— Милочка, ни на минуту не сомневайся, что Брэдфорд безумно влюблен. Не будь он влюблен, из него и клещами нельзя бы было вытянуть предложение. А как только мужчина влюбился, он словно рыба на крючке.

— Простите?

— Ты поймала на крючок самую крупную рыбу во всей Англии, дорогая. Он уже очарован тобой. И все, что от тебя требуется, — это вытащить рыбу на берег.

Немыслимое сравнение Остина с рыбой рассмешило Элизабет.

— И как мне это сделать?

— Оставаясь самой собой, удивительной и необыкновенной. И поддерживать его интерес сама-понимаешь-где. — И тетушка выразительно заиграла бровями.

Господи, неужели тетя Джоанна собирается обсуждать анатомическое строение Остина?

— Гм… боюсь, я не очень хорошо знаю, где это сама-понимаешь-где…

Тетя Джоанна подалась вперед, и Элизабет еле увернулась от павлиньего пера.

— В спальне, — понизив голос, ответила она, к великому облегчению Элизабет. — Если ты сумеешь сделать своего мужа счастливым в спальне, его увлечение перерастет в любовь. У меня это прекрасно получилось с моим дорогим Пенброуком. Твой дядя оставался верен мне до конца своих дней. Имея теплую супружескую постель, муж не станет искать любви на стороне. — Щеки Элизабет пылали, но тетушка продолжала:

— Раз уж твоей матери (упокой Господи ее душу) здесь нет, я расскажу тебе обо всем, о чем она, как я думаю, рассказала бы тебе сама. Скажи мне, дорогая: знаешь ли ты, откуда берутся дети?

Элизабет с трудом удержалась от смеха: у тетушки был уж очень серьезный вид — она была просто переполнена решимостью выполнить свой долг.

— Тетя Джоанна, я дочь врача и выросла среди животных. Я прекрасно знаю функции человеческого тела.

— Прекрасно. Тогда ты знаешь все, что тебе нужно знать.

— Знаю?

— Да. — Она потрепала Элизабет по щеке. — Не забудь то, что я тебе сказала, и у тебя все будет великолепно.

Элизабет удивленно смотрела на нее, стараясь вспомнить, о чем же тетя Джоанна только что рассказывала.

— И если у тебя есть еще вопросы, — сказала тетушка, — спрашивай, не стесняйся. Буду рада тебе помочь. — С этими словами она встала и перебросила боа через плечо. — Пойдем, дорогая. Пора идти вниз. Я хочу сесть так, чтобы хорошо видеть леди Дигби и весь ее лошадиноликий выводок, когда Брэдфорд объявит о вашей помолвке. Понимаю, что это мелочно с моей стороны, но ведь не каждый день племянницы ловят самых завидных женихов Англии.

Элизабет подумала, что никогда прежде ей не приходилось наблюдать такое разнообразие выражений на лицах людей, какое она увидела в гостиной перед обедом, когда было объявлено о помолвке. Каролина и тетя Джоанна сияли. Мать Остина величественно улыбалась, а Роберт забавно ухмылялся и подмигивал. Лица гостей выражали самые разные чувства — от удивления до непонимания, а у леди Дигби был такой вид, словно она проглотила муху. Дочери Дигби выглядели так, будто они все вместе впились зубами в один и тот же кислый лимон. Однако как только удивление прошло, гости столпились вокруг нее и Остина, поздравляя их.

Обед проходил торжественно: все поднимали бокалы и пили за здоровье будущих жениха и невесты. Некоторые гости, намеревавшиеся уехать рано утром следующего дня, поспешно меняли свои планы, чтобы остаться в Брэдфорд-Холле и присутствовать на свадебной церемонии.

Элизабет заметила, что девицы Дигби уже переключили свое внимание на других неженатых джентльменов. Она скрыла улыбку, когда увидела Роберта между двумя девицами Дигби — те соперничали друг с другом, стараясь завладеть его вниманием. Роберт поймал взгляд сидевшей напротив Элизабет и закатил глаза к потолку. Чтобы как-то скрыть смех, ей пришлось кашлянуть в ладонь.

Однако по мере продолжения обеда ее веселое настроение угасало. Она со всевозрастающим смущением чувствовала, что все собравшиеся за этим богато накрытым столом не спускают с нее глаз. Некоторые из гостей делали это не так явно, как другие, но она испытывала тяжесть взглядов двух десятков глаз, оглядывающих ее. Оценивающих ее.

Если раньше Элизабет была объектом насмешек, то теперь она видела, что за ней наблюдают. С любопытством. И хотя она чувствовала скептицизм, скрывавшийся за некоторыми улыбками, никто, как и предсказывал Остин, не произнес ни одного недоброго слова. Джентльмен, сидевший рядом с ней, вместо того чтобы разговаривать — как обычно — с другими, сегодня ловил каждое ее слово, как будто изо рта ее падали драгоценные камни. Пенелопа и Пруденс, которые до этого дня не обменялись с ней и десятком слов, теперь изо всех сил старались вовлечь ее в свой разговор о моде. К счастью, в основном говорили они сами.

Пока сидевший рядом джентльмен нудно рассказывал о последней охоте на лис, Элизабет взглянула в ту сторону, где во главе стола сидел Остин. Он как раз поднял бокал, собираясь выпить, но в этот момент их взгляды встретились. И замерли.

Элизабет смотрела на него — его рука остановилась, не донеся бокала до губ, он отвечал ей пристальным взглядом. От его взгляда ей стало жарко и захотелось, словно веером, обмахнуться полотняной салфеткой. Он смотрел на нее с такой мрачной настойчивостью, что, казалось, видел ее насквозь, и она ощутила беспокойство.

С трудом она заставила себя повернуться к своим соседям по столу, но ее кожа продолжала гореть от огненного взгляда Остина.

Когда обед закончился, дамы удалились в гостиную пить кофе. Элизабет тотчас же оказалась в окружении полдюжины щебечущих женщин.

— Конечно, вы должны заехать к нам при первой же возможности, моя дорогая, — протолкавшись к Элизабет, сказала леди Дигби. Элизабет не успела и рта раскрыть, как леди Дигби заявила:

— По правде говоря, я хотела бы устроить обед в вашу честь. — Она повернулась к дочерям:

— Было бы мило, правда, девочки?

— Очень мило, мама, — хором ответили девицы. С решительным видом леди Дигби по-хозяйски взяла Элизабет под руку:

— Пойдемте, дорогая. Давайте присядем и обсудим наши планы.

Густой мужской голос остановил ее.

— Если не возражаете, леди Дигби, — мягко произнес Остин, — мне надо поговорить с моей невестой.

Леди Дигби с явной неохотой выпустила руку Элизабет.

— Мы как раз собирались обсудить мои планы устроить обед в ее честь.

— В самом деле? Вероятно, вам следует обговорить это с моей матерью и леди Пенброук. Они будут помогать Элизабет выполнять светские обязанности в течение нескольких месяцев, пока она не освоится со своим новым положением.

— Конечно. Пойдемте; девочки. — Леди Дигби двинулась вперед, как корабль под раздутыми парусами, за ее кормой следовала флотилия из ее чад.

Остин улыбнулся Элизабет:

— Похоже, требовалось вас спасти.

— Думаю, что да, хотя не уверена, что ваша матушка и моя тетя поблагодарят вас за это.

Он отмахнулся:

— Моя мать — мастерица в таких делах. Она сумеет осадить леди Дигби столь ловким маневром, что я пришел бы от него в ужас, если бы не восхищался им. — Он посмотрел на Элизабет. — Вы чем-то расстроены. Вас огорчили чьи-то слова?

— Нет. Но боюсь, я несколько… ошеломлена.

Он предложил ей руку:

— Тогда пойдемте со мной.

Ей даже в голову не пришло отказаться. Стараясь не показывать своей радости, она взяла его под руку, и они вышли из комнаты.

— Куда мы идем?

Он удивленно поднял бровь:

— А это имеет значение?

— Никакого, — без колебаний ответила она. — Я рада сбежать от всех этих людей, разглядывающих меня.

Остин почувствовал, как она вздрогнула. В продолжение всего обеда он наблюдал, как безукоризненно она вела себя перед лицом неожиданной популярности. Она неизменно вежлива была с людьми, которые еще недавно посмеивались над ней, любезна с теми, кто раньше не замечал ее, и улыбалась всем, кто обижал ее.

Он гордился ею.

Когда они подошли к его кабинету, Остин распахнул дверь. В камине потрескивали дрова, и огонь мягким светом заливал комнату. Закрыв за собой дверь, он прислонился к ней и взглянул на Элизабет. Она стояла посреди комнаты, сложив перед собой руки, и никогда еще не казалась ему такой красивой. Нежность переполняла его, и еще было непреодолимое желание — нет, потребность — поцеловать ее. Но прежде чем он успел сдвинуться с места, она сказала: