Аля, как завороженная, потянулась за энергично шагавшей «пчелкой» и, не до конца понимая зачем, вслушивалась в слова.

– Нарушение учебного процесса? Я тебя умоляю, это еще когда у нас дело до съемок дойдет. А мне сейчас плешь проедают. Режиссер капает на мозги Угловой, это наш кастинг-директор, а она капает на мозги мне… Гоша, ну ты смеешься? По объявлению! На одну из главных ролей искать по объявлению…

Надвинулась темная коробка какого-то здания, женщина потянула на себя железную дверь, слабо освещенную лиловым фонарем, и исчезла внутри. Але хотелось догнать ее и крикнуть: «Да возьмите же меня! Я вам что угодно сыграю, и глаза у меня чистые – во! Хоть в микроскоп изучайте!» Но она уже поняла, что в мире кино решающую роль играют рекомендации. Без заветных слов: «Я от такого-то» на нее даже смотреть не станут. Максимум, на который она может надеяться, – это ролька на полминуты: современное «кушать подано», медсестра, встрепенувшаяся: «Он очнулся!», смеющаяся школьница, просвистевшая через кадр на роликовых коньках… На такие роли набирали по объявлениям, на такие кастинги она ходила.

А что, если… Аля задумалась, а потом с легкой дрожью под коленками открыла дверь. После тамбура был проход к лестнице прямо и коридор направо. По лестнице спускался мужчина с кепкой в руке, Аля спросила его:

– Не подскажете, где кастинг проходит? Углова кастинг-директор.

– Татьяна Углова? На втором этаже. Увидите, не заблудитесь, – усмехнулся мужчина.

Аля поблагодарила его и поспешила на второй этаж. Сразу стало ясно, что да – заблудиться невозможно. Коридор был набит красотой, как цветочный киоск – букетами. Блондинки, шатенки, русые, даже одна рыжая… Миниатюрные и высокие, тростинки и с формами, девушки прохаживались, сидели на стульях вдоль стен и на подоконниках. Развешанные по стенам застекленные метровые киноафиши отражали и умножали их глаза, горевшие волчьим нетерпением.

Аля нервно сглотнула и обвела взглядом коридор.

«Если отбирают за внешность, то я на пятом месте… или даже восьмом… А если по таланту – я всех порву, как Тузик грелку!»

В дальнем конце коридора стоял серый стол с компьютерным монитором, за ним сидела женщина, за которой пришла сюда Аля. Она сбросила куртку-кокон, в безжалостном свете офисных ламп на ее моложавом лице были заметны морщины. Аля сжала-разжала кулак. Ей предстоит сыграть крохотную рольку. На полминутки, легкотня. Начнем?

– Здравствуйте! – формально улыбнулась она «пчелке». – Я на кастинг к Татьяне Угловой. Я от Екатерины Жуковой, продюсера.

– От Жуковой? – нахмурилась женщина.

– Я сегодня с ней говорила, она обещала, – Аля подбавила в голос озадаченности. – Она, наверно, не сама звонила, она своей помощнице, Варваре, сказала позвонить…

– Ладно, – прервала «пчелка» и занесла ручку над блокнотом. – Фамилия ваша?

Каждый день в Москве придумываются тысячи историй. И этот день не был исключением. Корреспондент еженедельника «Скандалы» писал почти правдивый материал о полутораметровых крысах, захвативших здание Совета Федерации (вероятно, они пробрались туда по тоннелям секретного метро). Популярнейший блогер Настя Малинка, почесывая волосатое пузо, кропал еще один пост о буднях столичной стриптизерши от первого лица. Пятеро русских поклонников «Спартака» и пятеро дагестанцев с обостренным чувством чести, задержанные за драку, с жаром доказывали в отделении полиции, что тихо шли мимо и никого не трогали, когда противная сторона облила их помойной бранью, толкнула, пихнула, дала в зубы и стала пинать ногами, и ничего не оставалось, как только защищаться.

Пятиклассник Егор сочинял сказку о веселом фиолетовом бобре, влюбившемся в личинку майского жука. Копирайтерша всеядного рекламного агентства ссутулилась перед компьютером, уставившись в никуда, пока в ее покрытой серыми дредами голове зарождалась фантасмагория о тотальной победе над простудой препарата «Неболин» (на деле побеждавшего болезнь силой плацебо). Маститый сценарист Азарский по дороге на интервью ощутил непреодолимое желание развернуть машину и поехать обратно домой; «за» было острое чувство «остобрындело!», «против» – то, что об интервью его в последние годы просили нечасто. Он затормозил у троллейбусной остановки, набрал журналистку и с ходу соорудил для нее весомое объяснение: застрял на даче под Яхромой, полетела подвеска, великодушно просит извинить. Было ли, не было? И не такое бывает.

Придуманное входило в жизнь на равных правах с фактом, и через час этих двух братьев было уже не различить. Один-единственный миг поворачивался разными гранями к дюжине зрителей и превращался в дюжину разных историй. Где реальность, где ее отражения – уже не различить, и это естественно: между выдуманным и случившимся налажены постоянные пути сообщения, а по ним перетекает живая кровь, одна на двоих. Прислушайся к ее ходу: бум, бум, бум!

Только Слава Саврасов, как ни напрягал уши, не мог услышать ни единой завалящейся побасенки, истории, были, чуши, гили или повестишки. «Жили-были…» – пытался он начать, но дальше никаких слов не возникало, только голова начинала гудеть, как звонкий пустой колокол.

В данный момент Славик находился на «Мосфильме», куда приехал за своей начальницей. В киногородке жизнь не то чтобы кипела, но скорее текла своим чередом. По обсаженным липами, кленами и тополями дорожкам бодрой трусцой бежали продюсеры и продюсерши, вальяжно шествовали операторы молодые и заслуженные, споро перебирали ногами курьеры и костюмерши, шаркая подошвами, лениво тащились осветители, выписывали круги возле пепельниц-урн рабочие в пыльных джинсах и неспешно, с каждым шагом, наполненным глубочайшими мыслями, шли режиссеры. Опытный человек по одной только походке мог бы определить род занятий прохожего на «Мосфильме». Славик после года службы у Жуковой считал себя опытным. Ожидая хозяйку, сначала он развлекался наблюдениями за киношниками, затем опустил стекло джипа, припаркованного на задах одного из павильонов, и стал соревноваться с самим собой на дальность плевка.

– А был бы это олимпийский вид спорта… – задумался он после очередного рекорда.

Мысль ускользнула, и он решил проветриться и выбрался из джипа. Ботинки с кривовато улыбающимися крокодилами пустились в путешествие по асфальтовым тропам.

– Жили-были… однажды в студеную зимнюю пору… – бормотал себе под нос Славик, – жили-были… Человек-паук, Бэтмен и Гарри Поттер. Полетели они однажды спасать мир… и столкнулись в воздухе. Гермиона, Рон Уизли и Дамблдор тоже полетели спасать мир – и тоже столкнулись. Тогда мир побежал спасать Халк, но споткнулся, упал и умер. И так далее. А когда все супергерои кончились, люди посмотрели: да оно и так нормуль, с пивком потянет. Зачем спасать?.. М-да. Чего-то не хватает в этом сценарии…

В голубом небе невысоко висело солнце, посылая Саврасову доброжелательные флюиды. Славик петлял по территории «Мосфильма», иногда присаживаясь на лавочку или отвлекаясь на созерцание форм какой-нибудь особенно фигуристой актрисы.

– Женщина. Нужна женщина… Значит, жили-были Человек-паук, Бэтмен и Гарри Поттер. Все они были влюблены в Женщину-кошку. А она гуляла сама по себе – между этими дураками. Особенно от нее доставалось Гарри Поттеру. Эй ты, говорит, от горшка два вершка, начнешь бриться – приходи. Он: да я уже два года как бреюсь! Она: это в каком же месте? А он: слезай с «Вискаса», подруга, многовато дури в него кладут. А она такая: чувак, да ты не понял, на кого метлу поднял!.. Так поцапаются и разойдутся. Но однажды…

Тут Славик спохватился, что надо записывать все идеи. Он чувствовал такой мощный прилив вдохновения, что этим приливом из головы немедленно выносилось то, что придумалось минуту назад. Новые идеи и слова вытесняли старые безвозвратно. Он нашел в мобильном функцию диктофона и включил устройство на запись.

– Остросюжетности не хватает. Маньяка здесь не хватает! Да. Жили-были Человек-паук, Бэтмен и Гарри Поттер. И было у каждого по бабушке. Но появился в городе маньяк, который убивал старушек. И чует Бэтмен: бабушка его под ударом. У него прямо сердце не на месте. А маньяк свирепствует, город в панике. Старушки за кефиром боятся выйти. Хорошо тем, которые с детьми, с внуками живут – можно внука послать: сгоняй за кефиром, гречки там прикупи, докторской. Или дедулю послать. А если нет дедули? Мужики-то живут мало, лет на десять меньше, чем бабы… И вот выходит бабушка Бэтмена, совершенно одинокая седовласая старушка, выходит она вечером из дома за кефиром, ковыляет с палочкой… А Бэтмен как раз улетел шпионить за Женщиной-кошкой, умотавшей на свидание с Человеком-пауком. Висит он за окном на двадцатом этаже, подсматривает, скрипит зубами, ревнует… И вдруг!