– Что, простите? – переспросила Николь.

– Говорю, вы ели рагу из голубиных тушек?

– Нет.

– Мм! Слава богу. Я просто видел, как его готовят. Кстати, меня зовут Андерсен.

Он с улыбкой протянул руку Николь, и та с чувством пожала её.

«А вот и другой источник информации» – улыбаясь, подумала Николь. Андерсен кивнул головой в сторону, где без устали танцевали посетители.

– Вон, видите того пузатика с волнистыми волосами…?

Николь посмотрела назад. Среднего роста мужчина, на которого указал Андерсен, выглядел массивным, как боец сумо. Огромные очки прикрывали половину лица, исчерченного капиллярами; а сквозь затемненные стекла проглядывали глазки, похожие на мелкие точки. Николь показалось, что его несуразная расплывчатая фигура излучала тепло и жизненный опыт. Темная рубашка до колен, растянутая на животе, имела застиранный вид. Он держал за руки пожилую даму. Обладая элегантной статью, относительно окружающих она создавала мираж красавицы, съеденной временем. Выбеленные волосы начесанной шапкой прикрывали уши. Добрые глаза сверкали сапфирами. Один лишь взгляд на неё оживлял в памяти Западную моду XX века. Соломенная шляпка с декоративным пионом и нить жемчужных бус смотрелись, как деталь продуманного образа. Размашистые туфли на небольшом каблуке делали её ничуть ни ниже добролицего кавалера. Свободное платье украшали рюши и атласные банты. Под звуки джазовой музыки они шагали вперёд-назад, искренне улыбаясь.

–… Так вот, это наш местный повар. Ровно в полдень он берет дробовик и идёт на холм отстреливать голубей. Крови бывает столько, что в ней можно купаться. Впрочем, в том есть особая польза: от патрона мясо становится ещё нежнее.

У Николь округлились глаза.

– Да-да, картина не для слабонервных! А вы что пьете? Макуль? А вы знаете, почему он такой чёрный?

Николь помотала головой, и Андерсен, положив кусок мяса в рот, продолжал тараторить.

– Туда добавляют запеченную кровь быка, а для густой консистенции капают рефталин.

Николь с отвращением взглянула на бокал.

– Что такое рефталин?

– Рефталин изобрел Странник в своём гараже. Вечно он мешает одно с другим. Для чего он это делает – мы не знаем. Но нас интересует только результат подобных опытов. Рефталин придает вязкости жидким веществам. К примеру, наши детишки в восторге от его мыльных пузырей. Вы не поверите, но они не лопаются!

Вообразив, как выпитое превратилось в густую липкую массу, переваривать которую невозможно даже самому стойкому организму, Николь передернула плечами и почуяла прилив тошноты. «Придётся отказаться от спиртного, – мелькнуло в её голове. – И от ужина тоже!»

– А давайте потанцуем? – спросил Андерсен, вытирая козлиную бородку салфеткой из ткани.

(«Очень интересно, что он ещё расскажет.»)

– А давайте!

Стали танцевать. Совершая круг в танце, Николь заметила, как незнакомец, не сводя с неё глаз, проследовал к барной стойке и сел на высокий табурет сбоку, чтобы беспрепятственно таращиться в зал. Смуглое лицо его истончало заинтересованность, а тёмные глаза бросали Николь вызов. Среди ухоженной полоски усов терялись надменно сложенные губы. Он грациозно прикладывался ими к стакану золотистой жидкости.

– Скажите, а почему тут нет связи? – поинтересовалась Николь, увлекая взор на партнёра.

– Во всем виноваты летающие тарелки. Они иногда приземляются на поле за холмами.

– Не может быть?!

– Может или не может, мне-то почём знать?!

(«Точно, кругом сплошная околесица!»)

Они совершили ещё один круг, а парень продолжал смотреть, не отрываясь. Внутри Николь поселилась снедающая тревога. Под прицелом его пристального взгляда она чувствовала себя неуютно.

(«Да что с тобой, Николь? Соберись! Надо сосредоточиться на Андерсене, иначе пропадёт чудесный материал.»)

– А почему…

– Почему да почему, – перебил Андерсен, – леди, вы послушайте, как проникновенно поёт наша Анже́лика!

Композиция, исполняемая мулаткой, впрямь, звучала трогательно. Но в ту минуту Николь было не до музыки. Она думала только о незнакомце. «Скорей бы повернуться лицом к бару, чтобы узнать, смотрит ли он на меня.» Андерсен не давал Николь погрузиться в раздумья. Взяв её за руку, он отпрянул, и Николь разгадала его танцевальные намерения и сделала поворот под рукой Андерсена, что получилось у них весьма слаженно.

Незнакомец не отрывался от танцующей пары. Он снова пригубил стакан, бросая ненасытные взгляды. У Николь закружилась голова. Она почувствовала, как Макуль разбежался по сосудам, а мясистые щеки вспыхнули.

(«Невероятно. Впервые хочется совершить поистине страшное безумие…»)

Незнакомец будто прочитал её мысли, состоящие из похоти. Осушив стакан большим глотком, он посмотрел на Николь. Сердце её заколотилось. Стечение неловких обстоятельств зарождало в ней семя животного интереса. Незнакомец прошёл мимо, откровенно гуляя взглядом по чарующим формам журналистки, словно говоря: «Иди за мной!». Боясь, что потеряет его из виду, Николь приблизила момент прощания с Андерсеном.

– Мне, пожалуй, пора. Благодарю вас за танец.

Демонстрируя симпатию, Андерсен галантно поцеловал девушке руку.

– Польщен знакомством с такой прелестью, как вы! Если хотите стать свидетелем необычайного зрелища – извольте к нам с утра.

– Какого зрелища?

– Приходите и сами увидите!

Андерсен бесцеремонно вернулся на табурет у бара, а Николь переключилась на парня.

Прожигая друг друга взглядом сладострастия, незнакомец медленно пятился назад, а Николь шагала за ним, обходя танцующих людей. Он загадочно и нагло улыбался. Они миновали последний стол и оказались в дальнем углу зала, где находилась неприметная закрытая дверь. Толкнув её спиной, парень продолжал смотреть в упор. Дверь открылась, и кромешная темнота поглотила его статную фигуру, а затем и тело журналистки.

(«Интересно, куда он меня ведёт?»)

Она могла только догадываться, ориентируясь на слух, где находится парень, пока мрак, озаренный пламенем зажигалки в его руках, частично ни рассеялся. Николь снова лицезрела его облик: задрав голову, он кичливо улыбался уголками рта. Коридор закончился открытой дверью в комнату. Незнакомец снял с крючка керосиновую лампу и поджёг её. Тусклый свет мерцающего огня озарил неухоженное помещение. Посреди хаоса накиданных вещей и предметов быта Николь увидела в центре тесной комнаты бильярдный стол, занимающий половину всего пространства. Парень попятился назад и остановился подле стола, а Николь, лукаво ухмыляясь – в шаге от него.

(«Никак не могу понять, нравится он мне или нет?...»)

Незнакомец заглянул в сверкающие глаза Николь. В них скользила тень стыдливых сомнений, нерешительности. Он перевел взгляд на её приоткрытые уста, а Николь старалась проникнуть в его разум, но неоднозначная мимика незнакомца скорее усложняла эту задачу, нежели давала ясную подсказку. Его лицо было игриво, но весьма отчужденно. Ей стало интересно, что будет дальше. Он провел пальцем по её алым, необычайно сочным губам, и неописуемое вожделение расплескалось по телу Николь. Те ощущения толкали в рутину сласти, ворота которой открываются лишь избранным душам. Он оторвал пристальный взор от манящих губ и снова поглядел ей в глаза, только на этот раз строптиво и чересчур вызывающе. Николь вдохнула аромат духов, такой же дерзкий, необычный, как он сам.

(«Какое странное чувство… Никогда не приходилось сгорать со стыда так, как сгораю сейчас, желая отдаться неизвестному мужчине…»)

Время робких сомнений прошло. Незнакомец прижал Николь худым мускулистым телом к бревенчатой стене и осыпал её шею пылом энергичных поцелуев. На мгновение Николь прикрыла глаза. Трепещущие тела горели от низменной цели совершить то, за что общество непременно осудит их. Мягкая щетина его усов и бороды покалывала кожу Николь тупыми иголками. Он продолжал блуждать губами от её шеи до изящного подбородка. Достигнув высшей точки, он слегка прикусил его, и в тот момент Николь разглядела в нём кровожадное животное, которое невозможно остановить внешними силами. Но ей вовсе не хотелось останавливаться. Слова были излишне. Они бы нарушили хрупкое равновесие подсознательных импульсов, передаваемых во взгляде. Потому она наслаждалась тем, с какой жадностью он впивался в её сладкие уста. Прелюдии быстро наскучили, порочная власть взяла верх, и он, обхватив Николь двумя худыми, но невероятно сильными руками, в одно движение перенес её на бильярдный стол. Необъяснимое смятение внутри Николь замолкло, и она предалась воле бренных фантазий. Её руки точно послушные лианы обвили его жилистую шею, и дерзкие поцелуи кипятили кровь обоих. Его шершавые руки скользили от обнаженных коленей по внутренней стороне бедра Николь… Всё выше… Всё настойчивее… Раздвигая в стороны соблазнительно длинные ноги девушки, он пробирался к заветной грани удовольствия. Как только неугомонная рука нырнула под платье, из груди Николь вырвался протяжный стон, и она откинулась назад.