Основные темы, развиваемые в этом тексте, следующие: христианин спасается одной только верой в безграничную милость Господа; Евангелие в корне отлично от книг Ветхого Завета, провозглашающих власть Закона, хотя тут же подчеркивается, что вера нуждается в подкреплении добрыми делами (это явный отголосок “спора об антиномиях” - полемики об отношении к заповедям Ветхого Завета, в свое время развернувшейся в Виттенберге). Далее излагается история сотворения человека и его грехопадения, причем обращает на себя внимание, что при обсуждении этого вопроса Агрикола особенно настаивает на пагубной роли Сатаны, который с самого момента грехопадения прародителей непрерывно вмешивается в жизнь рода человеческого, то и дело стараясь разлучить его с Господом (тема постоянной угрозы, исходящей от Дьявола, занимала важное место и в мировоззрении Лютера: ср. Arffman 1999, 42 s.). Предисловие Агриколы обсуждает отдельно проблему помилования и искупления рода человеческого (в отличие от врага рода человеческого, лишенного права претендовать на милость Господа). Агрикола указывает на педагогический характер книг Нового Завета, об истинах которых верующему надлежит непрестанно размышлять, чтобы следовать им в своей собственной жизни. В заключение предисловия автор - вслед за ведущими лютеранскими богословами той эпохи - отмечает, что новозаветные писания нельзя считать равноценными: среди них в первую очередь следует выделить наиболее богодухновенные, к каковым относятся послания апостола Павла и Евангелие от Иоанна (“...из них ты доподлинно узнаешь, каким образом вера во Христа побеждает грех, смерть, Дьявола и ад, и как она делает жизнь блаженной и благочестивой”, после чего следует характерный для Реформации пассаж: “... уж лучше мы лишимся деяний и чудес Христовых, нежели останемся без Его учения, ведь без учения Его деяния Его бессильны помочь нам, тогда как Его Слово есть источник жизни, о чем Он самолично возвестил. Св. Иоанн в своем Евангелии раскрывает не столько деяния Христовы, сколько Его учение, тогда как три других евангелиста много пишут о Его деяниях, а учение Его излагают в недостаточном объеме. Именно по этой причине Евангелие от Иоанна следует считать более ценным и стоящим выше трех прочих Евангелий”).

Второе предисловие носит более конкретно-исторический характер, поскольку в нем повествуется о главных этапах распространения христианства в Финляндии и обстоятельствах, сопровождавших появление финской версии Нового Завета. Перевод этого предисловия, представляющего большой исторический интерес, и наш комментарий к нему предлагаются ниже (см. раздел «Из сочинений Микаэля Агриколы»).

Последнее, на что хотелось бы обратить внимание в связи с агриколовым переводом Нового Завета - это источники, использованные им в своей работе. В одном из двух предисловий он сообщает, что половина текста была им переведена непосредственно с греческого оригинала (отредактированного Эразмом). Источниками же второй половины перевода послужили Вульгата, латинская версия в редакции Эразма, немецкий перевод Лютера и, разумеется, шведские переводы 1526 и 1541 гг., что представляется естественным, учитывая, что шведским Агрикола владел свободно (в данном случае не суть важно, был ли этот язык для него родным либо в совершенстве освоенным). Примечательно, что издание 1548 г. снабжено теми же гравюрами, что и “Библия Густава Вазы” 1541 г. О месте агриколова перевода Нового Завета в истории финского литературного языка и культуры в целом мы скажем чуть ниже (§§ 9 и 10), теперь же коснемся его переводов из Ветхого Завета.

8.2. Как уже отмечалось, отдельные переводы из Ветхого Завета Агрикола включил в “Книгу молитв” 1544 г. и в Служебник 1549 г., причем выбор текстов, переведенных им на том этапе, определялся прежде всего богослужебными нуждами. Как мы увидим, тем же подходом он руководствовался и в своей дальнейшей работе над переводом Ветхого Завета; кроме того, отбирая те или иные тексты, он преследовал и цели духовно-просветительного характера. Над переводом ветхозаветных текстов Агрикола трудился несколько лет после издания Служебника в 1549 г. В эти годы много сил ему приходилось отдавать административным заботам, поскольку после смерти Мартина Шютте епархия Турку в течение более четырех лет оставалась без своего главы и все вопросы управления легли на плечи членов заметно поредевшего капитула, в котором Агрикола занял ключевую позицию. Это позволяет предположить участие иных лиц в переводе ветхозаветных текстов, которые были, так сказать, «подключены» к работе многоученого секретаря капитула, обремененного прочими заботами.

В принципе сам Агрикола достаточно прозрачно намекает на этот момент в предисловии к “Давидовой Псалтири”, изданной в 1551 г. (в заключение предисловия он просит молиться за «тех, кто перевел псалмы на финский язык в городе Турку»). Более того, Паавали Юстен в “Хронике епископов финляндских” дает понять, что перевод большинства - если не всех - псалмов был выполнен им самолично при содействии вверенных ему учеников кафедральной школы. Проведенный анализ лингвистических особенностей этих переводов подтвердил вероятную причастность к ним Юстена, хотя, с другой стороны, утверждать, что Агрикола совершенно остался в стороне, исследователи все же не решаются (Nikkil 1993, 605-606 ss.). Высказывалось также предположение (разделяемое, правда, не всеми учеными) о возможном вкладе в перевод “малых пророков” ученика Агриколы Эрика Хяркяпя, овладевшего древнееврейским языком в Виттенберге (Hkkinen 1994, 86 s.). Не исключено, что подобные методы работы Агрикола позаимствовал у Лютера, вокруг которого существовал кружок помощников, содействовавших ему в переводе.

Агрикола мечтал перевести Ветхий Завет на финский в полном объеме. Однако резкое оскудение материальных возможностей (как его собственных, так и епархии) не позволило ему осуществить свой замысел. Поэтому Агрикола, по-прежнему руководствуясь в первую очередь богослужебными и духовно-просветительными нуждами, должен был отобрать тексты Ветхого Завета, которые надлежало перевести прежде всего. Первые ветхозаветные переводы на финский вышли в 1551-1553 гг. Однако начавшаяся в 1554 г. война с Россией, непосредственно затронувшая восточные пределы Финляндии, потребовала мобилизации всех материальных ресурсов страны и фактически поставила крест на продолжении переводов из Ветхого Завета. В итоге Агриколе удалось издать три сборника переводов ветхозаветных текстов, к краткому рассмотрению которых мы теперь и перейдем (как и в случае с изданием финского перевода Нового Завета, финансирование этих книг опять легло на плечи Агриколы и его ближайших друзей из Турку, король же соблаговолил лишь проставить на экземплярах свои печать и герб, что должно было свидетельствовать об официальном характере издания и в какой-то мере способствовать реализации тиража).

В 1551 г. вышла Давидова Псалтирь (Dauidin Psaltari). Издавая ее, Агрикола исходил в первую очередь из практических потребностей: надлежало как можно скорее заменить латинскую Псалтирь на финскую, поскольку, как уже отмечалось выше, в Финляндии сохранилась традиция совершения литургических часов, во время которых читались псалмы. По этой причине основным адресатом финской Псалтири были священники: не случайно именно к ним обращено стихотворное предисловие, в котором рисуется образ идеального пастыря, напоминающий аналогичный портрет в предисловии к “Книге молитв” (см. ниже наш перевод); кроме того, именно священникам Агрикола адресовал специально составленный перечень языческих богов и духов, которым по-прежнему поклонялась немалая часть финского населения (об этом чуть ниже).

Вообще говоря, сохранение практики литургических часов свидетельствовало об известном консерватизме тогдашнего руководства не только финской, но и шведской церкви: если в свое время Олаус Петри возражал против их сохранения, то после его отставки возобладала более умеренная и терпимая к католическому наследию линия, представленная Лаурентиусом Петри и поддержанная верхушкой финского духовенства. “Давидова Псалтирь” Агриколы включает, в числе прочего, практические рекомендации священникам по совершению литургических часов.