Лицо Шарлотты приобрело отстраненное выражение, голос звучал глухо, словно она находилась где-то далеко.

— Жестокость, по большому счету, имеет два лица. Первое происходит из тупости, банальной тупости, присущей людям, не способным четко понимать и осознавать последствия своих действий. Они могут обладать довольно своеобразной моралью, иметь ценности, быть хорошими сыновьями, мужьями, отцами. Но они не способны понять и прочувствовать, как их действия отзываются в других людях. Они просто не умеют ставить себя на место другого человека. В этом они похожи на детей, которые в силу возраста и развития тоже бывают жестоки из-за того, что еще не научились сочувствию, не умеют думать в перспективе. Но что простительно детям, не может быть простительно взрослым. Но даже такие тупые живодеры младенцы по сравнению со второй группой. Второе лицо жестокости — садизм. Осмысленное целенаправленное причинение боли, унижение, уничтожение другого человека. Эти люди упиваются чужими страданиями, получают от них удовольствие. Они умны, расчетливы и полностью отдают себе отчет в своих действиях. У таких людей нет морали, нет ценностей, нет чувств. Именно таким человеком является мистер Скриптер.

Шарлотта передернула плечами, словно сбрасывая с себя морок тяжелых мыслей и воспоминаний. В очередной раз расплетенные волосы мягкой волной заструились по спине.

— В общем, если бы не Айрис, которую они везли с невольничьего рынка к хозяину, я бы снова оказалась в рабстве или наложила на себя руки по пути, что более вероятно. Однако вдвоем нам удалось справиться с охраной, которая явно не ожидала подвоха от двух хрупких женщин. Скриптер конечно оказался проворнее, за что получил факелом в лицо, — она зловеще улыбнулась, смакуя воспоминание. — Тогда же я решила, что скрываться надо там, где тебя не заметят, где полно таких как мы и никому нет дела до незнакомцев, то есть в Анк-Морпорке. Вот уже семь лет как мой план работает идеально и я рассчитываю, что будет работать и дальше.

Закончив рассказ, Шарлотта подошла к окну и невидящим взглядом уставилась на разводы инея на оконном стекле.

— Это действительно впечатляющая история, — раздалось из глубины огромного кресла. — А ты действительно необыкновенная женщина. Но если ты думаешь, что рассказанное тобой как-то повлияет на принятое мною ранее решение, то вынужден тебя разочаровать. В конце концов, это мое «хочу».

Она обернулась на шорох за своей спиной, Ветинари стоял невыносимо близко и от легкого намека на невысказанный вопрос в его пронзительных голубых глазах у нее подгибались колени.

— Я умею отдавать приказы. Я умею просить так, чтобы добиться своего. Некоторые люди даже не нуждаются в просьбах. И хотя я верю, что ты не одна из них, я хочу чтобы ты понимала: тебе достаточно сказать «нет» и я уйду. В этом вопросе честное «нет» гораздо важнее неискреннего «да».

Шарлотта тяжело вздохнула и уткнулась лбом ему в плечо, избегая его спокойного внимательного взгляда, которому она точно не сможет противостоять. Не сейчас, когда ее чувства, все ее ощущения сводились к тому, что ей хорошо рядом с этим человеком. И ее тело, предавая разум, с готовностью откликалось на тепло и близость.

— К черту! — выдохнула Шарлотта, прильнув к Ветинари и вовлекая его в поцелуй, глубокий и бесконечно долгий.

Второй раз за вечер она почувствовала, как подкашиваются ноги и ее снова мягко поддержали надежные руки, чьи прикосновения обжигали даже через тонкий хлопок сорочки. Ее тонкие, непослушные в этот момент пальцы непроизвольно потянулись к вороту его сюртука и заплетаясь начали расстегивать пуговицы, спускаясь все ниже. Расстегнув последнюю пуговицу, Шарлотта провела ладонью по бедру и положила ее на пах, ощущая напряжение под тканью брюк. Резкий вдох и ощущение улыбки сквозь поцелуй придали ей уверенности. Она помогла Ветинари освободиться от сюртука и вытащила рубашку из-за пояса. Осторожное касание ее пальцев к разгоряченной коже отозвалось легкой дрожью и еще одним резким вздохом. Эти неожиданно явные реакции оказывали на Шарлотту сильнейший возбуждающий эффект и в следующий момент рубашка патриция отправилась скрашивать вечер его сюртуку на полу спальни. Она чувствовала эйфорию от каждого касания его чутких рук, исследующих ее тело, от поцелуев, не страстных, но глубоких и чувственных. Закусив губу в безуспешной попытке сдержать стон наслаждения, когда пальцы Ветинари коснулись ее чувствительной груди, она подумала, что такими темпами для нее все закончится даже не начавшись. Будто угадав ее мысли, он сделал едва уловимое движение и, когда ее ночная сорочка соскользнула на пол, отступил на шаг, словно оценивая результат своих действий. Обжигающий взгляд голубых глаз провоцировал фантазию Шарлотты на самые непристойные мысли, возрастающее напряжение отдалось сладкой болью внизу живота.

— Будешь стоять и глазеть? — ехидно поинтересовалась она, притягивая его к себе за пояс брюк.

В четыре руки они мгновенно освободили патриция от оставшихся и явно лишних в данной ситуации деталей гардероба. Набравшись смелости, Шарлотта толкнула его на кровать и восхищенно и неверяще посмотрела на худое поджарое тело в своей постели.

— Оправдываю ожидания? — спросил он, приподнимаясь на локтях.

— Сейчас узнаем, — многозначительно произнесла она, отступая вглубь комнаты.

Ветинари неприкрыто любовался непринужденностью и естественностью, с которой Шарлотта относилась к своей наготе, не стесняясь и не бравируя ею. Она вернулась с маленьким пакетиком в руках, надпись на котором гласила: «Фабрика резиновых изделий Сонки». Патриций вопросительно поднял бровь.

— Не знаю на счет тебя, а в мои планы маленький Ветинари не входит, — деловито произнесла она.

— Весьма предусмотрительно. Вижу, у тебя есть опыт, — заметил он, наблюдая за ее уверенными действиями.

— Я все же вдова, а не монахиня. Извини, если разочаровала.

— Скорее заинтриговала, — улыбнулся он, притягивая ее к себе.

Шарлотта замерла, нависнув над ним, внимательно и серьезно разглядывая его лицо: чуть припухшие от поцелуев губы, едва заметный румянец на бледных щеках, желание растворенное в синеве глаз. Ветинари смотрел на нее так же серьезно и пристально, отчего она чувствовала себя совершенно беззащитной, но впервые это совсем не пугало. Осторожно, боясь нарушить внезапно обретенное ощущение покоя и неоспоримой правильности происходящего, она коснулась его горячих губ своими. Вышло трепетно и нежно. И обезоруживающе искренне.

«Сейчас», — промелькнула у Шарлотты мысль, когда одним легким движением Ветинари поменял их местами. Окружающая действительность сократилась до размеров кровати и состоял сейчас исключительно из тактильных ощущений: горячее дыхание на ее шее, умело ласкающие ее руки, шелк волос и кожи под ее пальцами, соприкосновение их тел в ускоряющемся ритме. Наслаждение накатывало волнами, усиливаясь с каждым прикосновением, с каждым поцелуем, с каждым движением навстречу друг другу. Шарлотта почувствовала как напряжение достигает пика и одновременно голова приятно пустеет, как по телу снизу вверх растекается тепло и нега. Мир сжался до точки, а потом взорвался вихрем ярчайших ощущений, будто ручки настроек всех каналов восприятия выкрутили на максимум. Сквозь сладостную истому она услышала несколько резких рваных выдохов, ощутила как напряглись и расслабились мышцы, под ее пальцами. Она мягко удержала Ветинари, не дав ему лечь рядом. Ей нравилось ощущать тяжесть его тела, слышать как гулко стучит его сердце и восстанавливается дыхание, нравилось гладить покрытую испариной спину. Мир постепенно возвращался обратно шумом ночного города за окном, запахом прогоревших свечей, прохладой выстывающей комнаты. «Два часа! Все спокойнаааа!», — возвестил чей-то неоправданно бодрый голос с улицы. Пожалуй, впервые за время своего пребывания в Анк-Морпорке Шарлотта была с ним согласна: сегодня она точно будет спать спокойно.