«Он безумен, как и я…» – подумала она, отдаваясь ему без остатка.

«Золотая Подкова»

Того же дня, ночное время

Застегивая рубашку, довольный собой незнакомец подарил Николь игривую улыбку. Осматривая его с головы до ног, она поражалась собственной доступности и как прежде не понимала, что толкнуло её на опрометчивый поступок.

(«Он мне отнюдь не симпатичен. Но ведь что-то так волнует меня в нём… И зачем я это сделала?»)

Пока они молча приводили себя в порядок, в тёмном коридоре послышались шаги. Незнакомец посмотрел на приоткрытую дверь, а сердце журналистки бешено чеканило ритм.

– Прячься, это Мексиканец! – скомандовал он. – Я отвлеку его, а ты выходи через пару минут.

Николь спрыгнула с бильярдного стола и спряталась за тумбочкой в углу. («Не хватало, чтоб меня подстрелили из дробовика, как голубя… Но, чёрт возьми – это так весело!»)

– Кто здесь? – спросил грубый мужской голос.

– Мексиканец, всё в порядке, свои.

– А-а, это ты? Что ты здесь забыл?

Прислушиваясь к разговору сидя на корточках, Николь дрожала от переизбытка чувств. Голоса стали отдаляться и вскоре затихли. Дрожащими руками она поправила растрепанные волосы и огляделась. Помещение напоминало подвал. В противоположном углу громоздились заржавелые инструменты, поломанные стулья и книги, связанные веревкой. На стенах висели рыболовные крючки, ручные пилы и сушенные травы. С потолка, покрытого копотью, массивной пеленой ниспадала паутина. На невыкрашенном полу возлежал толстый слой застарелой пыли; а на местах, где они ступали ногами, виднелись чёткие следы ботинок.

(«Страстные вакханалии в заброшенной комнате – эксклюзивно даже для меня!»)

Она потянулась за рюкзаком, чтобы достать фотоаппарат – под рукой его не оказалось; затем безрезультатно осмотрелась, усиленно напрягая память, но тщетно.

(«Неужели я оставила его на стуле? Тогда надо выбираться отсюда.)

Она тихонько подошла к двери и открыла её. Сквозь темноту коридора Николь увидела полоску света и зашагала вперёд. Снаружи было тихо, и она торопливо проскользнула в полумрак опустевшего зала. Из посетителей остались двое мужчин, играющих в шахматы. Николь бегло осмотрела свободные столы, стулья и поторопилась к барной стойке. Но рюкзака и там не нашлось.

(«Только бы его не украли, ведь там фотографии галереи!»).

Ей захотелось отыскать безумца, втянувшего её в опасную авантюру. Полагая застать его на улице, Николь покинула кабак.

На улице господствовала ночь. Небосвод рассыпался блеском мерцающих звезд; и величавая луна пролилась откровением на благодатную землю. Воздух был свежим и прохладным, но несмотря на это Николь ощутила лёгкое недомогание, за которым последовала нарастающая боль в затылке. Она окинула взором полусонные улицы, но ни одна душа не скиталась по ним. Ожидание длилось вот уже десять минут, но она продолжала надеяться, что парень вскоре появится. Прошло ещё некоторое время, но тот не появился; исчез, как рюкзак.

Николь вернулась на постоялый двор Мучи. Коридор был залит лунным светом, и в его тишине громко тикали старинные часы. Дверь на кухню была открыта настежь, и там безмолвно застыли предметы быта. Николь тихонько прошла в свою комнату. Противный скрип двери не нарушил покоя уставшего журналиста. Хоть Николь и расстроило внезапное исчезновение парня, но зацикливаться на плохом было не в её позитивной натуре. Она достала из шкафа одеяло и абсолютно счастливой нырнула под него.

(«Знал бы господин Булавин, чем я там занималась… Наверняка то смутило бы его больше, чем наличие в комнате мышей… И где, интересно, я оставила рюкзак? Надеюсь, в этом посёлке не вымерли честные люди, которые вернут мне личную вещь»). В дыму мимолетных мыслей она забылась.

Глава 4

Непутевые заметки Николь Вернер

20 мая 2017 г., утро

«Едва занимался рассвет, как меня пробудил непонятный шум. Стук в барабан звучал, как призыв на войну мирового масштаба. Я испугалась, подскакивая к окну. Мятежные звуки доносились издалека, но каждый удар по барабану отражался взрывом в голове. Муча стояла на холме за домом; на её шее висел огромный барабан. Она перестала стучать и развела руки в стороны. Её несчастный взгляд терялся в просторах безоблачного неба. Проворные шевеления губ оживляли неразборчивый лепет, словно родовое проклятие, возносящееся вверх, к божеству. Рядом с её ногами колодец, сложенный из веток, игриво пожирало пламя огня. Очень походило на исполнение языческого обряда. Ума не приложу, какой в этом смысл? Может, она призывает на помощь вурдалаков или представителей иных тёмных сил? Не знаю, но выглядит ужасающе!

Мигрень прогрессирует. Благо, спасают болеутоляющие. После командировки планирую взять отпуск и наконец заняться здоровьем. Сколько ещё тянуть?»

Сидя на кровати, Николь закончила заметку в личном дневнике. Записи в нём велись ежедневно, и к удивлению, ей всегда было что написать в толстой книге с кожаным переплетом и золотистой окантовкой. Вспоминая заброшенную комнату в кабаке, безумный взгляд властного парня и надменную его улыбку, она неосознанно улыбнулась. Всё то, что вчера так дико смущало белокурую девушку – сегодня казалось ей таким очаровательным! Их несуразные действия перечеркнули все правила благопристойного поведения в обществе. Но чем больше она думала о том, тем сильнее хотелось повторить непристойные минуты блаженного удовольствия.

– Я родилась в счастливой рубашке, – усмехнулась она. – Меня могли закрыть в той пристройке, обвинить в преступлении и предать суду…

В комнату вошёл Булавин и бойко поздоровался. На его бархатистой коже гладкого выбритого лица рдел отчётливый румянец.

– Мне кажется, я сегодня вообще не спал.

Николь покосилась на Кира.

(«Да уж, никогда б не подумала, что неспящие люди умеют так сильно храпеть».) Но вместо правдивой иронии вслух любезно спросила.

– Ты уже завтракал?

– Я попил кофе. Старушка варит его лучше моей мамы.

Николь убрала дневник в чемодан и достала пудреницу.

– Ну вот, а ты жалуешься на неблагосклонность к тебе вездесущей планиды! – рассмеялась Николь своим звонким заразительным смехом. – В любой ситуации нужно видеть и обратную сторону монеты.

– Только не на сей раз, потому что эта монета имеет только одну сторону, причём довольно мрачную.

Кир отошёл к окну.

– Не слышал, как ты вчера вернулась… – он посмотрел на Николь подозревающим взглядом опытного следопыта. – И как прошёл вечер?

(«От неудобной позы на столе ломит в шее. Я даже не знаю его имени, зато точно знаю, как бесподобен он в постели. Ха! Что и говорить: на этот раз, Николь, ты переплюнула даже саму себя!»)

– Ты абсолютно ничего не потерял, – она замолчала и прибавила спустя минуту. – Думаю пойти поискать что-нибудь вкусненькое.

– А я собираюсь в гараж. Уточню, как обстоят дела с машиной.

Николь припудрила прямой курносый нос и улыбнулась себе в зеркало милой, слегка театральной улыбкой.

(«По-моему, блеск в глазах выдает меня с потрохами. Ах, как переменчив нынче ветер! Вчера – волнительные сомнения, сегодня – лёгкая влюблённость… Но Киру об этом знать совсем необязательно.»)

В мгновенье ока Николь убрала с лица зрелищную улыбку. Кир не спускал с неё глаз, то и дело подвигая очки ближе к переносице. Он никак не мог взять в толк, почему Николь имеет невозмутимо загадочный вид. Вряд ли, полагал он, за одну ночь могло свершиться нечто невероятное, что так сильно встряхнуло девушку. Она взбрызнулась духами, убирая флакон в чемодан, и молча вышла из комнаты. Недоумевая, Булавин пожал плечами и вышел за ней.

«Золотая Подкова»

Того же дня, утреннее время

Николь рассматривала рукописное меню за натертым столом. Ничего необычного, как обещал говорливый Андерсен, в кабаке не происходило, что расстроило журналистку, жаждущую оказаться в центре интригующих событий.