«Плевать на тоску, на высокие чувства…» Плевать на тоску, на высокие чувства, К чему теребить незажившую рану? В душе, как в бадье перевернутой, – пусто, Бредовые мысли сплетаются спьяну… Плевать! Пусть больнее вдвойне от того, что Вино еще больше тоску нагоняет! Оно не обманет, как женщина-кошка, И если пьянит – то без лжи опьяняет. Плевать на раздумья о сильных эмоциях! Они как болезни – нудны и заразны, И надо умение «старого лоцмана», Чтоб не заблудиться в их многообразии! Потери, утраты, напасти и беды — Как много их было, нежданных и жданных. Казалось, всего один шаг до победы И… В ад оступаешься, вместо Нирваны… Залить! Затопить! Задушить! Уничтожить! Проклятое сердце, тебе еще мало?! Так лучше совсем уж не бейся! О, Боже… Каким я был прежде… И что со мной стало… «Я тебя ненавижу за то, что люблю тебя…» Я тебя ненавижу за то, что люблю тебя, И себя ненавижу за то, что люблю тебя. То что живо осталось во мне – все в вине топлю. Я весь мир ненавижу за то, что тебя люблю. Мысли полубезумные я отгоняю прочь В эту лунную-лунную, в эту проклятую ночь. Ты ведь мне не нужна, и тебе ведь не нужен я, Но скажи, почему? Почему я люблю тебя? Я готов сам себя наизнанку перевернуть, Чтобы в памяти все постирать, позабыть, зачеркнуть. Не хочу о тебе даже думать, но вот беда — Ты как призрак со мною повсюду, везде, всегда. Редко вижу тебя наяву, но ты снишься мне, И глаза твои серые ласковы в каждом сне. Я уже не живу, а как будто все время сплю… Я и жизнь ненавижу за то, что тебя люблю. Семицветье С вершины пьяного разгула Упав в похмелья злую тьму, Как в беспросветную тюрьму, Душа беспечная уснула… Ей снился сон в семи цветах: На фоне зелени похмелья Желтела маленькая келья В огромных розовых кустах… Там на коричневой кровати, Среди малиновых ковров Разнообразнейших тонов, Лежала фея в белом платье… Из синевы небесных глаз Лились воды чистейшей слезы. Вокруг благоухали розы И тихо музыка лилась… Но вдруг… Как гром средь бела дня — Прервался сон, такой короткий… И снова в магазин за водкой Послали бедного меня. Песня опьянённого весной сердца
Эх, к учебе душа не лежит, Не могу никак сосредоточиться. Ах, как медленно время бежит, И сбежать до безумия хочется. Лучше ветер шальной в голове, Чем учеба насильная… Лучше свет фонарей в синеве, Чем настольная лампа синяя. Не могу над расчетом корпеть, Все равно все усилья напрасные, Но могу целый день я смотреть Лишь в глаза твои, как небо, ясные. Лучше пусть солнце гаснет совсем, Все равно днем одни неприятности. Если я до пяти не поем — Некролог мой подвергнут гласности. По ночам я заснуть не могу, А на лекциях сны вижу сладкие, И выходит все так потому, Что у нас отношенья не гладкие. Неужели никак не поймешь Ты мое состояние?! Если завтра опять не придешь — Заучусь до потери сознания! «Все тревоги и мечты…» Все тревоги и мечты — это ты… Грусть моя и боль моя — это я… Два цветка у стен тюрьмы — это мы… Неудача иль беда — ерунда! Островок средь пустоты — это ты. Капитан без корабля — это я. Два огня на фоне тьмы — это мы… Плод бессонных грез моих — этот стих. «Московский октябрь стоит за окошком…» Московский октябрь стоит за окошком… Асфальты под желтым ковром листопада. Немного обидно и даже досадно, Что кончилось лето, сентябрь и «Картошка». Порою гуляя, промерзнув до дрожи, Глядишь с неприязнью на серые лужи. А воспоминанья ночами тревожат Согретую солнцем бродячую душу… Утратив с тоски полноту восприятья, Взираешь на город – пейзаж удручает, — Как ветер оранжево-желтые платья В осеннем экстазе с деревьев срывает… «Как-то все странно, как-то все ново…» Как-то все странно, как-то все ново, То, что со мною теперь происходит: Милое, глупое, доброе слово Каждое утро мне в мысли приходит. И с удивленьем друзья замечают, Что в забытьи я шепчу тихо что-то, И что улыбка с лица не сползает Весь божий день, пока длится работа. Словно со сна смутно все понимаю, Кружится мир в полупризрачной дымке… И… на лету поцелуем срываю С губ нерастаявшие снежинки. Глупое сердце снова забилось. Снова тебе непокой так приятен? Что же случилось? Как получилось? Ты ведь для этого стар уж, приятель! |
