«Краденое счастье горько…» Краденое счастье горько, А свое найти так трудно, Как в большом стогу иголку — Безнадежно, долго, нудно… Краденого счастья мало: Раз украв – желаешь больше, А свое бездонным стало б, Но оно и стоит столь же. Краденое счастье слабо, Беззащитно и нелепо. А свое сильнее как бы, Но, как правило, и слепо. Краденое счастье злое И кончается печально… А свое и дольше вдвое, Но внезапно и случайно. «Сорок лет минуло… Мирное небо…» Сорок лет минуло… Мирное небо — И над Москвой, и над всею страной. Словно кошмар, словно страшную небыль Коротко мы именуем войной. Время жестокое не позабылось, Много в душе незалеченных ран. Сколько же их, как осколков, вместилось В слове коротком одном – «ветеран». Вас, знавших цену секунды в атаке, Вас, ощутивших бессмертия миг, Вас, защищавших планету от мрака, Все человечество благодарит! Сердце мое никогда не забудет Встреченных мною хороших людей. Счастья вам, добрые, милые люди, Радости, света и новых идей! Письмо Уже не годы, а десятилетия Летят, летят, как «Стрелы» в Ленинград. Мы, провожая молча вехи эти, Глядим, как в окна поезда, назад Без сожаленья. Только легкой грусти Слегка коснется глаз немая тень. Читая письма, головы опустим И вспомним каждый наш счастливый день. Пусть реже встречи, письма реже, реже… Но все равно вдали не забывай: Ты здесь, ты рядом, ты любим, как прежде. Ты здесь, ты в сердце… И не унывай! В парк не ушли последние трамваи, И не звонят в Москве колокола… Прости, что с Днем рожденья поздравляя, Сама прийти сегодня не смогла… За что? Ты помнишь… самый дивный из садов, Где мы очнулись и себя не зная Отведали невиданных плодов, За что и были изгнаны из рая? Садовник знал, – иль только делал вид, Иль верил, – что грешить мы не умеем, А сторож в том саду знал толк в любви, За что и прозван был лукавым змеем. Когда звенит в ушах невинный смех, Последующий грешный путь неведом… Но коль любовь и есть тягчайший грех, За что тогда все остальные беды? Ни вечность, ни обещанный покой Не удержали трепетные руки. И было нам так сладко и легко — За что теперь обречены на муки. Но в волнах океана бытия Хватило мига, чтобы убедиться: Соломинкой была любовь твоя… За что пришлось обоим поплатиться. Тебе хотелось снова в райский сад, А мир жесток к ошибкам и утратам… Мы вместе не нашли пути назад — За что и одиночество в расплату. Теперь со мною – лунная Лиллит. Душа ее немного согревает Оставшимся подобием любви. За что ей послан я – она не знает. Мы вынуждены каждый день скрывать В душе следы обиды и досады. А райский сад манит к себе опять… За что? Зачем? Кому все это надо? «Проросший злак тянул побеги к небу…» Проросший злак тянул побеги к небу. Проползший червь побеги быстро съел. Птах прочирикал… Был червяк – и нету! Но до гнезда тот птах не долетел… Не зря его зверь хищный караулил. А шкура зверя – шуба для ловца… Ловец попался (слишком много жулил) — И так вся жизнь. Охота без конца… Питаясь сытно будьте осторожны, Ведь варианты всякие возможны. Откровение Живешь всю жизнь пища и трепеща ты В грязи из сплетен, дрязг и суеты. И твой последний самый, «дом досчатый» Зароют в грязь такие же, как ты… Напоследок В этом сердце больше нет любви И того, что связано с тобою. В ранах и запекшейся крови Бьётся тихо, но без перебоев. В этом теле больше нет души… Всё сгорело и запепелилось, И покрылось желтой коркой лжи… Веселись! Ты своего добилась. Я ещё из памяти не стер Тех, кто мог с ума сойдя от скуки, От чужой любви зажечь костер И погреть испачканные руки. В этом мире больше нет огня. От чужой беды добра не ищут. Ты была со мной, но без меня. Так пируй теперь на пепелище! «Тропой судьбы идя пешком…» Тропой судьбы идя пешком, Мы ждем, надеемся и верим, Что счастье с денежным мешком Для нас свои откроет двери. Упрямо чашу жизни пьем, Себя в хмелю надежды губим, Но любим тех, с кем не живем, Живя не с теми, кого любим. |
