Ветинари развернул ее лицом к себе, по-прежнему мягко удерживая за плечи. Его серьезный внимательный взгляд, а так же внезапная близость заставляли Шарлотту чувствовать себя беззащитной и смущенной, а это было непозволительной роскошью в ее положении. Она изо всех сил старалась не отводить глаза, всматриваясь в столь знакомые черты и незнакомое, мягкое, выражение лица. Она поняла, что дрожит, а во рту пересохло, когда он внезапно спросил:

— Ты боишься?

Не найдя в себе сил произнести это вслух, она напряженно кивнула.

— Меня? — Ветинари не стал скрывать своего изумления.

Шарлотта улыбнулась немного нервно и, осмелившись коснуться рукой его лица, покачала головой

— Нет. Тебя я не боюсь, — прошептала она в безуспешной попытке справиться с голосом.

— Тогда кто или что так тебя пугает?

— Возможные последствия. И мое прошлое.

Он удивленно вскинул брови.

— Я не лучшая компания для правителя крупнейшего города Диска, в любом начинании.

Она немного отстранилась, деликатно высвобождаясь из объятий, и повернулась спиной. Приспущенная сорочка обнажила плечо, на котором, чуть выше лопатки, виднелись шрамы от ожогов, складывавшиеся в узор, напоминающий голову льва. Ветинари осторожно коснулся клейма. Деликатность этого прикосновения резко контрастировала со сталью в его голосе, когда он произнес: «В Анк-Морпорке нет рабов».

— Поэтому я чувствую себя здесь спокойнее, чем где-либо, — ответила Шарлотта, стараясь подчеркнуть благодарность, которую испытывала за эти слова, — Но тем людям плевать на законы Анк-Морпорка.

— Тогда они познакомятся с командором Ваймсом, — она не видела его лица, но поняла, что сказано это было с улыбкой и, надо полагать, весьма зловещей.

Она ощущала, как в ней просыпается желание, чувствовала готовность раствориться в нем, однако голос разума не желал сдаваться так просто.

— Я не хочу, чтобы из-за меня возникли проблемы.

— Этот город ежедневно подкидывает мне массу задач различной степени сложности и разрешимости. Меня оскорбляет твое сомнение в моих силах и способностях. Кроме того, если вспомнить события последнего месяца, еще не известно, кто кому больше может доставить неприятностей.

Патриций отступил на шаг. Он не хотел быть неверно истолкованным.

— Но если ты переживаешь, что твои проблемы мне не по плечу или я не представляю, с чем имею дело, ты можешь рассказать.

Шарлотта в задумчивости присела на край кровати. Прозвучавшая просьба оставляла возможность выбора, пространство для отказа и это, черт возьми, подкупало.

— Разговор будет долгий, так что располагайся, — она кивнула в сторону огромного кресла, стоявшего неподалеку.

Некоторое время она молча с отсутствующим видом теребила завязки своей сорочки. Ветинари, удобно устроившись в предложенном кресле, терпеливо ждал.

— С чего бы начать…? Кстати, а что говорится в досье на меня? — она ехидно прищурилась.

— Откровенность за откровенность. Ничего особенного. Родилась и выросла в Ничегофьорде, в Анк-Морпорк приехала семь лет назад, три года как вдова, владеешь магазином, оставшимся после смерти мужа.

— Хм. Я родилась и выросла в Псевдополисе, — Шарлотта довольно ухмыльнулась наслаждаясь выражением удивления на лице Хэвлока Ветинари.

— Наша семья была довольно состоятельной, но когда мне было одиннадцать, отец разорился. Пришлось продать наш особняк и загородное родовое поместье и переехать в дом поменьше. Через два года родители подыскали мне жениха лет на тридцать старше. Ему был нужен титул, родителям — деньги. Удачная сделка. Меня, естественно, никто не спрашивал. Свадьба должна была состояться вскоре после моего шестнадцатилетия, а за неделю до дня рождения я познакомилась на улице с молодым человеком. Он был веселым, обаятельным и обходительным. А еще он был мошенником, чего я тогда, конечно, не знала. Хотя, даже если бы и знала, это вряд ли что-либо изменило.

— Ты сбежала? — в вопросе патриция отсутствовала вопросительная интонация.

— Сбежала. Так начался кочевой период моей жизни: мы часто переезжали с места на место, нигде надолго не задерживаясь. Поначалу это было интересно и весело — новые города, страны, новые знакомства, казалось можно обойти весь мир. Но после парочки неприятных эпизодов, когда вскрылась вся правда о причинах наших путешествий, я охладела к такой жизни. Джим — так его звали — пошел мне навстречу. Думаю, он действительно меня любил, точнее считал, что любил, и хотел заботиться. Так мы оказались в Ничегофьорде — краю снегов, льдов и отвесных скал. Красиво, монументально и невыносимо скучно. Там мы поженились и прожили несколько лет, которые, пожалуй, можно назвать счастливыми.

Шарлотта замолкла, о чем-то задумавшись. Ветинари сидел с закрытыми глазами и внимательно слушал.

— Вероятно, поэтому я не заметила как Джим, очевидно, заскучав, взялся за старое, плюс начал играть в карты. В одной такой игре он сильно проигрался. Победитель потребовал в качестве награды меня. Как я сейчас понимаю, они именно с этой целью и ездили по небольшим городам, присматривая идеальных жертв, которых можно было развести на подобное. Своего рода бизнес. Джим согласился. С одной стороны, у него не было выбора, с другой — этот дурак надеялся выиграть время, чтобы придумать план побега. Но у тех ребят все было схвачено. Так я стала вдовой в первый раз и попала на подпольный невольничий рынок в качестве товара, а оттуда на Мунтаб, где и обзавелась клеймом. Это далекая страна, где-то на окраине мира, мало кому есть дело до того, что там происходит. Нас было около двадцати человек, в основном мужчины, которые работали на плантациях, строительстве и занимались прочей тяжелой работой. Женщины занимались домом, хозяйством и… развлекали… хозяина и его гостей. Провинившихся ждали розги, голод и клетка. Провинностью могло стать что угодно, на усмотрение управляющего — мистера Скриптера. Тяжелее всего карались попытки побега — одной неудачной хватало для того, чтобы отбить охоту к дальнейшим попыткам. А удачных не было. По крайней мере до меня.

Шарлотта грустно улыбнулась. Она вытащила карандаш, удерживавший волосы в пучке на затылке и нервными быстрыми движениями стала перебирать упавшие на плечи пряди, заплетая их в косу.

— Первый год был тяжелым. У меня не самый покладистый характер, а это не лучшее качество для рабыни. Но если держать себя в руках и помалкивать я догадалась, то скрыть факт своей грамотности мне не удалось. С одной стороны я оказалась полезной для хозяина и это немного облегчило мою участь, с другой — меня возненавидели все остальные, ведь они были в основном неграмотные и их эксплуатировали в убийственных условиях, в прямом смысле. Примерно год ушел у меня на то, чтобы придумать план побега. И еще три, чтобы его реализовать: усыпить бдительность, продумать и подготовить мельчайшие детали, учесть любые нюансы, скрыть следы, подготовить запасные варианты. Заодно училась на чужих ошибках.

Шарлотта замолкла, с отсутствующим выражением лица, расплетая только что законченную косу и начиная заново.

— Как ты сбежала? — нарушил молчание Ветинари несколько минут спустя.

— На удивление легко — прямо у них из-под носа: спряталась в повозке, которая привозила строительные материалы и увозила мусор. Днем все были заняты на работе, так что меня бы хватились не раньше ночи, а то и вообще к утру. К тому времени я была уже довольно далеко, присоединившись к торговому каравану. Но то ли успех, то ли долгожданная свобода вскружили мне голову и я сделала глупость — вернулась в Псевдополис в надежде отыскать родных. Видимо, Джим что-то разболтал обо мне, потому что меня выследили довольно быстро и улизнуть мне удалось буквально чудом. Тогда я решила понадежнее спрятаться и для этого забралась в самую глушь. Так я оказалась в Ланкре. Хорошее было время. Правда, оказалось, что незнакомка в глубинке слишком бросается в глаза и вызывает вопросы и подозрения. Так меня выследили во второй раз. И поймали. Оказалось, за мной отправили лично мистера Скриптера.