«Зомби, оборотни, вампиры, дед бабай…

Зачем выдумывать монстров, когда мы сами их рожаем?»

Сошин-сенсей, глава медицинского персонала

Кодзилькинской школы Катаны

Монстр громко тарахтел и мчался в рассвет, когда восьмиклассник Михеевской школы Катаны проснулся внутри огромного брюха.

Иногда черные круглые лапы монстра подпрыгивали на ухабах, тогда его квадратное туловище резко дергалось вверх, монотонный рев менялся, и железный зверь глухо ухал. Восьмиклассника швыряло тряской, костлявое тело в черной одежде каталось по металлическому дну темной утробы. После трех прыжков монстра восьмиклассник остался стоять на коленях. Он ждал и не боялся.

Истинный Путь ученика школы Катаны – это смерть.

Только когда ученик школы Катаны достойно умрет, он докажет чистоту умыслов и искренность намерений. Бывает, ученики сами обрывают свои жизни. Достойно умереть легко. Нужен лишь меч.

Худая спина восьмиклассника вжалась в угол между двумя твердыми стенками брюха. Мозолистые ладони уперлись в вибрировавший пол. Тонкий луч дневного света проникал в щель между закрытыми дверями, маленький светло-серый кружок выхватывал из темноты растрепанный черный хвостик на макушке ученика. Взгляд синих глаз опустился на измятое черное кимоно и красное шелковое оби. Когда ученика усыпили уколом и заперли в брюхе монстра, его катану с ножнами забрали.

Восьмиклассник не мог достойно умереть.

Снаружи по бокам монстра хлестали ветви голых деревьев. Грохот металла отдавался в ушах восьмиклассника, голову разрезала боль острее лезвия катаны после заточки. Тра-та-та-та. Ветви стучали яростно и часто, как вчерашние очереди свинцовых плевков.

Тра-та-та-та. Длинные дудки черных плевалок сверкают быстрыми всполохами огня в окна Михеевской школы. Горячие свинцовые плевки летят быстро и неотвратимо, стекла звонко лопаются и разлетаются прозрачными брызгами. Тра-та-та-та. Тела одноклассников смешно дергаются, извиваются, кто-то кричит, кто-то плачет, кто-то шипит, затем все оседают на пол, валятся друг на друга и больше не двигаются. Лишь красные узоры разукрашивают черные кимоно и хакама.

Ученики школы Катаны выбирают смерть, когда в их чести сомневаются. Так они доказывают миру свою безупречность. Но если честь твоя не опорочена, выбор смерти преждевременен. Даже если сильно хочется сбежать.

Монстр резко подпрыгнул на очередном ухабе. Восьмиклассника подбросило вверх и вправо, лохматая голова дернулась и впечаталась виском в стену. В глазах потемнело, и в этой черноте закачались цветные качели.

Пять лет назад. Цветные качели раскачиваются в центре круглого дворика. Ярко-оранжевые сидушки стремительно летят вверх, в голубое небо с облаками в форме кудрявых детских головок, пока цепи из маленьких звеньев не натягиваются, затем сидушки несутся обратно к рамам качелей, затем – мимо, снова в небо с облаками.

Летний воздух наполняется нежными цветочными запахами, исходящими от розовых, голубых, желтых, сиреневых клумб за оградой дворика. Маленький восьмиклассник еще не носит кимоно. Пухленький и маленький, намного меньше, чем сейчас, мальчик крепко держится за цепи качелей и поддает ногами каждый раз, когда они возвращаются к земле. Вот качели взлетели достаточно высоко, и маленький восьмиклассник прыгает вперед к золотисто-желтой скамейке. Шлеп. И не долетает до скамейки. И падает на траву. Кругом собираются дети и все вместе поднимают маленького восьмиклассника, пухленькие ручки стряхивают с него сор, маленькие лица смеются. И маленький восьмиклассник тоже смеется. Ни у кого из детей нет катаны.

Ученик снова забился в угол брюха и потер ушибленный висок. Острый подбородок прижался к груди, тощие руки охватили голову, прикрывая от новых ударов о твердые стенки.

Ученик школы Катаны всегда видит цель и идет к ней, несмотря ни на что, пока смерть не заберет его. Даже если его цель – просто еще раз увидеть оранжевые качели.

Монстр резко остановился и заглох. Снаружи заскрежетало. Обе двери в противоположной стенке монстрового брюха раскрылись. Внутрь железной утробы ворвался серый свет пасмурного октябрьского дня, загнал темноту в углы и уколол глаза восьмиклассника. Ученик заморгал.

На улице стройный человек в сиреневом кимоно учителя и теплой накидке приветливо помахал рукой.

Восьмиклассник встал и выпрыгнул из брюха монстра на расколотый асфальт. Боль в виске прошла, словно вытекла через уколы света в глазах.

Учитель молча смотрел на него. Восьмиклассник поклонился в пояс.

– Сейчас день, сенсей, – приветствовал он учителя, – Сингенин Андрей внимает вам.

Учитель кивнул, вежливая улыбка осветила молодое щетинистое лицо с живыми голубыми глазами.

– Мы ждали тебя, Сингенин-кун, – весело сказал учитель, – сегодня удивительный день! До тебя в Кодзилькинскую школу Катаны никогда не переводили учеников из других школ Катаны. Нам оказали большую честь! Вдобавок ты будешь единственным нашим учащимся, который побывал за стеной школы.

Скулы Андрея Сингенина слегка порозовели.

– Сенсей, меня заперли в брюхе монстра, всю дорогу я ничего не видел, – сказал Андрей и пристыженно опустил голову.

– Конечно, ведь ты ученик и тебе нечего делать во внешнем мире до выпуска, – улыбнулся учитель. – Меня зовут Зенин, я проведу тебя к нашему завучу Буглаку-сенсею.

От уснувшего монстра учитель повел Андрея по асфальтовой дороге к дымчатым прямоугольникам зданий. Высоко над их головами черные мазки перелетных птиц неслись сквозь плотные пласты мутного неба навстречу девятиэтажной бетонной громаде. Перед самой громадой птицы вдруг бросались в стороны, с клекотом наталкиваясь друг на друга, и беспорядочно огибали здание. Зенин указал рукой на громаду с сотнями окон. Учитель сказал: «Общежитие учеников».

У подножия здания лежала широкая площадь, асфальт на ней мелко потрескался, словно покрылся нитями густой паутины. В центре площади высилась стойка с повисшим флагом. «Здесь проходят утренние построения учеников», – сказал Зенин, когда он и Андрей прошли мимо стойки. Учитель добавил, что ровно в семь тридцать утра ученики строятся рядами, проводят перекличку и кричат лозунг школы. Каждое утро ученики кричат: «Жизнь – ничто, правое дело – все».

По площади пронесся холодный ветер, ледяной порыв насквозь продрал тонкое кимоно Андрея. Не переставая улыбаться, Зенин спрятал шею и подбородок в воротник накидки. Клекот птиц стал громче, кусок бело-черной ткани с резким хлопком вытянулся на ветру. На белоснежном полотне развернулся густой черный круг. Колодец в пустыне.

Площадь рвано обрывалась у широкого крыльца низкого здания – слепка из трех облезлых корпусов. Старшая школа. Сразу за ней тянулась сетка забора с тремя рядами колючей проволоки, на столбах ограды через каждые десять локтей тускло блестели круглые стекляшки гляделок. На той стороне серела начальная школа – точная копия старшей, широкие кирпичные бараки торчали из зарослей. Зенин сказал, что за забором служат ученики с первого по четвертый класс.

– Ученикам старшей школы, – серьезно произнес молодой учитель, – запрещается пересекать забор.

– Но, – учитель мягко улыбнулся, – старшеклассники могут звать малышей в гости.

Забор тянулся вдоль заросшего травой двора, пока не терялся в полынном поле и роще клена и вишни. А далее стальное небо держали остроконечные вышки, охранявшие стену, что ограждала территорию школы от внешнего мира.

Андрей, пока учитель вел его к крыльцу школы, смотрел на кусок серой стены в просвете далеких зарослей. «На переменах на улице довольно шумно»,– сказал Зенин.

Сейчас во дворах обеих школ господствовала мертвая тишина. Не было ни души. Шли уроки.

Хилые кустарники спрятали стену школы под широкими окнами первого этажа. За окнами шел урок. Ученики в серых кимоно парами сидели за партами, выпрямив худые спины. Мечи стояли на полу у входа в класс. Больше десятка катан и два коротких вакидзаси в деревянных ножнах. Прямые рукояти с резиновой обтяжкой под одинаковым углом упирались в стену.