Володька-администратор протиснулся к ней и распахнул объятия. Аля, захваченная общим порывом, подскочила к ближайшей знакомой – элегантной художнице по костюмам – и крикнула ей сумбурно: «Вы такая чудная! Я никогда… Спасибо-спасибище!» Эта дама, похожая на Марлен Дитрих и прежде лишь холодно выдававшая поручения, ласково потрепала Свирскую по плечу.

Наконец-то Аля была среди своих! Наконец эти люди, близкие ей по духу, захваченные той же страстью к кино, и не так уж важно – опытные ли, неопытные, с щедрой мерой таланта или скупой – наконец они приняли ее в свой круг. Приняли, крепко. И самое замечательное: несмотря на финальное «снято!», эта минута не была прощанием. Сейчас – временная работа, затем – какой-нибудь счастливый кастинг, а затем и роль… «Вот повезло мне, что Катерина к себе позвала!» – ликовала Аля. Теперь она принадлежит этому миру навсегда, теперь уже ничто не выкинет ее в серый космос обыденности.

Режиссер, стоявший у декорации разгромленной квартиры, где еще не погасили искусственный полдень, подпихнул к себе деревянный эпплбокс, запрыгнул на него и привлек общее внимание громким возгласом.

– Ребят, ну что – всем огроменное спасибо! Классно отработали, молодцы! Ну что еще?.. – он потоптался, внезапно растерявшись. – Эйзенштейн форева! – издал он дикий клич и по толпе прокатилась жидкая волна смешков.

Жукова вскочила на тот же эпплбокс. Балансируя на краю небольшого ящика, она приобняла невысокого режиссера за плечи.

– Дорогие мои, это только цветочки! Ягодки будут, когда мы закончим фильм. Будет супервечеринка, обещаю! Вы все приглашены. Чтобы все пришли! – крикнула Катерина.

– Обязательно! Не упустим! – раздалось из толпы.

– Но главное, главное… – продолжила продюсерша. – Я хочу сказать: вы – лучшая команда, какая у меня была на съемках! Лучшая. Вы о-фи-ген-ные! Сами это знаете, да?

Слушатели захлопали и засмеялись так живо, словно и вправду они были лучшей съемочной группой на земле. Примолкший режиссер сошел с эпплбокса, уступив Жуковой пьедестал.

– Спасибо нашим замечательным светикам! – проникновенно сказала Катерина. – Мужики, вы же знаете: мы без вас дальше носа не видим!

Бригадир осветителей с видом «а то ж» развел руками.

– Спасибо нашим реквизиторам! Это гении сыска, они Янтарную комнату приволокут… Спасибо декораторам и постановщикам, всей команде нашего художника… Гениально!

Ее поддержали улюлюканьем и хлопками.

– Громадный поклон нашему ангелу стиля! Умопомрачительные костюмы… – вдохновенно пела Жукова.

Она благодарила всех, для каждой группы находила особые слова. Люди приподнимались на цыпочки, чтобы лучше видеть ее, все лица были обращены к Катерине. Толпа встряхивалась от шуток (готовность хохотать была номер один), довольно затихала, переводила взгляд от сияющей Жуковой на тех, кого она превозносила, и обратно, к темноволосой продюсерше. Толпа обожала, блаженствовала, играла мышцей.

Алю несло на той же волне, что и всех вокруг. «Потрясающая эта Катерина!» – думала она.

Последними Жукова поблагодарила актеров и звезд фильма, а затем режиссера. Тот встрепенулся, снова вскочил на край эпплбокса и воскликнул:

– Ребят, она про главного человека забыла! Катерина, кто кашу заварил? Ты!

Его поддержали оглушительными воплями одобрения. Режиссер и Жукова снова обнялись, и тот из-за ее спины показывал всем руку с оттопыренным большим пальцем. Вокруг Али, стоявшей в первом ряду, зааплодировали-засвистели… И сама Аля кричала что-то вроде «Ура-а! У-у-у! Круто-о!» – не важно было, что кричать, главное – кричать вместе со всеми в этой лихорадке. Она была счастлива.

Аля бежала по серой спиральной лестнице вверх, вверх, вверх, дробно стуча каблучками. Руку оттягивал пакет с тремя звякавшими бутылками швейцарской минеральной воды. В голове трезвонил вопль: «А-а-а… не успе-ею!» Некогда было задумываться, чего уж такого важного она не успеет и что уж такое страшное может случиться. Специальную воду, особый сорт сигарет, яблочные чипсы и букет фестончатых ирисов нужно было доставить к приходу Катерины Жуковой, возвращавшейся из недельного отпуска. Как только та позвонила из аэропорта и объявила, что приедет в офис не завтра, а буквально через час, то вторая секретарша, Ульяна Барабанова, перешла в режим пожарной сирены и, выдавая Але двадцать инструкций в минуту, заразила ее своей трясучкой.

Аля добежала до третьего этажа и потянула на себя тяжелую стальную дверь «Веспер продакшн». Ставший за неделю знакомым просторный холл восхищал как впервые. Белые стены, как непредсказуемая чистота холста, на который стряхнули первые брызги краски. На белом – постеры выпущенных фильмов с черепами, пламенем и мускулами; венецианские маски с черными провалами глаз, два ржавых (бутафорских?) серпа… Плюс достаточно красного – диваны (а за одним из них – обмотанная пожелтевшими бинтами мумия, тянущая руки к тому, кто изволит присесть), красная барная стойка в дальнем углу холла, красные двери. Красный – это движение, страсть, кровь, без которой не обойтись ни единому фильму. А еще прозрачный – это про прямоту Катерины: стеклянная перегородка, отделявшая ее кабинет от холла, и дверь к ней тоже стеклянная. Впрочем, если Катерине захочется уединения, она могла опустить жалюзи за стеклом.

Офис занимал полэтажа в особняке на одной из тихих улиц рядом с Тверской. Людей здесь было немного. Погодин – совладелец «Веспера» и партнер Катерины, невзрачный солидный мужчина с брюшком и лицом- яблочком, то носа не казавший из своего кабинета, то уезжавший на встречи. Ульяна Барабанова – как раз секретарша Погодина, русоволосая бойкая москвичка, недавно кое-как окончившая пед. Трое разнополых юристов в идентичных темно-синих костюмах. Приходившая по вечерам бессловесная уборщица Гюзель. Водитель Жуковой, Славик… и теперь еще Аля. Все прочие надобности компании были «на аутсорсе», то есть выполнялись сторонними фирмами.

В первый день Аля была поражена тишиной и безлюдьем в «Веспер продакшн» – ей казалось, что здесь она должна была встретить всю толпу, что заполняла съемочный павильон. Но Ульяна объяснила ей, что съемочная группа – от режиссера до подай-принеси – каждый раз собирается для кино заново. Что продакшены бывают разные: «Веспер» – это идея, розыск денег, подбор звезд и команды, общее руководство. А есть еще рабочие лошадки: одни, как компания голубчика-Голуба, отвечают за подготовку съемок и их процесс, другие доводят до кондиции плоды съемок (монтажом, графикой, озвучанием), и все они претворяют в жизнь то, что задумала Жукова.

Жукова… Ее кабинет стал центром притяжения для Али. В ту неделю, когда Катерина со своим другом загорала на островах, Аля могла разглядывать его невозбранно. Ее секретарский стол стоял в холле прямо перед стеклом, отгораживающим кабинет Катерины. Работая за компьютером, Свирская сидела спиной к начальственному месту, но она часто разворачивалась на крутящемся стуле и рассматривала дубовый стол с хрустальным шаром, бронзовой лампой и стопкой бумаг, стеллажи с книгами и безделушками, паука размером с ладонь, замершего на подоконнике (еще один реквизит из отснятого Жуковой ужастика), полуметровую вазу из венецианского радужного стекла, кожаное кресло для гостей в виде великанской черной ладони. Все здесь было дорогое, броское, первоклассное (сразу было ясно, кто придумал дизайн офиса – нет, не скучный Погодин!). Из общей картины выбивался лишь один предмет – советский плакат на стене: под сапфировым небом простирались поля спелой пшеницы, белозубо улыбалась колхозница, прижимая к себе пук желтых колосьев и почему-то стоя у шикарной городской машины – черной, с лаковыми крыльями. «С каждым днем все радостнее жить!» – провозглашал плакат. Зачем Катерине эта сталинская колхозница?

Аля, недоуменно пожав плечами, отворачивалась от кабинета и возвращалась к работе: разбиралась в базе имен и почте, сортировала чеки и упоминания в прессе, собирала сценарные заявки. Как неспешно текло время в ту неделю, когда Жуковой не было… Впрочем, с некоторыми вещами без помощи Ульяны было бы трудно разобраться. Прежняя помощница Жуковой (уволившаяся в одночасье, как было сказано), похоже, вела дела небрежно.