– Конечно, это пугает, – говорит Лиам, стряхивая со своих пальцев кофейную гущу. – И я получу кайф, да. Но я имел ввиду не те страхи.

– Кайф? – щебечет молодой, высокий и невинный голос.

Он имел ввиду самого Луи, Найл ухмыляется, понимая это, а Лиам разворачивается от Томлинсона, махая рукой, здороваясь с девушкой.

– Значит ли это, дорогой братик, что ты употреблял наркотики все это время?

– Привет, Лотти, – говорит Луи с энтузиазмом, как у ржавой колючей проволоки. – Как ты сегодня?

Девушка самодовольно садится и опирается руками на барную стойку, переключая каналы на телевизоре. Ее волосы струятся, подобно водопаду, под этим смешным беретиком.

– Я в порядке!* (фр.) – без каких-либо сюрпризов отвечает она. Ее слова, как звон колокольчика. Ее полированные ногти, как осколки стекла, которые рассекают поверхность гранита.

– Что она только что сказала? – спрашивает Лиам, нахмурившись.

– Это точно был не английский и не гельский, это я могу сказать точно, – говорит Найл, сосредотачивая свое внимание на фартуке и пятне на нем.

– Это французский! – ругается Лотти, закатывая глаза. – Честно, неужели вы его не изучали даже в институте?

– Нет, – хором говорят парни, чувствуя, как улыбки расцветают на их лицах, отчего девушка цокает.

– Таким образом, ты все еще преследуешь своего учителя, да? – спрашивает Луи, не сдерживая веселой интонации в голосе, начиная делать себе напиток (замороженный карамельный латте, с таким количеством карамели, что человеческое тело может получить анафилактический шок).

Лиам и Найл куда-то уходят, скорее всего курить в заднюю комнату.

– Конечно, – мечтательно улыбается Лотти. Ее глаза походят на ясное голубое небо, а разум сейчас белые и пушистые облака. – Сегодня он даже спросил, нужна ли мне помощь в проекте, – эти слова звучат слишком самодовольно и триумфально, поэтому Луи приподнимает глаза и смотрит на нее сверху вниз, растягивая слова:

– Эм-м… А разве он не должен делать это? – спрашивает он, делая очередной напиток (большая часть его работы вообще заключается в том, чтобы рисовать дерьмовые рисуночки на чашках). – Он твой учитель, ребенок. Он должен делать это.

Лотти терпеливо вздыхает, будто сейчас она учитель и обучает дошкольников. Или будто она собака.

– Да, но он не предложил это Элоизе, понимаешь? Только мне.

Молчание.

Луи немного ухмыляется.

– И поэтому? – тянет он, чувствуя себя немного потерянным.

– Поэтому, – продолжает Лотти, уже теряя грань терпения. – Он меня любит!

– Лотти, тебе семнадцать.

– Ему двадцать три.

– Мне двадцать три.

– Тем более, видишь? Все нормально.

Луи практически роняет чашку; какой бы был позор, потому что он нарисовал настоящий шедевр. Фигурку (Лотти), которая стоит на куче дров (Эйфелева башня), в то время как большая фигурка (Луи), держит эту картину на своей руке. Шедевр.

Луи уже собирается ответить, как замечает, что Лотти зацепила взглядом что-то через дорогу. Ее глаза расширяются, они замирают, а рот выгибается в букве “О”.

– Боже мой, – выдыхает она почти бесшумно.

Луи смотрит на нее, эта сцена ему слишком хороша знакома, и странные импульсы в этот момент начинают трепыхать в его крови. Наверное, устроили американские горки, не иначе.

– Это он, правильно? – он больше утверждает, чем спрашивает. – Это твой учитель.

“Синдром учителя”, звучит куда лучше.

Но он этого не говорит. Он просто дополняет карамелью ее теплый эспрессо, добавляя в чашку молоко, подавая напиток с любовью.

Когда Лотти просто кивает головой на его слова, Луи тихо посмеивается и кладет соломинку, ставя кружку перед ее носом, поглаживая рукой по голове.

– Уходи отсюда, – грозно говорит он, пытаясь не смеяться над выражением ее лица. – Живо. Я не собираюсь смотреть, как моя сестра флиртует со стариком на моих глазах. Проваливай.

– Ты не можешь заставить меня уйти! – пищит она.

Луи все еще не смотрел в ту сторону, он не был уверен, что хочет видеть мистера Стайлса. Привязываться к людям не было его любимым занятием, особенно, если эти люди учителя его близких.

– Тогда иди на улицу и выкури сигаретку, пока он не уйдет. Придумай что-нибудь, – Луи пожимает плечами.

– Лу! – в глазах Лотти он видит упрек в свою сторону, когда она сжимает столешницу в руках. – Я даже не курю.

Луи больше не может себя сдержать и начинает громко смеяться, когда наконец Лотти поворачивается к нему лицом, яростно впиваясь своим взглядом.

– Перестань смеяться! – рычит она, пытаясь ударить его пультом. Это вызывает довольно много шума, и Луи просто хихикает еще больше, с легкостью уворачиваясь от ее руки. Это очень мило и глупо, и по-детски, и хаот–

– Ну, здравствуй, Шарлотта, – голос [словно лава, которая медленно стекает из жерла вулкана] раздается совсем рядом с ними. (Лава. Это крутое слово.)

Неожиданно появление ставит смех Луи на паузу, заставляя повернуть голову, чтобы найти источник звука, замедляя движение.

Ох.

Да. Это мистер Стайлс. Да, он здесь. Да, это он.

Луи закрывает рот, его смех отходит на задний план, открывая свободную дорогу на пляж. Любопытный вид спокойствия, однако.

Мистер Стайлс имеет теплый оттенок кожи, черный вязанный джемпер и удивительно красивое лицо. Мистер Стайлс – высокий. Мистер Стайслс улыбается, как будто это самая простая вещь в мире. Мистер Стайлс держит одну руку в кармане своих обтягивающих брюк, в то время как другая неловко висит рядом с ним. У мистера Стайлса есть черные кожаные часы, которые говорят ему нужное время.

Мистер Стайлс улыбается сестре Луи очень весело и беспечно.

Луи смотрит на мистер Стайлса.

– Хей, – сконфужено отвечает Лотти, смотря на него снизу вверх, как на божество. Ее рот все еще изогнут причудливой буквой “О”, ее глаза все еще широко распахнуты, а пара прядей ее волос прилипли к ее губной помаде.

Это выглядит странно и мило (но в основном странно), поэтому Луи быстро хватает чашку, начиная рисовать на ней причудливые черные линии, лишь бы занять руки.

– Что вы делаете? – вежливо спрашивает Лава Бог. “Вежливо” – это пожалуй лучшее слово, чтобы описать мистера Стайлса.

– Ох, мой брат работает здесь, – говорит Лотти, пока все слова в ее голове перемешиваются между собой. Луи кусает губы, только чтобы скрыть улыбку, прислоняясь бедром к прилавку. Он может слышать, как тикают часы на стене в кофейне. Он чувствует, как запах жареного эспрессо заполняет его ноздри. Его руки еще холодные, а в кафе нет никакой очереди. Мирная и шаткая атмосфера присутствует со всем заведении.

– Брат?.. – любопытно спрашивает мистер Стайлс, а Луи вздыхает, потому что, вероятно, на этой реплике ему стоит поднять глаза.

Таким образом, он это и делает, слегка моргая, когда волосы попадают ему в глаза и произносит прямо в лоб учителю:

– Я ее брат, – он быстро вертит колпачком в своих руках, улыбаясь. – Брат Томлинсон.

– Его зовут Луи, – вздыхает Шарлотта раздраженно и уверенно, в ее манере общения.

– Я полагаю так и есть, – игриво подмигивает он, прежде чем снова посмотреть на мистера Стайлса, который, кстати, мило улыбается ему. – Я полагаю меня зовут Луи.

Мистер Стайлс кивает, рассекая пальцами воздух, махая рукой в знак приветствия.

– А я полагаю меня зовут Гарри.

– Могу ли я называть тебя Гарри? – тут же спрашивает Лотти невинным голосом, отчего Луи фыркает, но все равно чувствует укол гордости в груди.

Брови Гарри тут же взлетают вверх:

– Нет, конечно, нет. Забудь, что ты сейчас слышала. Мое первое имя “Мистер”.

Лотти хихикает, а Гарри немного улыбается. Луи следит за этим, прищуривая глаза и смотря на его ямочку. Он думает, что она выглядит восхитительно, лучше чем та, которая у Найла на подбородке.

– Мистер намного лучше, чем Гарри, – добродушно поправляет Луи, пожимая плечами. Лотти сразу бросает на него неодобрительный взгляд.