти как живое существо. Она хочет жить, и для этого ей нужно высосать всю твою жизненную энергию. У меня не было никаких надежд на будущее. Я никогда не испытывала ничего подобного. До этого я была счастливым человеком, любила веселье, секс и удовольствия – а теперь в моей жизни не было ничего, что хоть отдаленно напоминало бы счастье.
Целый год ушел на то, чтобы выбраться из этой всепоглощающей депрессии и снова стать счастливой. Я упала так глубоко, что подъем оказался очень трудным. Найдя выход, я со всей серьезностью взглянула на свое умственное состояние. И поняла, что никогда в него не вернусь. Ни в коем случае не позволю себе снова погрузиться в такие переживания.
Стало совершенно ясно: мое счастье зависит только от меня самой. Никто другой не сделает меня счастливой – счастье содержится во мне. С тех пор я стала крайне осторожно относиться к своим мыслям: куда они меня ведут, где я окажусь, если поверю им. При этом я ясно понимала, что не хочу снова вступать в брак. Я не доверяла своему восприятию мужчин и больше не хотела рожать детей. Счастье вернулось ко мне, и я не чувствовала ни малейшей потребности в партнерских отношениях.
