— Если ты сделал это, ты еще больший дурак, чем я думал. Зачем тебе нужна другая женщина, когда у тебя есть Элизабет? Это выше моего понимания.

— А тебе не приходило в голову, что Элизабет, возможно, не нуждается в моем внимании? — с трудом выдавил из себя Остин.

Роберт недоверчиво усмехнулся:

— Так вот в чем дело? Ты думаешь, что не нужен Элизабет? Боже милостивый, да ты идиот или рехнулся! Эта женщина обожает тебя. Это и слепому видно.

— Ты ошибаешься.

В глазах Роберта появилась тревога.

— Остин, мне невыносимо видеть, как ты обеими руками отталкиваешь от себя свое счастье.

— Твое беспокойство принято к сведению. Все, разговор окончен. — Видя, что Роберт собирается спорить, Остин добавил:

— Закончен навсегда. Понятно?

Обидевшийся Роберт разочарованно вздохнул:

— Да.

— Хорошо. Я не могу просить тебя уехать прямо сейчас, но я рассчитываю, что ты и все семейство, которое ты привез сюда, уедете завтра до обеда. А пока займи их чем-нибудь, чтобы они не попадались мне на глаза.

С этими словами Остин вышел из комнаты, едва сдержав сильное желание громко хлопнуть дверью.

Она была здесь. В его доме.

Он не хотел, чтобы она была здесь. Он не хотел ее видеть.

Боже, помоги продержаться подальше от нее еще двадцать четыре часа!

День близился к концу. Остин стоял в своем личном кабинете, глядя в окно невидящими глазами. Раздался стук в дверь. Он сжал кулаки: если это она…

Он не стал думать об этом дальше.

— Войдите.

В комнату вошла Каролина:

— Можно с тобой поговорить?

Он постарался улыбнуться ей:

— Конечно. Садись, пожалуйста.

— Я лучше постою.

Остин поднял брови, услышав в ее тоне воинственные нотки.

— Ладно, о чем ты хочешь поговорить со мной?

Сложив перед собой руки, Каролина набрала в легкие побольше воздуха.

— Начну с того, что я питаю к тебе как своему брату глубочайшее уважение и любовь.

Усталая улыбка мелькнула на губах Остина.

— Спасибо, Каролина. Я…

— Ты набитый дурак.

Улыбка исчезла с его лица.

— Что ты сказала?

— Разве ты не слышал? Я сказала, что ты…

— Я слышал.

— Прекрасно. А хочешь услышать, почему ты набитый дурак?

— Не особенно, но уверен, ты все равно это скажешь.

— Да, скажу. Я имею в виду ситуацию с Элизабет.

Он стиснул зубы. Ситуацию? Синие глаза блеснули, и она сказала:

— Не притворяйся, что не понимаешь, о чем я говорю. Что ты ей сделал?

— Почему ты думаешь, что я ей что-то сделал?

— Она страдает.

— Значит, все решили сообщить мне об этом. Каролина испытующе взглянула на Остина:

— Мне непонятно это ледяное равнодушие. Я думала, вы двое так подходите друг другу, но сейчас она несчастна, а ты бродишь вокруг, как медведь с занозой в лапе. Я никогда не видела, чтобы ты обращался с женщиной, даже с самой надоедливой женщиной, иначе как с уважением. И в то же время ты обращаешься со своей женой так, словно ее не существует.

«Ее не существует. Женщины, которую я полюбил, в действительности не существует».

— Остин. — Протянув руку, она прижала ее к его щеке, и гнев в ее глазах уступил место глубокой нежности. — Ты не можешь допустить, чтобы это продолжалось. Я ясно вижу, что у тебя к ней глубокое чувство, и у нее к тебе тоже. Пожалуйста, загляни в свое сердце и найди выход из положения, в котором вы с Элизабет оказались. Сейчас. Пока еще не поздно. Я хочу, чтобы ты был счастлив, а боль в твоих глазах говорит мне, что ты страдаешь. Но я знаю, ты был счастлив. Благодаря Элизабет.

Ее трогательные слова проникли в его сердце и сжали его словно тисками. Да, он был счастлив. Очень недолго. Но счастье создавала иллюзия. И он не хотел вмешательства в свою жизнь, ни Роберта, ни Каролины. Они не знали всех обстоятельств, и будь он проклят, если скажет им или кому-либо еще, что его жена желает расторгнуть их брак. По крайней мере до тех пор, пока это не станет совершенно неизбежным. Если окажется, что Элизабет беременна, им придется как-то сохранять их брак.

В дверь постучали.

— Войдите.

Вошла мать:

— Я помешала?

— Ничуть. — Остин многозначительно посмотрел на дверь. — Каролина как раз уходит.

— Прекрасно. Каролина, нас ждет карета, мы едем кататься в парк. Я присоединюсь к тебе через минуту. Мне надо поговорить с Остином.

Каролина тихонько затворила за собой дверь. Остин прислонился к столу и посмотрел на мать:

— Ты тоже пришла оскорблять меня?

— Оскорблять? — Она удивленно раскрыла глаза.

— Мои родные брат и сестра нашли возможным назвать меня глупцом, идиотом и, что мне больше всего понравилось, набитым дураком.

— Я понимаю.

— Я рад, что хотя бы моя мать выше оскорблений.

— Естественно. Разумеется, я не опущусь так низко. Хотя и я могла бы поддаться искушению назвать тебя безмозглым болваном. Но я предпочитаю сказать тебе, что мне больно видеть, как ты и Элизабет несчастны. — Она сжала его руку в своих ладонях. — Могу я хоть чем-нибудь помочь?

Черт побери, он предпочел бы оскорбления этой нежной, ласковой заботе!

— Я прекрасно себя чувствую, матушка.

— Нет, не прекрасно, — ответила она тоном, не допускающим возражений. — Я поняла, что что-то не так, когда ты столь неожиданно отослал Элизабет в Уэсли-Мэнор. Горе бедной девочки так очевидно. Как и твое. Я еще никогда не видела тебя таким расстроенным и раздраженным. Мы с твоим отцом пережили немало размолвок, когда мы только что…

— Это не размолвка, матушка.

Остин не хотел, чтобы это прозвучало очень резко. Прежде чем что-либо сказать, мать пристально посмотрела на него.

— Я понимаю. Могу только сказать, что вместе с большой любовью приходят и другие сильные чувства. Страстная любовь вызывает страстную борьбу. У нас с твоим отцом было и то и другое. — Она печально улыбнулась.

Сердце Остина наполнилось сочувствием, и он сжал ее руку. Внезапная смерть отца была невосполнимой потерей для всей семьи, но особенно для матери.

— Она твоя жена, Остин. На всю оставшуюся жизнь. Ради себя самого и ради нее постарайся разобраться со всеми трудностями, стоящими перед вами, и сделай свой брак счастливым. Не позволяй гордости встать на твоем пути.

— Ты говоришь так, как будто считаешь, что я виноват в том, что в нашей супружеской жизни возникли проблемы.

— Я этого не говорила. Но ты опытный и светский человек, а она нет. Элизабет будет совершать ошибки — серьезные и не очень, пока не завоюет прочное положение в том мире, в котором оказалась. Будь терпелив с ней. И с собой. — Она с нежностью погладила его руку. — Она именно та женщина, которая тебе нужна.

— Серьезно? Неужели это говорит та самая мать, которая высказывала опасения, когда ее сын решил жениться на американке?

— Не могу отрицать, что сначала у меня были некоторые сомнения, но за последние три недели, проведенные с ней, я успела хорошо узнать свою невестку. Это милая, умная женщина, у нее задатки настоящей герцогини. И она тебя любит. И я подозреваю, ты отвечаешь ей тем же.

Ласково улыбнувшись Остину, она вышла из комнаты. Он посмотрел на закрывшуюся дверь и с облегчением вздохнул. Похоже, семья решила свести его с ума. Надо бежать отсюда. Немедленно.

Но, сделав всего лишь шаг, он вспомнил слова матери: «Она тебя любит. И я подозреваю, ты отвечаешь ей тем же». Боль, гнев и глубокая печаль заставили его опустить плечи. Мать, Каролина, Роберт — никто из них не знает правды, они все ошибаются, говоря о чувствах Элизабет. Ей удалось обмануть в его семье всех.

Со стоном он вцепился себе в волосы. Да, черт побери, он ее любит!

Но с какой радостью он отдал бы все, что имеет, за то, чтобы избавиться от этого чувства!

На следующий день в десять часов утра Остин вошел в свой кабинет и остановился в досаде, застав там Майлса, расположившегося в глубоком кресле. Черт, если Майлс намерен начать с того, чем вчера закончила разговоры его семья, Остин готов влепить ему пощечину.