Невзирая на королевскую немилость, Агрикола остался фактически наиболее влиятельным членом капитула Турку (хотя после смерти епископа Шютте в 1550 г. формально первым по рангу лицом в епархии стал капитульный декан Рагвалди). Именно Агрикола по-прежнему вел официальную переписку со Стокгольмом. В частности, он не оставлял усилий, чтобы по возможности оградить рядовое духовенство от произвола властей на местах.
В 1554 г. король предпринял радикальный шаг, распорядившись распустить кафедральный капитул Турку и разделить единую прежде епархию на две части – западную и восточную, с центрами в Турку и Выборге соответственно. При этом епископом Турку он все же предпочел сделать более опытного, хотя и чересчур независимого Агриколу, а не полностью лояльного Паавали Юстена, который был назначен епископом (правильнее сказать, используя терминологию того времени, “ординарием”) Выборгским, что было куда менее почетно, да к тому же и более хлопотно (см. ч. I, гл. 1, § 4.2.). Как не преминул заметить в своей “Хронике епископов финляндских” Юстен, Агрикола был сильно раздосадован разделением епархии и имел дерзость открыто заявить о том Густаву Вазе. Показательно, что король, помимо церемонии рукоположения глав двух новых финских епархий, потребовал от них присяги на верность себе, пригрозив репрессиями в случае, если они вздумают подражать примеру строптивого католического архиепископа Упсальского Браска, в свое время осмелившегося выразить несогласие с новой церковной линией властей и потому вынужденного отправиться в изгнание: надо полагать, это предостережение было адресовано прежде всего Микаэлю Агриколе. Однако последний, сделавшись епископом, не очень-то следовал монаршим наставлениям. За подробностями недолгой епископской деятельности Агриколы, продолжавшейся менее трех лет, мы отсылаем к соответствующему месту первой части нашей работы (гл. I, § 4.2.). Заметим, что его трения с королем, которому в 1555 г. из-за войны с Россией пришлось надолго задержаться в Финляндии, объясняются в первую очередь различием подходов к целям и методам осуществления Реформации: в отличие от Густава Вазы, Агриколе был ближе идеал евангелической церкви, пользовавшейся достаточной автономией и опиравшейся на традиционное епископальное устройство, хотя, безусловно, и заинтересованной в тесном сотрудничестве с монаршей властью. Показательно, что в “Книгу молитв”, составленную им еще в 1544 г., Агрикола включил традиционную молитву за епископа, заимствованную из средневекового служебника епархии Турку Missale Aboense; неслучайно также, что в предисловии к своему переводу Нового Завета (1548) он в самых почтительных выражениях говорит об истории епархии Турку и ее предстоятелях. Недовольство разделением епархии могло иметь у него еще и личную подоплеку, поскольку, как мы видели, в предыдущие годы деятельность Агриколы распространялась на всю территорию Финляндии, и, вероятно, ему трудно было свыкнуться с мыслью, что ряд районов, включая и родной ему Выборгский край, остались вне его юрисдикции.
В патриотических финских кругах в XIX- нач. XX вв., озабоченных поиском национальной идентичности и стремившихся дистанцироваться от России, под властью которой Финляндия тогда находилась, отношения Агриколы и Густава Вазы рисовались в гораздо более идиллических тонах. Наглядным свидетельством тому может служить фреска в кафедральном соборе Турку кисти известного финского живописца Р.В. Экмана «Микаэль Агрикола вручает финский перевод Библии Густаву Вазе» (1850-1854): Агрикола как предстоятель финской церкви изображен на ней в полном епископском облачении и выглядит чрезвычайно импозантно, внешность же короля буквально излучает милость – в свете изложенных выше фактов, а также учитывая то обстоятельство, что денег на финансирование финского перевода Нового Завета скупой монарх так и не выделил, подобная сцена может показаться курьезной.
Но, еще раз повторим, природная сдержанность и реализм финского реформатора уберегли его от открытой конфронтации со светской властью, тем более, что, как мы уже говорили, без поддержки последней усилия руководства епархии были бы серьезно затруднены (если вовсе не сведены к нулю). В эти годы новый лютеранский епископ Турку был серьезно озабочен укоренением евангелических начал в народе (тем более, что в ряде мест речь шла вообще о первичной евангелизации) и связанным с этим укреплением приходских структур. С самого начала своей деятельности на новом посту Агрикола особенно радел о том, чтобы рядовые священники четко осознавали отличие своего служения от традиционной практики католического духовенства. Об этом свидетельствует немало пассажей из его предисловий к книгам, изданным им в 1540 -1550-х гг.: по глубокому убеждению Агриколы, Реформация должна была начаться прежде всего с кардинальных перемен в мировоззрении и жизни самих священнослужителей (см. ниже текст предисловия к «Книге молитв»). Собственно говоря, в чем мы скоро убедимся, все книги Агриколы, изданные по-фински, предназначались в первую очередь для духовенства, поскольку их предполагалось использовать главным образом за богослужением и при составлении проповедей; именно по этой причине они изобилуют утилитарными сведениями из самых разных областей человеческой деятельности. В его глазах священник был одновременно проповедником, катехизатором и наставником, получившим подготовку в духе образовательной программы Меланхтона. Сохранилось множество высказываний Агриколы, рисующих, с одной стороны, идеальный образ священника - заботливого пастыря и убежденного сторонника Реформации, - а с другой, показывающих реальную картину состояния духовенства Финляндии, весьма далекую от чаемого идеала. Таким образом, в середине 1550-х гг. перед Микаэлем Агриколой открылось обширное поле деятельности, на котором он мог применить свои принципы, используя всю полноту вверенной ему епископской власти.
Однако служение интересам короны опять-таки помешало Агриколе осуществить задуманное на церковном поприще, причем на этот раз роковым для него образом: речь идет о посольстве в Москву к Ивану Грозному, куда он был отправлен вместе с архиепископом Упсальским Лаурентиусом Петри. На обратном пути Агрикола, который, по замечанию Юстена, крепким здоровьем никогда не отличался, тяжко занемог и скончался неподалеку от Выборга в апреле 1557 г., не дожив, по-видимому, и до пятидесятилетнего возраста. Похоронен он был в кафедральном соборе Выборга (могила до наших дней не сохранилась), в чем можно усмотреть волю Господа, пожелавшего упокоить его в родных краях.
Агрикола, обремененный множеством административных, преподавательских и литературных забот, женился довольно поздно на дочери богатого бюргера из Турку (его сестры также удачно вышли замуж, поэтому справедливо сказать, что Агрикола принадлежал к социальной верхушке Финляндии того периода). В 1550 г. у него родился сын Кристиан: растроганный отец (которому было уже около сорока лет, если не больше) посвятил ему свой перевод Псалтири, изданный в 1551 г.
Хотя Агриколе не суждено было воспитать и поставить на ноги своего сына, тот оказался достойным памяти славного родителя: окончив все ту же кафедральную школу Турку, где его наставником был ученик Агриколы, Эрик Хяркяпя, он отправился на учебу в Германию и стал там магистром, а по возвращении в родные края был назначен ректором кафедральной школы, в которой когда-то преподавал его отец. Позднее, когда Северная Эстония вошла в состав Шведского королевства, он был назначен епископом Таллинским и даже возведен в дворянское достоинство, оставленное за его потомками.
6. До сих пор речь шла преимущественно о тех сторонах деятельности Микаэля Агриколы, которые вытекали, так сказать, из логики обстоятельств и не зависели от его собственной воли. С другой стороны, перемены, совершавшиеся в эти годы, поставили церковь Финляндии перед необходимостью решать и сугубо религиозные проблемы, т.к. новые евангелические принципы требовали воплощения на практике. Это касалось, во-первых, перевода Священного Писания на финский язык - язык основной массы населения страны, и, во-вторых, разработки нового финского евангелического богослужения, отличного от традиционного католического.
