Кстати, спасибо за дельный совет! На днях поставила тесто, добавила мак заранее по твоей указке и сдобрила сверху яичным желтком. И… свершилось чудо: плюшки получились бесподобные! Муча не даст соврать, она прикусила свой вечно «худеющий» палец, когда доедала двенадцатую по счёту плюшку. Теперь он ещё сильнее смотрит в бок, нежели раньше.
Данко открыл свое дело: травит крыс в подвалах и домах. Ума не приложу, что он станет делать, когда изживет противных тварей.
Наш маленький Сэм вернулся домой с протезами. Впереди долгий период восстановления. Но он держится молодцом.
С нетерпением ждём твоего возвращения!
Любящая тебя, миссис Митчелл.»
Я растрогалась так, что ревела весь вечер. Ещё неделю, и я сойду с ума, изведенная тоской.
Презентацию о Красном Ручье, подготовленную мной за пару дней, передали в ассоциацию. Остаётся только ждать и надеяться на успех …»
Глава 27
Редакция журнала «Феномен»
6 июня 2017 г., утро
Николь устроилась на стуле в кабинете начальника. Несмотря на упрямый протест Рюмина, Николь воссоздала на бумаге необыкновенную историю Красного Ручья. Ей пришлось пойти на хитрость, но ничто не выдавало того перед лицом Рюмина. Она вела себя непринуждённо, с присущей ей, достойной полуулыбкой, застывшей в уголках рта. Введение подготовленной статьи было настолько туманным, что Семён Альбертович не сразу уяснил, что речь идёт не о местном заводе, где перерабатывают мусор посредством новейшей технологии – а о месте, неведомом для человеческого восприятия.
Он прищурил глаза, и морщинки, ползущие во все стороны, говорили о том, с каким незыблемым вниманием он старается вникнуть в суть написанного. Сначала Николь показалось, Семён Альбертович близок к моменту разорвать листы в клочья, но затем его дряблое лицо пропиталось усмешкой. Он улыбнулся. Лукавые глаза с поразительной быстротой бегали по печатным строчкам. Выгоревшие брови, нависающие грубыми полосками, подскочили вверх, когда он воскликнул:
– Превосходно! Чудесно! Феноменально! Тянет на первую полосу.
Николь облегченно вздохнула. В последнее время изложение мыслей в печатном виде отнимало уйму времени и сил. Но статья о посёлке, который превратился для неё в домашний очаг, она писала на одном дыхании. Каждая строчка содержала в себе частичку её души. С необъяснимым волнением, передаваемым читателю, она описала шум водопада, энергичный Хоровуг, удивительных Квезалей, вечернее чаепитие с ароматными плюшками и маковыми конфетами, радушных мирян. Все как один обладали развитым гостеприимством и сердечностью. Быть может, только благодаря страху перед «Колонизацией» они сумели сохранить душу чистой от скверны.
Николь долго размышляла об этом. Её больше не прельщали клубные вечеринки; в них царили лживая праздность и пошлость целей; не трогали встречи с людьми, выжимающими личную выгоду от совместного досуга. Ей опротивели сцены, когда одни обливают помоями сплетен других, едва те повернутся спиной. Их улыбки фальшивы до основания; их лица ухожены, а души валяются в мерзкой грязи. Мир потерял моральные ценности, и Николь остро ощутила эту потерю, находясь в Красном Ручье.
Победная улыбка озаряла бескровные губы Николь. В её низком голосе зазвучала ирония:
– Я же говорила, материал – исключительный! А вы и слышать ничего не хотели.
Рюмин довольно осклабился. Ведомый привычкой создавать комфортные условия для труда, он небрежно закинул скрещенные ноги на стол и сказал:
– Разве я тебе отказал? Пиши себе, что вздумается! В этом состоит твоя непосредственная работа. Ты квалифицированный профессионал и вправе заручиться идеями.
Николь пожала плечами. Тягаться с застарелым упрямцем – бесполезное занятие. Она пропитала голос обаянием.
– Семён Альбертович…
– Что?
– Разве я не заслужила маленький отгул на пару дней?
Рюмин ответил не сразу. В его вечно напряженном разуме проносился калейдоскоп возможных ответов, и он затруднялся выбрать, какой употребить более уместно в ту минуту. Его подлетевшие вверх брови давали существенную подсказку, какая фраза последует за этим.
– Стоит мне только тебя похвалить, как ты начинаешь дурить. Николь, у нас полно работы, черт тебя подери! Я не могу лишиться главного светлого ума редакции даже на день.
– Я вас очень прошу! Да, и предлагаю взамен отгулу свой годовой отпуск.
По натуре Семён Альбертович являлся расчётливым пронырой. Он никогда не упускал возможности сэкономить, и предложение Николь пришлось ему по нутру. Разумеется, он не хотел терять ни в деньгах, ни в объемах выполненных работ, но в итоге валютные средства значительно перевесили.
– Ну хорошо, только один день! Послезавтра жду тебя на рабочем месте.
Николь просияла. Безудержная радость била через край так, что не будь Семён Альбертович её начальником, она бы кинулась ему на шею и расцеловала в знак благодарности.
Воспрявшая духом, она вылетела из кабинета с луноликой улыбкой и предвкушением сладостной встречи с Максом. Как же она этого ждала! Но насладиться ликованием души не удалось. Она вспомнила, что у Макса есть красивая юная жена, и что на совести Николь лежит ответственность сообщить ему об этом. Она размышляла, когда лучше сообщить ему правду: сразу, как приедет в Красный Ручей или чуть позже, когда проведут вместе хоть какое-то время. Разлука казалась неминуемой, и то поможет выгадать лишний час в его обольстительных объятиях. Её сердце, истосковавшееся по теплу его рук, сжималось от боли: Макс точно предпочтет прошлое настоящему.
Она отмотала воспоминания в начало, когда вокруг нашумевшей истории об альпинистах ползли разные слухи. За развитием событий следил Булавин; сама Николь выступала в роли наблюдателя, а не осведомленного. Потому отметила, что, кроме настоящего имени и описания трагедии, она по-прежнему не располагает сведеньями о Максе. Мишель Джекинс тоже была немногословна, полагая, что фотографии достаточно для продолжения поисков. Конечно, Николь могла бы обратиться к Булавину и устроить тщательный расспрос об альпинистах. В таком случае не исключалась вероятность, что тот начнёт подозревать неладное и осведомится, с чего такой интерес к закрытой истории. Николь не хотела распространяться кому бы то ни было об Алане Джекинсе, пока Макс, узнав правду, сам не изъявит желания сообщить о себе миру.
«Я не могу сидеть сложа руки! Надо всё разузнать и поподробнее» – думала Николь, заходя в личный кабинет.
Она отыскала визитку Мишель Джекинс и набрала номер. Длинные гудки в телефоне опережали частое биение её сердца.
– Алло.
– Мишель, вы могли бы уделить мне пару минут? Я бы хотела встретиться.
– Да, конечно, я остановилась в гостинице «Шарм», диктую адрес.
Николь записала продиктованные сведения и, накинув пиджак, выскочила из кабинета.
Глава 28
Гостиница «Шарм»
Того же дня
Николь постучала в номер 123 на четвёртом этаже. Ответа не последовало. В коридоре стояла такая тишина, будто гостиница погрузилась в крепкий бездыханный сон. Николь постучала снова. Никто не отворил, и она предприняла очередную попытку. Наконец, после четвёртого стука дверь открыли, и на пороге появилась Мишель. Вид у неё был слегка сконфуженный и возбужденный. Влажные волосы были небрежно зачесаны на одну сторону. Толстый махровый халат, как тяжёлый груз, висел на хрупком теле. Николь подивилась очарованию, исходящему от её ровной потрясающей кожи. Она напоминала Мадонну Бартоломе8. Невинное лицо, тонкие изящные пальцы и неподдельная грация – все неоспоримые достоинства Мишель Джекинс создавали вокруг неё ощущение совершенства.
– Николь, входите.
Журналистка собиралась войти, как вдруг в дверном проёме возник статный мужчина, не высокого роста, но с широкими плечами. Располагая слащавой внешностью героя комиксов, по годам он выглядел вдвое старше Мишель. Парень мимолетно оглядел Николь и отвёл глаза. Его смущение расценивалось Николь, как сигнал, что она застала их с поличным. Он удалился, а Николь прошла внутрь.
