За окном в дальней стене коридора чернела ночь. Три белесые головы выглянули из-за поворота к лестнице. Незваные гости наткнулись взглядами на сидящего Красоткина, чернявую наложницу, трех высоких самураев и не менее высокую воительницу, онна-бугэйся с золотыми жгутами, – и юркнули обратно. Шорох их сандалий по полу постепенно затих.

Красоткин скрипнул зубами. Семиклассники. Ждут, когда мы уйдем, чтобы пройти в свои комнаты. А где же Амурова?

Котенок наконец выблевался и тяжело дышал. Полканов обхватил ладонью маленькую нижнюю челюсть пленника и снова раскрыл пасть звереныша. Подсобный забросил склизкий кусок хлеба в короткий пищевод пленника. Нить натянулась.

Лина уперла ладони в бедра и смотрела на Риду не отрываясь.

Надоело!

Сергей отклонился от острых грудок.

Надоел ревнующий взгляд этой ненормальной. Девочка не может хотеть другую девочку – без тыкалки ничего не выйдет.

Апостолова-сан, что, этого не знает?! Чем она будет тыкаться в Риду? Острием катаны?

Кхе-кхе-кхе. Надоел кашель этого котенка! Когда он уже выблюет пищевод и издохнет?

Надоело ждать. Надоело сидеть в грязном пыльном коридоре. Надоело терпеть жар внизу живота. Жар, что скоро войдет в рыжую чаровницу!

– Прекрати, – сказал Сергей. Руки Риды отпустили волосы Красоткина. Девочка отошла в сторону. Оябун свесил ноги с тюфяка и просунул идеальные ступни в вымытые сандалии.

–Пичук-сан, как наши встали?

Подсобный тянул нить. Котенок снова кашлял. Кхе-кхе. Пичук оторвался от игры и повернулся к оябуну.

– Комнаты всех слуг Гардеробщика стерегутся нами, – сказал восьмиклассник.

– Глеб Лютин-сан и тот узкоглазый… как его… – Красоткин похлопал по панцирю на бедре, – …Султанов-сан и прочие дайме Гардеробщика зашли в комнаты?

Дайме, сильнейшие воины, костяк клана, его панцирь. Убить дайме Охотникова – и их клан треснет, распадется.

– Все дайме Гардеробщика сидят в комнатах. Сэме тоже должны. В ближнем крыле четверо наших стерегут комнаты Лютина-сан, Султанова-сан и еще двух дайме. В левом крыле напротив – двух дайме и четырех сэме, – Пичук задумался и пересчитал на пальцах,– или пятерых сэме.

– Плевать, – бросил Красоткин, – сэме – слабаки. Если кто-то из них выживет и пойдет завтра на уроки, вечером мы неплохо поиграем.

Охота на сэме, слабых воинов, станет игрой позабавнее, чем ниточка.

Пичук кивнул.

– В левом крыле пять наших следят за комнатами, – сказал он и хихикнул. – Только Лютин и его дайме откроют двери и выйдут в коридор – утром на перекличку или раньше к писельникам, плевать – больше двух шагов им не сделать.

Сергей улыбнулся. Всего два шага в мире иллюзий, затем слуги Гардеробщика застучат сандалиями по брусчатке Истинного пути. Вслед за своим оябуном.

Хлебный катышек снова качался на ниточке из стороны в сторону. Котенка выворачивало наизнанку. Кхе-кхе. Где же пропадает Амурова-сан?

– Что с новеньким? – спросил Сергей – С убийцей Гардеробщика? Амурова может пойти к нему?

– Тимур Ященко-сан сторожит холл на первом, – сказал Пичук, – он пойдет следом за Амуровой по лестнице. Если рыжая свернет, Ященко-сан схватит ее и за волосы притащит сюда.

– За волосы, – нахмурился Красоткин. Он представил: семь этажей волоком – и вместо чудных медных кудрей на маленькой голове остаются лишь блестящие взлысины. Рваные клоки волос. Розовые плеши. Сергей испугался. – Только из-за волос рыжая мне и нужна! Пусть лучше Ященко-сан волочит Амурову-сан за ногу. Ничего, если девчонка захромает. Только не за волосы!

– Уверен, Ященко-сан сообразит, – вкрадчиво сказал Пичук.

Лина подошла к Риде. Белые руки без ногтей на мизинцах опустились на тонкую спину наложницы.

Пичук потер ладонью подбородок.

– Оябун, все пройдет чисто, как и в первый раз, – сказал восьмиклассник.

Руки Лины гладили черные колечки Ридиных волос. Сергей смотрел на Лину и видел ее нагой и связанной, ободранной и избитой. Какой она была полгода назад. Первый раз был именно с остатками клана Апостоловой. После того как «демоны» клана Они убили почти всех ее одноклассников.

Тогда Сергей добил клан Рубак и пленил Лину. Провел с ней ночь страсти. Ночь стонов и криков.

Подсобный вытянул нитку из нутра котенка. Котенок тут же опустил морду и поник, черно-серое тельце слабо дернулось.

– Подыхает, что ли? – сказал Полканов и перевернул котенка мордой к себе. Полосатая когтистая лапка резко ударила по широкой руке. Полканов вскрикнул, взмахнул руками, котенка кинуло на пол, и зверь тут же оттолкнулся спиной от бетона, кувыркнулся в воздухе, рванулся вперед, вперед и вперед по коридору, за угол, вперед, прочь от мучителей.

С другой стороны коридора выбежал Тимур Ященко, встал перед Красоткиным и низко поклонился, держась за колени. Ученик запыхался, с разбитой губы капала кровь.

– Амурова-сан… Она… – Ященко набрал воздуха в грудь и быстро сказал: – Она в комнате Сингенина-сан. У новичка.

– Что? – Красоткин с ревом вскочил с тюфяка и толкнул грудью опущенную голову Тимура. Прибежавший ученик отлетел к стене и чуть не упал. Сергей схватил рукоять катаны. Жар внутри требовал свободы.

– Прости, Красоткин-сан, – говорил Ященко, краснея, – Амурова-сан будто знала, что я караулю ее. Едва наложница вошла в общежитие, сразу метнулась вверх по лестнице. На восьмой этаж. Я отстал.

– Демон! – вскричал, брызгая кровью, Полканов и кинулся следом за котенком.

– Полканов-сан! – окрик оябуна заставил дайме застыть на месте, – ты и Ященко-сан живо на восьмой этаж – караульте новичка. Высунется из комнаты – прирежьте.

Полканов быстро развернулся, кивнул Красоткину и побежал за Ященко. На грязном полу за учеником оставалась дорожка из красных капель.

– Подсобный-сан – отведи Видждан-сан в ее комнату. Затем – сразу сюда.

Оябун повернулся к Пичук и Апостоловой. Ровные стриженые брови Сергея изогнулись, как ломаные черты иероглифа.

– Нужно решить, что делать, – сказал Сергей. – Этот раз выходит совсем не таким чистым, как первый.

Уголки губ Лины слегка поднялись.

Мяу… Тихое, жалобное. Один раз. На грани слуха.

Андрей замедлил шаг, прислушался. И помотал головой. Показалось. Здесь не могло быть живых кошек – слишком мало раздали порций в обед. Любую пробегавшую по школе кошку поймали и съели бы. Как и мышь или крысу.

Андрей поднимался по лестнице внутри громады общежития. В поле зрения ученика помещалась вся шахта, включая пройденные лестничные пролеты внизу.

Волк молчал. После того как Андрей изувечил ноги тому наглецу на кендо, волк словно насытился. Конечно, на время.

Наглецу повезло. Что шел урок. Что они дрались на деревянных мечах. Что Андрею больше не нужны были выговоры директора.

Памятка бусидо. Долг чести перед именем. Постулат четвертый: «Ученик не допустит плохо отзываться о его чести, навыке владения мечом и успехах в учебе».

И не даст обзываться. Это я-то слабак? А кто просто смотрел, как его ноги дробят? От слабака и трусихи слышу!

Памятка бусидо. Долг чести перед именем. Постулат пятый: «Ученик не успокоится до тех пор, пока не сведет все счеты и не устранит оскорбление или пятно на имени, или поражение».

Сломанные ноги – более чем достойная оплата. Пусть теперь обзывается в зеркало на кушетке в медпункте.

По монолитным стенам забарабанило эхо топота множества легких ног впереди. Пятиклассники неслись на последние этажи, чтобы закрыться, затаиться, спрятаться в своих маленьких комнатах, пытаясь пережить еще одну ночь. Утром они опять будут спускаться в холл, через все восемь этажей старших классов. Большие пчелы-убийцы опять будут жалить маленьких.

Андрей стал подниматься медленней, чтобы не наткнуться на маленьких пчел.

Перед глазами всплыло строгое лицо Амиды Сугияма-сенсей, с черными раскосыми глазами и острой бородкой. Сенсей, что это был за урок? Чему меня учили?