По возвращении Эрика Соролайнена в Финляндию время явно начало работать на него: с одной стороны, архиепископ Упсальский категорически не соглашался на назначение нового церковного главы Финляндии, а с другой, в самой Финляндии нарастало сочувствие опальному епископу, чье поведение в недавних драматических событиях получило, наконец-то, более позитивную оценку. Это особенно проявилось на ландтаге, состоявшемся в Турку в январе 1602 года, где произошло примирение Карла с представителями сословий Финляндии: неожиданно для правителя присутствовавшие обратились к нему с просьбой вернуть Эрика Соролайнена на епископскую кафедру. В конце концов Карл, заинтересованный в поддержке финских подданных в виду возобновления войны на восточных и южных рубежах королевства, счел за благо уступить, и епископ Эрик вернулся к своим обязанностям. В отношениях правителя и епископа произошло некоторое потепление, поскольку в октябре 1602 года Карл назначил епископа Турку председателем специально учрежденного комитета по полному переводу Библии на финский язык, причем в своем указе назвал Эрика Соролайнена “всеми уважаемым, ученейшим мужем” (Paarma 1980, 440 s.). С созданием Библейского комитета жизнь Эрика Соролайнена, а с ним и всей вверенной ему церкви окончательно вернулась в нормальное русло. В целом можно заключить, что из драматических событий 1590-х гг. лютеранская церковь Финляндии вышла с меньшими потерями в сравнении с дворянством или крестьянством, что в немалой степени было заслугой ее предстоятеля.
7. Десятилетие, последовавшее за описанными выше событиями (до 1611 г., когда скончался Карл, сделавшийся, наконец, королем под именем Карла IX), было отмечено постепенной нормализацией церковно-религиозной жизни Финляндии. В соответствующем месте I части (глава 2, § 6.2.) мы говорили о происшедшей в эти годы трансформации функций кафедрального капитула Турку и о появлении там новых людей, усвоивших последние веяния в немецком лютеранстве. Указанные изменения функций капитула способствовали, помимо прочего, усилению личной власти епископа. С членами капитула Эрик Соролайнен, вероятно, находился в добрых отношениях, включая Грегориуса Тейтта, хотя тот сохранил благосклонность короля: по крайней мере, ничего не известно о каких-либо разногласиях или трениях между епископом и Тейттом. Вероятно, в эти годы епископ особенно сблизился с ректором кафедральной школы Маркусом Хельсингиусом, фактически превратившимся в главного епархиального эксперта по теологическим проблемам. С благословения и при материальной поддержке Эрика Соролайнена в 1603 г. тот издал антикальвинистский трактат, что само по себе примечательно: невзирая на недавние гонения со стороны правителя королевства, епископ Турку по-прежнему не скрывал своего отрицательного отношения к союзу с кальвинистами; антикальвинистская позиция, занятая им на Упсальском соборе 1593 г., отнюдь не была чисто конъюнктурным ходом, но выражала его собственные убеждения. С другой стороны, общение с Хельсингиусом, получившим образование в центре новой лютеранской ортодоксии, Виттенберге, вероятно, помогло немолодому уже епископу усвоить ряд новых идей и проникнуться духом “чистого учения”, хотя по своему складу он все же остался человеком старой формации, сохранившим верность гуманистическому, меланхтоновскому подходу к проповеди Слова Божиего. Сочинения, созданные им в 1610-е гг. (см. ниже), демонстрируют обе эти тенденции, что станет примечательной особенностью подхода Эрика Соролайнена к религиозно-церковным проблемам на исходе его жизненного пути. В эти годы пастырская деятельность Эрика Соролайнена получила выражение, с одной стороны, в многочисленных епископских поездках практически по всей территории Финляндии (что в условиях того времени было делом далеко не простым), а с другой - в регулярно проводившихся епархиальных собраниях (о них см. часть I, гл.2, § 6.7). Особую заботу епископ Турку проявлял о том, чтобы на местах было поставлено обучение грамоте и, таким образом, как можно большее количество народа смогло самостоятельно познакомиться со Словом Божиим и катехизисом: недаром в предисловии к своей Постилле (см. ниже наш перевод) он упоминает о букварях, рассылаемых на места, и не исключает возможности чтения своего труда мирянами также и в домашних условиях.
Что касается взаимоотношений епископа Эрика с Карлом IX, то и в первое десятилетие XVII в. они сохраняли довольно натянутый характер. Выше говорилось об антикальвинистской позиции Эрика Соролайнена, что, естественно, не могло расположить к нему короля (в 1604 г. в Швеции разразилась острая полемика между Карлом и архиепископом Упсальским Олаусом Мартини: последний отверг предложенное Карлом толкование евхаристии, опиравшееся на позднего Меланхтона и весьма близкое к кальвинистскому; в шведской церкви все еще сильны были позиции “старомеланхтонизма”, оказавшего сильное влияние и на епископа Турку, который полностью разделял позицию своих шведских собратьев - Salminen 1970, 125 s.). По-видимому, подозрительный Карл так и не смог до конца изменить своего отношения к финскому епископу. Особенно оно ухудшилось после того, как в 1606 году стало известно, что единственный сын Эрика Соролайнена, называемый в источниках Ericus Erici junior, перешел в католичество в Германии (как мы помним, еще в 1600 г. он отправился туда учиться на деньги отца).
Эрику Соролайнену пришлось испытать горькое разочарование в своем единственном отпрыске и даже претерпеть из-за него неприятности: получая от отца содержание, приличествовавшее, скорее, человеку знатного происхождения, Эрик Младший не испытывал большого влечения к протестантской теологии; напротив, попав в Европу, он увлекся той внешней эффектностью и блеском, что были характерны для посттридентского католицизма. Сменив конфессию, сын финского епископа, незамедлительно причисленный правителем Швеции к изменникам, не мог и помышлять о возвращении на родину и потому перебрался в Варшаву, ко двору Сигизмунда III. После этого он оказался в Риме, где учился в Collegium Germanicum, правда, не совсем прилежно: сохранилась характеристика, данная ему инспектором, который назвал его homo vanus et levis, “человеком тщеславным и легкомысленным” (Kouri 1979, 173 s.). Кстати сказать, именно Эрику Соролайнену Младшему мы обязаны упоминавшейся в начале этого очерка легендой о происхождении их рода от некоего трансильванского дворянина: в одном из писем к отцу он ссылается именно на эту версию. Не исключено, что драматические события последнего десятилетия XVI века, происшедшие в Финляндии, отбили у Эрика Младшего всякое желание становиться лютеранским пастором, ведь в таком случае ему пришлось бы осуществлять свое служение в условиях грубого давления королевской власти, столь немилостивой ко всем, кто хоть в чем-то отступал от официальной линии. Судьба его собственного отца, претерпевшего гонения со стороны своенравного монарха, наглядно демонстрировала ему все тяготы и опасности этого пути.
В 1606 г. Эрику Соролайнену, пользовавшемуся благоволением королевы, все же удалось успокоить подозрительность Карла. Однако спустя пять лет, во второй половине 1611 года, король снова решил взяться за епископа Турку, выдвинув против него обвинение в тайном сговоре с Сигизмундом и повторив свои старые измышления о “папистской закваске”, которую якобы бы носил в себе Эрик Соролайнен. Дело дошло до того, что Карл IХ уже заготовил приказ об аресте финского епископа, специально для того вызванного в Стокгольм, и лишь скоропостижная смерть монарха в конце 1611 г. помешала исполнению этого решения.
В конце десятилетия, о котором здесь идет речь, Эрик Соролайнен, лишившийся жены в 1605 г., женился во второй раз, причем, заметим, его молодая супруга происходила из старинного шведского дворянского рода. Епископ Турку принял родовой герб своей второй жены и благодаря этому получил возможность пользоваться доходами с полученных ею в приданое шведских имений: данное обстоятельство, как нам кажется, проливает дополнительный свет на личность Эрика Соролайнена, отнюдь не чуждавшегося мирских благ и искавшего сближения с высшей знатью королевства.
