Таков был реальный социокультурный контекст, в котором приходилось действовать первым финским реформаторам: в сочетании с редкой заселенностью страны и слабыми внутренними коммуникациями всё это создавало немалые трудности и лишь способствовало консерватизму и осмотрительности с их стороны.
4. Реформация в Финляндии в 1550-е гг.
4.1. В середине XVI в. положение династии Ваза в Шведском королевстве упрочилось. Официальным наследником престола был провозглашен старший сын короля Эрик XIV, многими чертами отличавшийся от своего родителя, о чем мы будем говорить в следующем разделе. Как уже отмечалось, в названный период Густав Ваза выделил младшим сыновьям уделы, где они стали править по сути как феодальные князья. В числе прочего, в конце июня 1556 г. Густав Ваза объявил об учреждении герцогства Финляндского с центром в Турку, правителем которого сделался его любимый сын Иоанн (Юхан). В состав этого нового образования вошли юго-западные и южные районы страны - наиболее обжитые и развитые; кроме того, герцог Иоанн выступал фактическим представителем монарха и в остальных частях Финляндии. Предполагается, что король пошел на эту меру в интересах укрепления власти своей династии в отдаленной провинции, дворянство которой пользовалось гораздо большей самостоятельностью, нежели шведское; не последнюю роль играл здесь и внешнеполитический фактор, а именно, напряженность на границе с Россией, вылившаяся в войну 1555 - 1557 гг. (Renvall 1949, 314 s.). Общее положение в Финляндии в эти годы обострилось в связи с усилением налогового гнета и произволом местного дворянства, достигшим невиданных прежде размеров. С началом военных действий Густав Ваза прибыл в Финляндию и оставался там почти год - с августа 1555 г. по июль 1556 г.; свое пребывание монарх использовал, чтобы навести порядок в неотложных делах. В частности, секретарь Густава Вазы, Яакко Тейтти (Якоб Тейтт), уроженец Финляндии, провел специальное расследование злоупотреблений финского дворянства и составил для короля примечательный меморандум. На фигуре Яакко Тейтти стоит задержаться чуть подробнее, т.к. она показывает, что в Финляндии на свет появился новый социально-психологический тип, порожденный уже веком Реформации.
Младший брат упоминавшего выше Мартина Тейтта (Мартти Тейтти), он в 1540-е гг. учился в кафедральной школе Турку под началом Микаэля Агриколы (кстати, они были земляками, т.к. происходили из одного и того же прихода Перная в восточной части провинции Уусимаа), а затем на деньги капитула был направлен в Виттенбергский университет, который окончил в звании магистра. Однако, в отличие от того же Агриколы или своего брата, он отказался от церковной карьеры и предпочел поставить свои знания на службу короне (интерес к практической деятельности, вероятно, обнаружился у него еще до отъезда в Виттенберг, т.к. некоторое время Яакко Тейтти был экономом капитула). Яакко Тейтти с исключительной серьезностью и ответственностью подошел к исполнению щекотливого монаршего поручения, обнаружив при этом совершенную неподкупность, что восстановило против него знатные семейства Финляндии. По замечанию Вейо Мери, тон его меморандума с перечнем злоупотреблений финских дворян местами напоминает обличительную проповедь (Meri 1993, 97- 98 ss.). Можно предположить, что учеба у Микаэля Агриколы, а затем в центре протестантизма, Виттенберге, дала ему нечто большее, нежели просто образование: действительно, в его стараниях ощутим этический момент, связанный с идеей Лютера о мирской деятельности как о призвании христианина, обязанного добросовестно осуществлять Божии заповеди на любом месте, а не только в сугубо церковной сфере. Вполне вероятно, что Яакко Тейтти поступил на королевскую службу еще и потому, что взгляды государя на реформы и общественный статус церкви оказались ему более созвучны, нежели осмотрительность и консерватизм реформаторов из Турку. По крайней мере, явившись в родную епархию в качестве чиновника королевской канцелярии, он неукоснительно следовал официальной линии, отличавшейся прагматизмом и стремлением к ликвидации остатков церковной автономии.
В 1550-е гг. развернулась массовая крестьянская колонизация области Саво - обширных лесных районов, лежащих внутри Финляндии. Королевская власть была заинтересована в этом процессе и содействовала ему (формально еще сохранял действие Ореховецкий мирный договор 1323 г., по которому земли к северу от крепости Олавинлинна (Олавсборг) вплоть до северного побережья Ботнического залива входили в сферу русского влияния; на практике же финские переселенцы уже давно вышли за эту линию, что и объясняло стремление шведской королевской власти направить колонизационный поток в контролируемое русло). Для ослабленной церкви Финляндии данное явление породило дополнительные проблемы, поскольку возникла срочная необходимость в создании новых приходов в совершенно глухих местах, жители которых, переселенцы из других районов, отличались чрезвычайно буйным нравом и не блистали христианскими добродетелями и, с другой стороны, были лишены всякого почтения к особам духовного звания с их проповедями и обличениями пороков.
1550-е годы оказались отмечены определенным напряжением во взаимоотношениях Густава Вазы с финским духовенством. В принципе, как уже отмечалось в своем месте, та же тенденция проявилась и в Швеции: “Густав Ваза в своей религиозной политике постоянно наталкивался на особую, независимую линию церкви. После того как было покончено с папским влиянием и король узурпировал право назначения на ключевые церковные должности, система управления церковью, скопированная с немецких образцов, казалось, должна была утвердиться и в Швеции. Тем не менее, шведские иерархи, руководствуясь интересами самой церкви и не порывая с традицией …, постепенно выработали евангелическое представление о церковном устройстве, в основу которого была положена идея исторической преемственности епископской власти” (Parvio 1968-1969, 61 s.). Нет сомнения, что подобная позиция раздражала самовластного короля, стремившегося ослабить и разрушить институт епископства как таковой. В Финляндии это непосредственно выразилось в том, что после смерти Мартина Шютте в 1550 г. король вплоть до середины 1554 г. отказывался утверждать нового епископа Турку. В эти годы управление церковными делами Финляндии осуществлял значительно поредевший кафедральный капитул, в состав которого входили декан Рагвалди, ректор школы Юстен, главный настоятель Турку Юхансон и наконец, Агрикола, имевший звание капитульного каноника, но фактически являвшийся наиболее влиятельной фигурой епархии. Все члены капитула имели пребенды, сохранения которых Агрикола добился от короля в 1548 г. Во время визитационных поездок Агрикола и Кнут Юхансон должны были, помимо всего прочего, улаживать вопросы самого прозаического свойства, возникавшие во взаимоотношениях новой церкви с государственной властью на местах: к примеру, недовольство епархиальных властей вызвало распоряжение о том, что пробсты должны были представлять отчеты о расходовании церковной десятины непосредственно в Стокгольм, в обход епархиального центра; также вызывало возмущение введение дополнительного налога на священников в обмен на освобождение от воинского постоя. Причина такой реакции ясна: как и прежде, церковные власти Финляндии стремились по возможности смягчить государственный гнет во имя сохранения жизнеспособность церковного организма, перед которым стояли новые задачи.
Помимо текущих административных вопросов, усилия главного церковного деятеля Финляндии этих лет, Микаэля Агриколы, были сконцентрированы на дальнейшем переводе Священного Писания: вслед за Новым Заветом он принялся за тексты Ветхого Завета (подробно об этом см. в очерке об Агриколе во второй части книги). За те четыре года, пока епархия Турку формально оставалась без своего главы, обострился вопрос о назначении новых священников. В отсутствие епископа кандидаты в священники отправлялись в Стокгольм, чтобы там получать церковное посвящение и приход в Финляндии. Это, естественно, вызывало недовольство главных лиц епархии Турку, поскольку явным образом ущемляло их полномочия, у приходских же священников создавалось ощущение, что служат они в первую очередь государю.
