Но мечи его были обнажены, и Каспар, видевший потрясающее умение бойца, знал, что Кажетана не стоит недооценивать.

Бремен закричал:

– Рыцари Пантеры, ко мне!

Кажетан поднял голову и спокойно смотрел, как рыцари по приказу своего командира собираются и окружают его стальным кольцом.

– Все кончено, Саша, – сказал Каспар, выдвигаясь вперед. – Тебе не придется умереть здесь, ты это знаешь?

– Нет, – грустно ответил Кажетан. – Я это сделаю, правда сделаю.

– Я знаю, почему ты пришел сюда, Саша, – проговорил Каспар ровно, взвешенно.

Он услышал приближающиеся шаги лошади Бремена и медленно повел рукой, останавливая рыцаря.

– Едва ли ты знаешь, посол. Ты не можешь. Я делал… вещи, ужасные вещи, и теперь должен заплатить за них. Я запятнан. Запятнан злом, Хаосом.

Каспар увидел страдание в глазах Кажетана и медленно слез с коня. Помня обещание, данное им Софье, – попытаться взять Кажетана живым, посол расстегнул пояс с пистолетами и повесил его на рог седла Магнуса.

– Посол фон Велтен, – встревоженно окликнул его Курт Бремен. – Что вы делаете? Отступайте.

– Нет, Курт, – ответил Каспар. – Помнишь, о чем мы говорили ночью? Так надо.

– Матушка сказала, ты можешь помочь, – сказал Кажетан.

– Я хочу помочь.

Каспар опустил меч.

– Знаю, – кивнул Кажетан, оглянувшись последний раз на скелет у могилы. Затем вновь повернулся к Каспару и произнес: – Прости…

И прежде чем Каспар ответил, Кажетан прыгнул вперед. Мечи его запели, рассекая холодный воздух. Каспар едва успел вовремя вскинуть клинок, отражая выпад и парируя удар, нацеленный ему в живот. Инстинктивно приняв бой, он сам бросился в атаку. Клинки Кажетана отбили его удары, и посол сделал шаг назад, а Рыцари Пантеры – вперед.

Два человека обменивались ударами, и прошло несколько секунд, прежде чем Каспар понял, что Кажетан не пытается убить его. Боец, обладающий способностями Саши, мог бы покончить с ним с первого удара, а когда Каспар сделал выпад, целясь в сердце противника, он осознал, что именно этого Кажетан и хочет на самом деле.

Мир Каспара сузился, сконцентрировавшись в острие меча, стремительно летящем в незащищенную грудь Кажетана. Время замедлило бег, и посол увидел, как несчастный взгляд бойца сменился благодарным.

Не в состоянии остановить взмах меча, Каспар повел кистью, меняя угол удара. Клинок пошел вниз и погрузился Кажетану в бедро, рассек мускулы, слой подкожного жира, кость и без задержки выскользнул с обратной стороны ноги.

Кажетан охнул от боли, нога подогнулась, и он рухнул на землю, вырывая меч из руки Каспара. Посол отступил и пинком отбросил мечи Кажетана. Круг Рыцарей Пантеры сомкнулся теснее, а спешившийся Курт Бремен поставил ногу на грудь поверженного бойца и занес оружие для смертельного удара.

– Курт, нет! – выкрикнул Каспар.

Меч рыцаря завис над шеей упавшего, и Кажетан завопил:

– Давай же! Я хочу умереть! Убей меня!

Каспар перехватил руку Бремена и сказал:

– Не надо, Курт. Если мы убьем его так, то лишь продлим зло и ничего не узнаем.

Рыцарь неохотно кивнул и опустил клинок, а остальные солдаты поставили Кажетана на колени и связали ему запястья веревкой. Валдаас уперся тяжелым латным сапогом в бок Кажетана и выдернул окровавленный меч посла.

– Нет, нет, нет… – скулил Кажетан. – Пожалуйста… почему вы не убиваете меня?

Каспар присел рядом с плачущим бойцом и сказал:

– Я не хочу тебе врать, Кажетан, ты умрешь, умрешь, болтаясь в петле палача. Но клянусь, что позабочусь о том, чтобы те, кто толкнул тебя на этот путь, тоже были сурово наказаны.

Кажетан не ответил, слишком поглощенный своим горем, и Каспар устало поднялся. Из него вдруг словно выкачали всю энергию. Пока рыцари перевязывали рану на ноге Кажетана, он взял у Валдааса свой меч, убрал его в ножны и привязал мечи Саши к своему седлу.

Курт Бремен подошел к нему, и мужчины долгую минуту задумчиво молчали.

– Думаю, теперь я понимаю, – сказал, наконец, Бремен. – То, что ты сказал у костра.

– Да?

Бремен кивнул:

– Кажетан умрет за свои преступления, в этом нет сомнений, но, по крайней мере, так, что люди, которые услышат о том, что сделало его чудовищем, кое-чему научатся.

– Возможно, – ответил Каспар. – Мы можем только надеяться, да?

Но прежде чем Бремен ответил, над холмом раздался крик.

– Конники! Берегитесь! – Один из рыцарей показывал на дальнюю сторону лощины.

Бремен выругался и побежал собирать своих воинов, а Каспар бросился к краю холма.

Из лесных теней северного склона показались мчащиеся на храпящих жеребцах всадники. Их было несколько десятков.

Курганцы! Северные племена! Воины Темных Богов.

Облаченные в черные кольчуги и лакированные кожаные нагрудники, люди с татуированными телами и взъерошенными волосами были дики и жестоки, как звери. Их оружие состояло из широких боевых топоров и огромных двуручных палашей.

Сопровождала курганцев стая клыкастых псов. Шерсть их слиплась от крови, они рычали и выли возле взлетающих и падающих лошадиных копыт.

Каспар бросился к своему коню и взобрался в седло. А трубач-курганец уже выдувал нескончаемую тонкую ноту из кривого рога – враги спустили собак.

– Рыцари Пантеры! – рявкнул Бремен. – По коням!

Каспар пришпорил Магнуса, пуская его в галоп вниз по холму, к реке. Рыцари Пантеры вытащили копья из кожаных чашечек, и даже в пылу скачки Каспара ошеломило их великолепие. Доспехи пылали на солнце серебром, штандарт вился в небесах, железные наконечники пик сверкали – Рыцари Пантеры воплощали собой смелость и благородство.

Лающие боевые псы рвались наперерез рыцарям, мчась огромными прыжками по снегу, стремительно сокращая расстояние, а конники-курганцы следовали за ними. Каспар видел, как воины в темных доспехах разделились на два отряда: одни поскакали за собаками, а остальные образовали широкий круг, отрезая пути к бегству на тот случай, если рыцарям удастся прорваться сквозь первую группу.

Каспар выхватил меч и обернул поводья вокруг левой кисти. Бешеная скачка неумолимо приближала рыцарей к реке. Яростный ветер бил в лицо, и посол пригнулся к шее коня, перенеся весь вес на стремена и выставив вперед меч, как учил его Бремен. Валдаас, к седлу которого привязали Кажетана, скакал на дальнем от курганцев фланге, и Каспар видел, как раздражен рыцарь тем, что не несется сейчас на врага с копьем наперевес.