Джерард вздрогнул; внутри словно что-то лопнуло, конечности сковало нечто горячее и пульсирующее. Случилось то, чего он боялся последние три года. Майки, его маленький Майки медленно, но уверенно шел к сцене. Ненавистный сопровождающий из Капитолия помог четырнадцатилетнему парнишке подняться, и Джи увидел откровенный ужас, плещущийся в глазах брата.

Неужели эта чертова доска уиджа говорит правду? Или это судьба так жестоко подшутила над пареньком, наивно верящим в то, что говорит с покойной бабушкой? Джи напрочь отказывался верить в это, а Майкос смотрел прямо на брата и сверлил того взглядом, словно говоря: «Вот видишь, а ты не хотел меня слушать».

— Может быть, есть добровольцы?

Вопрос прозвучал из уст Алекса несколько безнадежно — мужчина уже собирался завершать церемонию, но соблюдать правила было необходимо. Джерард же, снова и снова прокручивая в голове свою клятву в том, что младший брат не отправится на Игры, хотел и не мог сказать, что желает участвовать вместо Майкоса. Горло словно сковала тяжелая цепь, не давая голосу прорваться наружу; было страшно, очень страшно, но парень был обязан спасти Майкла. Рука поднялась как-то сама собой, будто Джи был марионеткой, управляемой невидимым кукловодом. Несколько юношей, стоявших рядом, расступились. Кто-то засмеялся, крикнул что-то обидное, но парню было плевать. Он на ватных ногах брел к сцене, не слыша ничего вокруг себя.

Алекс Лиддел, никак не ожидавший подобного, глупо хихикал, потирая ладошки. Как только первый за последние десять лет доброволец, изможденно глядя на младшего брата, взобрался на подмостки, капитолиец взвизгнул:

— Ах, как это прекрасно! У нас есть молодой человек, желающий испытать удачу на Голодных Играх! Назови нам свое имя!

— Джерард… Уэй… — выдавил парень, рассеянно смотря перед собой. Он еще не до конца осознавал происходящее — понимал только, что своим поступком спас братишку от гибели.

— Замечательно! Вы, видимо, братики? Что ж, Майкл, ты можешь вернуться на свое место, но не горюй: может, тебе повезет принять участие в Играх через годик-другой! А мы приветствуем наших трибутов — Элизабет Вериго и Джареда Уэя!

— Джерарда, — безразлично поправил парень.

— Что? — не понял Алекс.

— Я Джерард, — повторил молодой человек, сглатывая.

— Прошу прощения! — защебетал капитолиец, взвизгивая через слово. — Наши трибуты — Элизабет Вериго и Джерард Уэй!

Кажется, Алекс энергично захлопал в ладоши, ожидая ответной реакции от толпы, но Джи уже не замечал ничего вокруг — его внимание поглотил маленький Майки, который, волчонком взглянув на старшего брата, уходил со сцены, ведомый двумя миротворцами. В какой-то момент Джерард вновь обратил внимание на Линдси — та стояла словно в полуобморочном состоянии, никак не реагируя на происходящее, лишь тихо шевелила губами. Что она хотела сказать? Или она все еще благодарила Провидение за то, что ее не выбрали? Кто знает — в подобном состоянии сейчас находилась добрая половина толпы.

«Я должен был это сделать», — одними губами произнес Джи, чтобы убедить себя в том, что поступает правильно, а не так, как это выходит у него обычно. Рушить чьи-то планы, мешаться, путаться под ногами, отвлекать от важных дел — настоящий талант Джерарда, и окружающие имели обыкновение обращать внимание именно на эту черту. То, как он поет или какие скетчи появляются в его потрепанном альбоме, удивительные истории, рождавшиеся в его воображении — все это ровным счетом никого не интересовало, даже, пожалуй, собственных родителей. Вон, кстати, и они — пришли с завода только к самой церемонии, чтобы удостовериться, что их сыновья явились и ушли домой живыми и здоровыми. А потом — снова за работу. Их хорошо натаскали. Они выглядели разочарованными — родители понимали, что всем их планам на жизнь старшего ребенка теперь конец. Оба мечтали о прилежном сыне-механике, который заведет жену, парочку детей, построит хороший дом и будет тихо-мирно гнуть спину во благо столицы. Ха, как бы не так! Впрочем, теперь они точно не получат желаемого, проиграет Джи или выиграет (что маловероятно) — жизнь прежней не станет. Разве что возложить весь груз ответственности на Майкоса — зря что ли Джерард вызвался вместо него?

— …Эй, молодой человек! — тряхнул его за плечо Алекс, выдергивая из пучины мыслей. — Пожмите руки, я говорю!

Лиза стояла, хмуро притопывая крошечной ножкой в не слишком дорогой, но максимально вычурной обуви. Ей надоело ожидание. Кажется, Джерард выпал из реальности довольно надолго.

Рассеянно кивнув, Уэй протянул руку девушке-напарнице. Та, раздраженно бормоча что-то, не без неприязни коснулась его ладони своими ухоженными пальчиками — словно она никогда и не работала вовсе. Джи постарался как можно скорее свести это рукопожатие к логическому завершению и поспешно убрал руку.

— Прекрасно! — завопил так, будто это было самым радостным событием в его жизни, сопровождающий. — А теперь вам пора в Дом Правосудия — прощаться с близкими, а затем прекрасный капитолийской экспресс мигом умчит вас прямиком в столицу! — от этого восторженного говора у Джерарда начинала болеть голова. — Счастливых вам Голодных Игр, и пусть удача всегда будет с вами!

И двери за двумя очередными трибутами гулко захлопнулись.

***

Джи сидел в просторной светлой комнате Дома Правосудия в ожидании родных — они должны были прийти попрощаться, но пока никого не было. Парень, нервно ерзая на непривычно мягком диване, скусывал до крови многочисленные заусенцы на пальцах и пытался свыкнуться с мыслью, что ему придется участвовать в Играх и, скорее всего, умереть. Молодой человек трезво оценивал свои шансы и понимал, что тягаться с ребятами-профи ему просто бессмысленно.

«Интересно, изменится ли здесь что-нибудь с моей смертью? — думал Джерард, старательно обкусывая ноготь на большом пальце правой руки. — Господи, на кого я оставляю Майки?! Он же почти все время проводил со мной!..»

Скрипнула дверь, и в комнату заглянула мать. Джи с надеждой посмотрел на нее, будто бы женщина могла забрать его отсюда, но та лишь, виновато поджав губы, вошла внутрь; за ней показался и отец.

— Где Майки?! — выпалил Джерард, подаваясь вперед. Ответом стала напряженная тишина, и парень срывающимся голосом повторил: — Где он?!

Мать потупила взор, а отец, чуть замявшись, проговорил:

— Джи… Майкос, он… Наверное, он расстроился из-за Жатвы, и…

— Что? Что «и»?! Где мой брат?! — Джерард почти кричал, надрывая голосовые связки.

— Милый, мы точно не знаем, — попыталась успокоить его мама, — но Майкл убежал сразу, как только вас увели в Дом Правосудия.

Юношу словно ледяной водой окатили. По телу пробежала дрожь, и Джи севшим голосом обреченно пробормотал:

— Ясно…

Это все, что он сказал за то время, пока родители находились с ним. Они пытались как-то расшевелить сына, отец что-то говорил, а мама все порывалась обнять Джерарда, но тот шарахался от нее, будто от прокаженной. Наконец, в комнате появился миротвоец и попросил мистера и миссис Уэй покинуть помещение — мол, время истекло. Пожелав сыну удачи, родители ушли — возможно, навсегда, но это казалось Джерарду мелочью теперь, когда Майкос даже не пришел сказать ему «Прощай». На глаза невольно навернулись слезы. Вот, значит, как? Выходит, он не нужен и младшему брату, единственному горячо любимому существу на этой планете? Но как же… Как же так могло быть? Ведь они всегда, с самого детства были неразлучны… Разве такое можно вот так просто забыть? Наплевать на все, что они пережили, на все их вечера с гитарой на Луговине…

Нет, Майки не мог так поступить. Джи думал, может, братишка разозлился на него за то, что он вызвался на его место? Парень помнил, как яро он ненавидел бабушку, когда та только умерла — так может, теперь Майкос испытывает то же самое? Но ведь Джерард еще живой! Нельзя хоронить живого! Даже в собственных мыслях. Даже если это твой старший брат.

Дверь снова скрипнула, и Джи с надеждой посмотрел на вошедшего, ожидая увидеть братишку, но это была всего лишь Линдси Баллато. Возможно, в любой другой момент парень бы обрадовался ее визиту, но не теперь. И все же он едва слышно буркнул: