– Я люблю только… Нет! Никогда!

– В таком случае я должен заставить тебя.

– Меня? Заставить? Ты?

– Да, я заставлю. Я не могу больше ждать. Сегодня же ты дашь согласи Герману, кроме того, убедишь Витихиса подписать вот это заявление. Я семь ] ходил к нему и ничего не добился, ни звука. Только в первый раз он взглянул меня, но так, что за один этот взгляд его стоило бы лишить жизни. Со мной он не хочет говорить, мое присутствие только вызывает его упрямство. Иди к нему ты и убеди его подписать и указать, где хранятся королевские сокровища. Убеди его, что, только исполнив эти требования, он получит свободу. А иначе, клянусь…

– Ты не умертвишь его! – с ужасом прервала его Матасунта.

– Умертвлю непременно, – спокойно ответил Цетег. – Сначала я подвергну его пытке, потом ослеплю, потом умертвлю. Я уже решил. Палач готов. Вот ключи от темницы. Иди к нему, когда сама найдешь удобным.

Луч радости и надежды осветил лицо Матасунты. Цетег заметил это, но, спокойно улыбнувшись, вышел.

Наступила ночь. Луна взошла, но набегавшие облака поминутно затеняли ее. Раутгунда сидела у окна, не сводя глаз с двери в подземелье.

– Позволь мне зажечь огонь, – сказал Дромон.

– Нет, нет, – ответила, не оборачиваясь, Раутгунда. – Не надо огня, так я лучше вижу.

– Съешь хоть что-нибудь. Ты сегодня не прикасалась к пище.

– Не могу я есть, когда он терпит голод.

– Госпожа, что ты так мучишь себя. Ведь ему нельзя помочь!

– Нет, я должна спасти его, и… Дромон, что это?

Дромон быстро подошел к окну. Высокая белая фигура медленно перешла двор.

– Это покойник! – в ужасе вскричал Дромон, осеняя себя крестом.

– Нет, покойники не выходят из могил, – ответила Раутгунда, всматриваясь в темноту. Но набежавшее облако снова скрыло луну, и в темноте ничего нельзя было рассмотреть. Прошло несколько минут. Луна снова показалась.

– А, – прошептала Раутгунда, – вот она снова… Боже! Да это королева! Она идет к двери в подземелье! Она хочет умертвить его!

– Да, это королева, – проговорил Дромон. – Но умертвить его!.. Нет, она не сделает этого!

– Она может! Но не сделает, пока жива Раутгунда. Идем за ней! Только тише, тише!

Они вышли во двор и, держась в тени, осторожно пошли к двери в подземелье. Матасунта между тем отперла эту дверь, спустилась в проход и ощупью пошла вперед. Скоро она достигла двери темницы, отперла ее и растворила. Темница была освещена узким лучом лунного света, что проникал через отверстие вверху. Посреди подземелья на большой каменной глыбе сидел Витихис, спиной к двери, опустив голову на руки. Он не видел ее.

– Витихис… Король Витихис, – заикаясь, проговорила Матасунта. – Это я. Слышишь ли ты меня?

Но он не шелохнулся.

– Я пришла спасти тебя… Беги! Свобода!

То же молчание.

– О, скажи же хоть слово! Взгляни на меня!

Она подошла к нему. Ей так хотелось взять его за руку, но она не осмелилась.

– Витихис, – продолжала она, – он хочет тебя умертвить, пытать! Он сделает это, если ты не бежишь. Но ты не должен умереть! Ты должен жить, я спасу тебя. Молю тебя, беги! Время дорого! Беги, ключи от темницы у меня. – Она схватила его за руку, чтобы сдвинуть его с места. Раздался звук цепей: он был прикован к камню.

– О, что это? – упав на колени, прошептала Матасунта.

– Камень и железо, – тихо ответил Витихис. – Оставь меня, я обречен. Но даже если бы эти цепи и не удерживали меня, я все же не пошел бы за тобой. Назад в мир? Но в нем все ложь, ужасная ложь!

– Ты прав, – сказала Матасунта. – Лучше умереть! Позволь же мне умереть с тобой и прости меня, потому что я также обманывала тебя.

– Очень может быть, это меня не удивляет.

– Но ты должен простить меня, прежде чем мы умрем. Я тебя ненавидела… я радовалась твоим неудачам… я… я… О, это так трудно выговорить! Я не имею силы сознаться. Но я должна получить твое прощенье. Прости меня, протяни мне руку в знак того, что прощаешь.

Витихис молчал.

– О, молю тебя, прости мне все зло, которое я сделала тебе!

– Уйди… Почему мне не простить?.. Ты – как и все, не лучше и не хуже.

– Не, я злее других. Но лучше. По крайней мере, несчастнее. Боже, я хочу только умереть с тобой. Дай же мне руку в знак прощения.

Опустившись на колени, она с мольбой протянула ему обе руки. Сердце Витихиса было доброе, он был тронут.

– Матасунта, – сказал он поднимая руку, – уходи, я прощаю тебе все.

– О, Витихис! – прошептала она и хотела схватить его руку.

Но в эту минуту ее с силой оттолкнули.

– Поджигательница! Никогда не может он простить тебя! Идем, Витихис, мой Витихис! Идем со мной, ты свободен!

При первом звуке этого голоса Витихис вскочил, точно пробужденный.

– Раутгунда! Ты никогда не лгала! Ты сама правда. И ты снова со мной! С криком радости он обнял ее.

– Как он ее любит! – со вздохом прошептала Матасунта. – С ней он уйдет. Но он должен остаться и умереть со мной.

– Скорее! – крикнул между тем Дромон. – Нельзя медлить.

– Да, да, скорее, – повторила Раутгунда и, вынув ключ, отперла замки от цепей.

– Идем, Витихис, ты свободен. А вот и оружие, – сказала Раутгунда, подавая ему большой топор.

Быстро схватил Витихис оружие и сказал:

– Неужели я снова буду свободен?.. Как легко на душе, когда оружие в руках!

– Я знала это, мой храбрый Витихис. Идем же скорее! Ты свободен.

– О да, с тобой я охотно уйду! – ответил он и направился к двери. Но Матасунта бросилась к нему и загородила дорогу.

– Витихис, – закричала она, – подожди, одно только слово: только повтори, что ты меня простил!

– Тебя простить! – вскричала Раутгунда. – Никогда! Витихис, она погубила государство. Она изменила тебе. Не молния с небес, а она подожгла житницы.

– О, в таком случае, будь проклята! Прочь, змея! – закричал Витихис и, оттолкнув ее, бросился к выходу.

– Витихис! – закричала Матасунта. – Подожди, выслушай! Витихис! Ты должен простить!

И она без чувств упала на землю. Но крик ее разбудил Цетега. Он встал и быстро подошел к окну.

– Эй, стража! – крикнул он. – К оружию!

Но солдаты сами услышали шум. Шесть человек бросились к входу в подземелье. Едва последний переступил порог, как Раутгунда, скрывшаяся за дверью, быстро выскочила, захлопнула дверь и заперла ее.

– Теперь вы не опасны, – прошептала она и бросилась за Витихисом к воротам. Там остался только один воин. Ударом топора Витихис убил его и бросился на улицу. Раутгунда за ним.

– Сифакс! Лошадь! Скорее! – крикнул между тем префект. Вскоре весь двор осветился факелами, и из ворот во все стороны поскакали всадники.

– Шесть тысяч золотых тем, кто захватит его живым, и три тысячи – кто привезет его мертвым! – крикнул Цетег, садясь на лошадь. – Ну, дети ветра, гунны и массагеты, догоняйте его!

– Куда же ехать? – спросил Сифакс, когда Цетег сел на лошадь. Тот с минуту подумал.

– Все ворота заперты. Он может пройти только через пролом в стене у башни Аэция. Едем туда!

Между тем, супруги счастливо добрались до опушки леса, где ждал их верный Вахис с лошадьми. Витихис с Раутгундой сели на Валладу и помчались, Вахис на другой лошади за ними. Вскоре они подъехали к реке. Берег был крут, и вода глубока. Лошади остановились, не решаясь войти в темную массу воды.

– Слышишь, Витихис? – сказала Раутгунда. – Что это за шум?

– Это лошади скачут, за нами погоня. Валлада, вперед! – крикнул он, пришпоривая лошадь. Но та, фыркая и дрожа, смотрела на воду и не шла. Тогда, нагнувшись к ее уху, Витихис прошептал: «Теодорих!» И одним прыжком Валлада очутилась в воде. Лошадь Вахиса последовала за ней.

Не успели они доплыть и до середины реки, как к берегу подъехал Цетег, а за ним гунны.

– Вот они, в воде! – крикнул Цетег, указывая на белую одежду Раутгунды, которая ярко выделялась на темной поверхности воды. – Гунны, за ними! Что же вы?

– Господин, ночью нельзя идти в воду, не помолившись Фугу, духу вод.