– Дорогая, – отозвалась Муча, – твоя услуга для меня не имеет цены! Отныне помни этот восхитительный день, сегодня ты обрела мать, а я обрела родную дочь.

Николь ощутила, что эти слова не просто услужливая лесть: в них сосредоточена могучая сила материнской любви. Девушка прослезилась. Взглянув последний раз на блеклое пятно от фонарика, она мысленно взывала к небу: «Касим, не подведи… Она так сильно верит, что и я поверила!»

Глава 19

Грандиозное пиршество продолжалось вовсю, когда вернулись Муча и Николь. Журналистка отыскала Макса. Он затаился в большой кучке народа напротив постоялого двора. Там устраивался конкурс поедания лимона. Несколько десятков тарелок цитруса, посыпанных солью, вынесли на отдельный стол. Каждый из конкурсантов должен был съесть порезанный лимон на тарелке за строго отведённое время. Побеждал тот, кто опустошил тарелку первым. Все ожидали начало соревнований.

Андерсен стоял рядом с широкоплечей обрюзглой женщиной лет сорока. Её цыганская рубашка, сильно натянутая на груди, едва не трещала по швам. Когда низкорослый мужичок объявил набор участников, Андерсен метил шагнуть вперёд, но женщина строго пригрозила ему.

– Не вздумай, окаянный!

– Не лезь не в свое дело, женщина.

– Скажи на милость, чем я буду тебя спасать? Козы нет, и молока нет. Вот опять желудок скрутит, тогда узнаешь!

Андерсен почесал козлиную бородку.

– Неужели в твоих огромных бидонах не найдётся немного молока для больного мужа?

Стоящие рядом с ними люди громко загоготали. Женщина набросилась на мужа с кулаками. Но Андерсен оказался прытким и, выскользнув из её рук, затерялся в толпе.

Заливаясь смехом, Николь спросила Макса:

– Кто это?

Он хохотал от души.

– Это его жена – Маргарет. Ну и влетит ему сегодня! – Макс посмотрел в другую сторону. – Идём к «Подкове», наступает мой любимый момент праздника.

Они выбрались из толпы пожирателей лимона в сторону кабачка. Люди освободили проезжую часть дороги, выстраиваясь в две шеренги на обочинах, и делали ставки на гусей. Макс поставил на серого под номером три. Организация была на высшем уровне: один шустрый старичок собирал в глубокую шляпу-котелок бумажные деньги, другой – записывал имена игроков и тот номер, на который сделана ставка. Вынесли несколько ящиков с гусями разных мастей и окраски. На их длинных шеях висели кожаные номерки. По команде Мексиканца домашних птиц вытащили на отметку «Старт», начертанную мелом на асфальте, и он выстрелил из дробовика в небо. Оглушительный залп оружия напугал ошалевших гусей, и те, громко галдя, понеслись вперёд с растопыренными крыльями. В воздухе витал дух азарта. Люди задорно хлопали в ладоши, совершенно не беспокоясь, чем кончатся гусиные бега. Им нравилось наблюдать за уморительной потехой. Когда гусь под номером 3 и 6 пересекли финишную черту, Макс на радостях обнял Мучу и миссис Митчелл, и они, весело смеясь, вместе стали отбивать чечетку.

Через несколько минут Николь оценивающе пробежалась по радостным лицам красноручейцев. Развлекательная программа только набирала силу. Куда не глянь – везде бесшабашные пляски, занятные игры и шотландская музыка. Объявили вторую партию гусиных забегов, а на другом конце выстроилась очередь с кружками; там из бочонков разливали Макуль.

(«Пока они окончательно не захмелели – пора действовать.»)

Николь подошла к музыкантам и попросила минуту тишины. Музыка стихла, а за ней постепенно замолкали голоса и шум в толпе. Николь забралась повыше, на пороги «Золотой Подковы. Она волновалась. Но благое дело того стоило. Набрав полные лёгкие воздуха, она приступила к ораторской речи:

– Жители Красного Ручья, попрошу минуточку внимания! – она дождалась безоговорочной тишины и продолжила. – Для начала хочу представиться тем, с кем не имела чести познакомиться лично. Меня зовут Николь Вернер, я журналистка и живу в посёлке почти неделю. Признаться, я так рада увидеть собственными глазами чудесный праздник Освобождения. Увидеть всех вас, – Николь понизила голос с улыбкой, – таких веселых, дружных и сплоченных. Вы, словно отдельный остров. Ваш удивительный образ жизни вдохновляет. Потому мне хочется, чтобы жизнь в Красном Ручье не прекращалась никогда, хочется, чтоб именно такой она сохранилась здесь до искончания столетий! Я видела ваши чудесные леса и чистейший водопад, зелёные холмы и скалистые горы. И…они великолепны! В наше время природа находится под надежной защитой экологов. И вы в праве заявить о себе миру, как о заповедной зоне с сохранением полной неприкосновенности. С вами должны считаться! И это возможно, если вы согласитесь пойти со мной до конца… Выйти на решающее сражение во имя Красного Ручья и будущих потомков. Я искренне хочу вам помочь и предлагаю следующий план: мы придадим огласке историю поселка. Я, в свою очередь, подниму на уши подручные СМИ, что даст незыблемую защиту и поддержку общества. Находясь под камерами, «Колонизация» не сумеет навредить вам и территории леса. Экологи удостоверяться, что здесь сохранилась первозданная чистота природы, и объявят территорию государственным заповедником. И общество «Колонизация» для всех нас останется просто былиной.

Народ притих; нахмуренный Мексиканец смотрел в сторону. Сердце Николь колотилось, как сумасшедшее. Она искала поддержку в глазах оторопевшей публики, но в них господствовал безбожный страх. Они молча переглядывались. Наконец, первой из толпы уверенно шагнула Муча.

– Народ, полно же! До каких пор мы будем трястись и отпаивать этих мародёров зельем беспамятства? Наш риск велик, но также велика награда! Хватит прятаться за неизвестностью, точно слепые щенки за печкой! Мы должны вскрыть карты.

– Пустое это, – выкрикнул кто-то.

– Нас завтра же выкинут отсюда.

– Да, или пройдутся грейдером по нашим домам.

Муча была непреклонна.

– Малодушные трусы! – с презрением бросила она. – У нас ноги коротки бороться в одиночку! А Николь дело говорит. Цивилизация, что тогда, что сейчас боится пересудов и острых сплетен. Никто не тронет посёлок, коли о нас будут трезвонить по цветному ящику.

Мучей завладела отчаянная доблесть борьбы. На её щеках вспыхнул пожар. Минуту спустя, поравнявшись с монголкой, миссис Митчелл повернулась лицом к толпе.

– Николь – наша, родная: не по крови, а по душе. И я готова довериться ей!

Следом, поддерживая позицию Розы, вышел Щавель.

– Давайте голосовать, – агитировала Муча.

Люди перешептывались, создавая гул. Ошеломленные сомнениями, им понадобилось некоторое время для принятия решения. Николь увидела, как неуверенные руки поднимались вверх одна за другой, пока, в итоге, «да» не стало единогласным. Точно сбросив тяжёлый груз, Николь ощутила облегчение. Она искала глазами в толпе Макса, но его не было в поле зрения.

Через полчаса она вернулась в дом номером 12. Но и там не обнаружила его. Жуткая боль, возникшая внезапно, отзывалась по всей голове. Она решила, что сильно утомилась. Приняв обезболивающее, она утопала в раздумьях, где в ту минуту может находиться Макс. Мысли путались. Николь прилегла на кровать и, не в силах оторвать голову от подушки, лежала неподвижно. А уморительные танцы на улице не прекращались до самой зари.

Глава 20

Непутёвые заметки Николь Вернер

25 мая 2017 г.

«После карнавала на центральной улице блаженствовал хаос. Некоторые люди заснули прямо за столами. Возле десятого дома на траве лежал Данко. Несмотря на отсутствие музыки его нога продолжала танцевать Хоровуг. Андерсен спал под столом, обнимая белого гуся. Видимо, его добрые сказки способны убаюкать кого угодно.

Макс не объявился; будь мы в большом городе, я бы забила тревогу. Но зная сумасбродность его идей, я не стала отчаиваться. Дабы вооружиться до зубов необходимым материалом для своей миссии, я отправилась в лес, по дороге туда провела фотоссесию живописных мест. На фотографиях, сделанных с высоты холма, посёлок выглядел сказочно. На холме, где Муча каждое утро разжигала костёр, не было следов пепла и углей, что толкнуло меня на позитивные выводы, а чуть позже я обнаружила её спящей на лавке веранды.