Глава 13
Веранда постоялого двора Мучи
Того же дня, полдень
Приветствуя старушек, Николь зашла на террасу. Муча обливала безликие булочки сиропом, а сверху посыпала маком и сахарной пудрой.
– Как славно, – произнесла девушка, – я всегда думала, мак добавляют в тесто до того, как ставят в печь, а не после их приготовления.
– Что ты такое говоришь? – изумилась Муча.
– Да, а ещё сверху их обмазывают яичным желтком, и они становятся румяными и аппетитными.
Муча вытаращила свои маленькие чёрные глаза и посмотрела на миссис Митчелл. Та невозмутимо нарезала лимон колечками и следом посыпала крупной солью. Выражение её лица ни претерпело изменений, и Николь заинтересованно разглядывала их.
При свете дня миссис Митчелл выглядела не больше пятидесяти пяти лет. Морщины на припудренной коже, похожей на спелый персик, расползлись только от внешних уголков глаз. Она сохранилась, как Шигирский идол5, не тронутый законами естественного отбора и старения. Её молочного оттенка волосы, достающие до мочки уха, отлично гармонировали с шляпкой, которая прекрасно держалась на зачесанной шевелюре. На тонких губах деликатно смотрелась баклажановая помада.
Муча на фоне элегантной Розы Митчелл совершенно померкла. Солнышко подарило ей тёмный загар, полностью поглотивший прирожденную желтушность кожи. Она не использовала косметики, не загоняла волосы в изящные прически. Её волосы, точно белый снег, всегда собраны назад в гладкий пучок и блестели, как поверхность озера в ясный день. Да и в зеркало она гляделась изредка или в случае, если в глаз что-то попало. Ей нравилось проводить время у плиты, потому что на кухонной полке находилось фото её мальчика.
Николь вернулась к реальности, когда монголка сказала.
– Без толку это!
– Муча, возможно, девушка права, – Роза улыбнулась Николь, – и стоит попробовать испечь пироги по новому рецепту.
– Чужаки вечно чудят. На печном жару мак чернеет, как уголь, и становится горьким. А посыпая булочки сверху, мы спасаем сладковатый привкус десерта. Ну а про желток – заявленный вздор! Моя мама всегда говорила: как скорлупу не крась, яйца всё равно остаются яйцами.
Спор не принёс бы пользы, и журналистка снисходительно кивнула.
– Николь, присаживайся, дорогая! – сказала миссис Митчелл, показывая жестом напротив себя.
Николь устроилась на стуле, положив рюкзачок рядом. Стали пить малиновый чай с душистой мятой. Глиняные чашки имели значительный вес, но их объём не превышал и ста граммов. Расписные блюдца с толстым дном смотрелись грузно, но всё же Николь прельщала грубая работа мастеров посёлка. Резная, украшенная необычным орнаментом посуда отражала дух старины со времен князя Владимира.
– А зачем вы посыпаете лимон солью? – спросила Николь Розу. – С сахаром ведь намного вкуснее!
Муча отставила баночку с кондитерским маком, и её приторная гримаса затаила в себе хитрость старой лисы.
– Мы готовимся к соревнованиям, которые будут на празднестве, – ответила миссис Митчелл.
Глаза Николь разожглись любопытством. Она не могла спокойно усидеть на месте, с жаром расспрашивая старушек о предстоящем празднике. Но как бы она не пытала их, применяя навыки журналистского опыта – те не сознавались.
– Зачем нам портить интригу? Скоро ты сама всё увидишь, – сказала мисс Митчелл. – И, кстати, не убегай, пока не сниму с тебя мерки. Ты же не собираешься идти на карнавал без костюма!?
– М! – воскликнула Муча, отстраняясь от чашки. – И у меня не забудь-ка снять.
– Это ещё зачем? Или ты полагаешь, что костюм будет тебе велик при том, что целый год ты уминала горы плюшек и пирога с брусникой?
Муча скривила лицо.
– Ох… Митчелл, …а ты полагаешь что нет? Да если хочешь знать, я стала худее на целых четыре фунта! Ты хоть глянь на мой палец, – Муча продемонстрировала кривой указательный предмет обсуждения. – Видишь?! Он сильнее, чем раньше, смотрит в бок. Он похудел!
– Глаза у тебя смотрят в бок! – отмахнулась Митчелл. – Ты деревенская невежда! Старость твои руки превратила в крюки, а ты ищешь другие оправдания.
Над безобидной ссорой старушек Николь потешалась мысленно, но виду не подавала, боясь оскорбить их восприятие критики. Миссис Митчелл, несмотря на возраст, держала спину, как истинная леди. Она пригубила чашку, оттопыривая вперед толстый, необычайно гибкий мизинец правой руки. Муча бесцеремонно закидывала в рот кружочки пересоленого лимона, продолжая спорить с миссис Митчелл.
Николь погрузилась в тревожные раздумья. Ей не давала покоя мысль, что этих чудесных стариков, живущих в домах с вычурными ставнями и верандами, может не стать. А вместо этого издалека поселятся очертания буровой станции, которая нарушит экологическую чистоту ареала и уничтожит великолепие природы. Свежий воздух превратится в бедную кислородом смесь, а несравненные квезали погибнут в неволе современности.
(«Ещё один самовар, и можно приступать к ненавязчивому расспросу» – решила Николь.)
Спустя полчаса весь лимон был съеден и выпито два самовара травяного чая. Митчелл сняла необходимые мерки с пышногрудой фигуры Николь, и, когда Муча ушла подготавливать очередной самовар, Николь ненавязчиво, будто невзначай, спросила её:
– А почему продовольствие доставляют в посёлок на машине, а не по воздуху, например? Мне говорили, у Касима есть собственный вертолёт.
Поправляя шляпку дерганной рукой, миссис Митчелл омрачилась. Её растревоженные глаза смущённо устремились в пол. Николь поняла, что бестактным вопросом застала женщину врасплох. Но подавлять в себе стержень любознательной журналистки больше не могла.
– Никогда не говори об этом при Муче, – сухо ответила Роза.
Николь почувствовала воодушевление от скорой развязки одной из главных тайн Красного Ручья. Пуская в ход профессиональную хитрость, девушка продолжала вести себя естественно. Она допила остывший чай и бросила невозмутимый взгляд на миссис Митчелл.
– Не понимаю. Мне показалось, Муча обожает говорить о сыне. К примеру, на днях она с вопиющим восторгом поведала о моментах его детства и юношества. Очень жаль, что Касима отправили так далеко. И совсем неудивительно, что он не приезжает сюда.
Пока Николь произносила речь, Роза достала платок из кармана ситцевого платья цвета лаванды. В её накрашенных глазах с редкими ресницами проступили слезы, а ровный голос понизился на два тона.
– Касим погиб… погиб во время военного задания. Тогда наш посёлок ещё кипел жизнью: многолюдной, вполне цивилизованной, и его относили к военной базе вблизи восточного Уральска. Это уже потом он стал разваливаться на глазах, нас открепили и благодаря обособленному положению мы сумели заставить людей забыть о себе. Но в то время Касим поступил на службу, и генерал лично поручил ему возглавлять испытание новых вертолётов. Долго от него не было никаких вестей, а спустя полгода нам прислали письмо, что похожий вертолёт, на каком улетел Касим, потерпел крушение в районе горных хребтов. Когда мы сообщили Муче – она не поверила. Ещё бы! В такое сложно поверить! Тем не менее, Касима нет с нами уже девять лет, а она продолжает верить, что он по злой случайности не может отыскать пути домой. Мы отлично спрятались здесь: кругом горы, леса, никаких указателей. И вторую подъездную дорогу к посёлку мы перегородили. Сюда можно дойти пешком по лесу на протяжении шести километров от большой дороги и на машине, но этот глухой лесной поворот люди объезжают, полагая, что дорога ведёт в тупик. Однако, на вертолёте нас обнаружить легче всего.
Миссис Митчелл замолкла. Её глаза переполняли слезы сострадания. Она осторожно положила свою ладонь на руку Николь, и та прочувствовала душераздирающую боль, едва старушка продолжила.
– Каждый вечер Муча собирает хворост в лесу, укладывает его в кучку, а затем, не дожидаясь восхода солнца, идёт на холм и поджигает костер на том месте, куда приземлялся вертолёт Касима на рассвете. Она верит, что горящий костер поможет сориентироваться в любом тумане и наведёт его на посёлок, а родительские молитвы сохранят его от лиха… Глупости конечно, но она никогда не свыкнется с правдой. Гибель Касима выжала из Мучи жизнерадостность и веру. Она поклонялась многим католическим святым, но, когда случилась трагедия, Муча отвергла существование Господа и его святой армии. На иконы у неё рука не поднялась – она их не выкинула, но теперь ей дела до них нет. Годами они пылятся, съеденные паутиной и мраком. Она нашла утешение в языческих идолах. Новая вера в ней окрепла. Но она и в подметки не годится той, что была при живом Касиме. Он унёс её жизнь с собой, в горную могилу.
