— Привет.

— Это очень сильный поступок, Джи, — без лишних вступлений сказала она, усаживаясь рядом и осторожно беря парня за руку, ободряюще сжимая его ладонь.

— Ты не видела его? — хрипло спросил Джерард.

— Кого?

— Майки.

— Майки? Нет, прости. Он не пришел пожелать удачи?

Джи медленно кивнул, жалобно глядя на Линдси.

— Не переживай, — девушка слабо улыбнулась. — Время еще есть. Он еще придет, я уверена.

— Спасибо… — прошептал молодой человек, невольно сжимая ее тонкие пальцы.

— Тебе страшно?

— Тебе тоже было страшно там, на Жатве, — немного раздраженно бросил парень.

— Да, было. Каждый раз страшно.

— Линдси Баллато призналась, что чего-то боится?

Девушка хмыкнула.

— Обычно я не говорю людям об этом. Во-первых, это никому не интересно, а во-вторых, ко мне не цепляются, считая, что я толстокожая.

— И зачем ты говоришь это мне?

— Чтобы ты понял, что бояться — нормально. Но старайся не подавать виду, что у тебя поджилки трясутся от всего происходящего. Зарабатывай репутацию с самого начала. Обычно профи обращают внимание на тех, кто-либо дрожит от любых шорохов, как осиновый лист, либо, наоборот, ведет себя слишком резко. У остальных есть шанс выжить.

— Уроки выживания?

— Поверь, ментор скажет тебе то же самое, — сказала Линдси и замолчала, внимательно глядя на парня. Тот, поймав ее взгляд, моргнул и уставился в стену, а вскоре появился миротвоец, и девушка, поднявшись на ноги, скрылась за дверью, напоследок пожелав: — Удачи, Джерард.

Как только она ушла, Джи вымученно закрыл глаза. Поначалу он все надеялся, что произойдет чудо и в дверях появится Майки, но чем больше времени проходило, тем зыбче становилась вера в это, и потому, когда в комнату вновь постучали, парень был уже готов встать с дивана и последовать за миротворцем, но из-за двери показалась виноватая физиономия младшего брата.

— Господи, Майки! Ты так меня напугал! — Джерард бросился к младшему брату, крепко прижимая его к себе. — Где ты… — Джи вдруг осекся, заметив, что Майкос держит в руке пресловутую деревянную доску. — Ты снова?! Тебе мало было?! — закричал он, тряхнув брата за плечи и обреченно возвращаясь к дивану. — Боже… Собственный брат… И что, что она сказала тебе?! — парень заметно злился. Да что там злился, он был готов рвать и метать — мало того, что Джи испытал сегодня сильнейший стресс, так еще Майки даже не пытался скрыть, что вместо того, чтобы сразу же прийти в Дом Правосудия, первым делом побежал спрашивать совета у призрака. — Ну, что ты молчишь?! — кипятился юноша. — Я умру, да?! Умру?! Что она сказала?!

Майкос, бледный и испуганный, стоял перед старшим братом, нервно кусая губы, а по щекам его текли слезы.

— Я… Я не знаю, Джи, она молчит… Впервые она не говорит вообще ничего, что я мог бы разобрать. Так раньше не было, поверь мне! И не кричи, я прошу тебя, не кричи, пожалуйста… Джерард, мне очень страшно! Что будет, если ты… ты…

Сердце задрожало в груди Джерарда, в носу защипало. Майки казался таким несчастным, беспомощным и потерянным, что Уэй-старший сам был готов расплакаться от жалости к нему.

— Иди сюда… — прошептал он, и Майкос послушно сел рядышком, всем телом прижимаясь к старшему брату.

— Ты же веришь, что она ничего не сказала мне? Веришь? Я спросил, умрешь ли ты, а она только показывала какие-то буквы… «Ф», «Р», «Б» и «Х»… Я не понимаю, что это значит, прости…

— Майкос, я так люблю тебя! Ты, конечно, ужасно противный и назойливый младший братец, но я не представляю, что я буду без тебя делать…

— Мне тоже будет тебя не хватать… Особенно, если ты…

— Ну-ну… Тише, Майки, тише. Все будет хорошо.

— Надеюсь, — Майкос шмыгнул носом.

— Обещай больше не говорить с бабушкой. И мой призрак тоже не беспокой по пустякам, — Джи криво усмехнулся, пытаясь обратить все в шутку.

— Я не буду, — на полном серьезе проговорил Уэй-младший, протягивая Джерарду уиджу. — Хочешь, забери ее. Бабушка правда дает полезные советы… Раньше давала.

— Она ко мне не приходит, — Джи вспомнил, как однажды пытался устроить спиритический сеанс, отказываясь верить на слово младшему брату. В тот раз ничего не произошло.

— Это потому, что ты не веришь. И сердишься на нее. Достаточно будет подумать о ней с любовью и искренне попросить помощи — и она придет. Возьми, прошу.

Джи машинально принял из рук брата доску уиджа.

— А как же ты?..

— Ведь ты мне запрещаешь… Я не буду больше.

— Майки… Ох… Ты же понимаешь, что я не смогу отправиться с ней на арену?

— Если что, ты можешь сделать ее и сам. А на арену возьмешь указатель. В качестве талисмана. Мне будет приятно, если он у тебя будет, Джи. Пожалуйста…

Джерард кивнул и крепко обнял Майкоса.

— С таким талисманом я точно выберусь оттуда, — едва слышно проговорил он.

В комнату бесцеремонно зашел миротворец и, показывая на часы, объявил:

— Время вышло!

Джи в последний раз взъерошил волосы брата и позволил ему уйти, вдогонку крикнув:

— Не забудь сказать маме, где ты потерял очки прошлой ночью!

========== IV ==========

Неброские часы с бежевым циферблатом, затаившиеся под самым потолком, мерно отбивали ритм, считая секунды до отправки в Капитолий, до начала Игр и… До гибели. Джерард уже почти смирился с фактом своей смерти — какая разница? Рано или поздно, он все равно умрет. Вопрос лишь в том, где и при каких обстоятельствах. Тик-так. Тик-так. Мгновения звонко отскакивают от стрелок. Тик-так. Совсем скоро, хотя сейчас кажется, что время застыло. Но теперь оно почти не имеет значения.

«Интересно, — подумалось Джи, — что сейчас делают мои родные? Верят ли они, что я вернусь?»

Нет, разумеется нет! Слишком много сильных трибутов, тренировавшихся всю свою жизнь, чтобы одержать победу. Простому неудачнику из среднего дистрикта их не обойти. Тик-так. На миг перед глазами парня возник образ матери, разочарованно качающей головой — так она делала всегда, когда старший сын не оправдывал ее ожиданий — то есть, происходило это весьма часто. Какая глупость — суетиться ради чего-то, когда знаешь, что все равно исчезнешь, а потомки даже и не вспомнят, кем ты был.

— Мама, мы все попадем в Ад, — тихо сказал он, — мама, мы все попадем в Ад.

Часы согласно отбивали ритм, будто подначивая Джерарда. На столе неизвестно зачем лежал лист бумаги — хорошей плотной бумаги, которую изготавливают для Капитолия. Повинуясь внезапному порыву, Джи взял карандаш и принялся спешно нацарапывать строки: «…мама, мы все умрем. Мама, мы все умрем. Прекрати задавать вопросы, я ненавижу, когда ты плачешь. Мама, мы все умрем».

Пылинки кружились в воздухе, освещенные лучами летнего солнца; на подоконник, приветливо чирикнув, села какая-то птаха и удивленно склонила головку набок, наблюдая за странным темноволосым юношей, в исступлении бормочущем строки, смысл которых был понятен ему одному.

— Мама, ты должна была вырастить дочь! — надрывно шептал Джерард, раздирая бумагу стержнем. — Или это я должен был быть лучшим сыном.

Вскоре места на листе почти не осталось, и Джи пытался уместить слова, рождавшиеся в его голове, на крошечном участке свободного пространства. Пальцы отказывались держать карандаш, а руки дрожали. «…на самом деле, это довольно приятно — за исключением отвратительного запаха. Мама, мы все попадем в Ад.»

За дверью послышались шаги: миротворец, призванный проводить трибутов в автомобиль, уже стоявший на площади. Тик-так. Тик-так. Времени — всего ничего. Он уже почти здесь… Три, два, один… Дверь распахнулась, и мужчина в форме, грубо схватив Джерарда за руку, поволок его вон из комнаты. Словно в агонии, Джи бессознательно вскрикнул «Мама!» — будто призывая на помощь, но все, разумеется, безрезультатно.

Дверь закрылась, а на полу комнаты так и остался лежать смятый лист бумаги, исписанный мелким неровным почерком Джерарда Уэя. Тик-так. Тик-так. Часы продолжали равнодушно отбивать свой ритм, и так будет целую вечность, пока весь этот мир не полетит прямиком в Преисподнюю.