— …я не смог убить её, — опустил он глаза, — Это было бы слишком жестоко.

— Жестоко? — над ухом раздался, впервые за долгое время, низкий голос Боба. — Ты думаешь, оставить её истекать кровью было менее жестоко?

Это было странно. Боб не был разговорчивым парнем, с чего это он вдруг стал делиться с ребятами своими гуманистическими рассуждениями? Джерарду иногда казалось, что Седьмой — единственный в их четвёрке, способный расправиться с союзниками, дойди они все до финала. С чего ему жалеть незнакомую девицу, быть может, профи? Но парень не сказал больше ни слова, и Джи закончил свой рассказ. Фрэнк, разумеется, восхитился и заявил, что у Уэя есть реальный шанс вернуться к брату.

— Но ведь если я вернусь к брату, ты умрёшь, — с грустной полуулыбкой ответил он.

Нет, он не хотел причинить Фрэнки боль — да у кого вообще могла возникнуть мысль обидеть этого мальчика, в котором так и кипела жизнь? Это был даже не Майки. Тот постоянно был погружён в свои мысли, и порой Джерарду казалось, что младший брат знает намного больше него, а вот Айеро был беззащитен в своей простоте, хоть и хорохорился, подобно маленькому сычику, что совсем недавно взирал на Уэя из ночной темноты.

Фрэнк перестал улыбаться, но глаза его оставались такими же безмятежными, точно выбор был сделан уже давно, и никакие решения не тяготили его душу.

— Я знаю, — просто сказал он, — но тебе нужно вернуться. Когда я смотрел Жатву в вашем дистрикте, я подумал, что ты заслуживаешь победы, и неважно, насколько ты крутой. А ещё знаешь, что я подумал? Вот бы у меня был такой брат.

Разумеется, он не хотел, чтобы кто-то отправился умирать за него. Но в этот момент Джи очень ясно увидел, как был одинок Айеро. Он всегда старался держаться поближе к старшему товарищу, потому что больше у него никого не было, а каково должно было быть такому жизнелюбивому парнишке, если он не чувствовал этой самой жизни рядом с собой?

— Да, — подхватил Рэй, — многие сразу тебя заметили, и я тоже. Ты нравишься людям, Уэй. Постарайся не сбрасывать себя со счетов. Мы тебе поможем.

Помогут… Значит, отдадут свои жизни, лишь бы трогательная история завершилась благополучно, пусть они и не увидят её финала? Это какой-то новый уровень любви к драме. Всё же Джерард был прав, ребята — самоубийцы, по крайней мере, Рэй и Фрэнк. Но он был за это им благодарен.

Поскольку Джи молчал, Фрэнки ещё раз вопросительно заглянул ему в глаза:

— Ты же не веришь, что я правда могу вернуться с арены?

— Я не знаю, — хрипло ответил Джи. — Смог бы я… Должен ли я позволить тебе не вернуться? Кому угодно из вас. Ты дурак, Фрэнк Айеро, если думаешь, что ради своей жизни я смогу безжалостно наступить на твою. Раз уж мы играем по их правилам, мы будем играть честно. А сейчас мы в равных условиях, парень. И у тебя точно такие же шансы выжить, как у меня. Даже чуть выше — в твоём животе нет дырки, — он грустно усмехнулся.

Фрэнки не ответил. Никто не ответил ему, и на многие мили вокруг повисло тяжёлое, горькое молчание. Джерард сам разорвал его, тихо повторив себе под нос:

— Смог бы я?.. Должен ли я?..

Гнетущая тяжесть этих мыслей, и мыслей об одиночестве Фрэнка, да и Рэя, раз тот готов помочь ему победить, да и Боба, раз он всё ещё здесь, навевала на него какую-то особую горечь, а горечь он привык выливать из себя пением. И потому Джерард, преисполненный благодарности к своим друзьям, затянул тихо-тихо, боясь спугнуть:

Could I… Should I…

And all the things that you never ever told me

And all the smiles that are ever ever…

Ever…

Get the feeling that you’re never

All alone and I remember now…

Он смотрел на Фрэнка и вспоминал, как тот умирал прямо у него на глазах в самом начале Игр, и… Не мог это выразить. Помощь пришла неожиданно со стороны Боба, который подхватил его мелодию на полуслове, безэмоционально, как и всегда, но Джи готов был поклясться, что слышит слёзы в его голосе:

At the top of my lungs in my arms she dies

She dies…

Три обескураженных пары глаз уставились на него, но Боб не произнёс больше ни слова. Не смахнул слезу, ни посмотрел на них, ни даже пошевелился. И вновь гнетущее молчание повисло над ними, и вновь ненадолго: чёрное небо Панема прорезала яркая вспышка — фотография погибшей сегодня девушки, Джи безошибочно узнал её. А затем увидел яркие золотые буквы. «Дистрикт-7».

Значит, она была землячкой Боба. Значит, вот почему он замкнулся ещё сильнее. Значит, вот о чём были его слова.

Уэй с минуту собирался с силами только ради того, чтобы подползти к напарнику и положить ладонь ему на плечо.

— Прости, приятель. Мне очень жаль, я не хотел, но…

— Ты спасал свою шкуру. Здесь или ты, или тебя, и я знал, что она умрёт. Раз уж выжить должен один…

— Ты хорошо знал её?

— Её звали Десми, но мы никогда не общались раньше. Поэтому я смог… убить её. — Он сглотнул и понуро опустил голову. Джи слышал за своей спиной, как сопит Фрэнки, пытаясь сдержать шквал вопросов, так и распирающих его изнутри, и как печально качает головой Рэй. Он не знал, чувствовал ли Боб их присутствие, но он вдруг начал говорить — много, быстро:

— Она умирала. Мучилась. Смерть дала бы ей облегчение. Мало того, её крики могли навести на нас профи, а по моим подсчётам, в живых остались только мы и они. На Играх или ты, или тебя, Уэй. Но ты всё-таки сущий подонок, — беззлобно бросил он. — Раз начал, доведи уж до конца. Если я буду корчиться в предсмертной агонии у тебя на глазах, будь добр, засунь нож поглубже мне в глотку.

***

Пустыню давно окутала ночь, но ребятам не спалось. Фрэнки никак не мог успокоиться после насыщенного событиями дня, а потому использовал любой повод, чтобы поболтать ещё немного. Сейчас, сидя у костра, разведённого в низинке совсем недалеко от того места, где развернулась трагическая сцена, он напоминал обычного мальчишку в разгар летних каникул, который вместе с приятелями выбрался в лес, чтобы посидеть у костра, может, попеть под гитару и рассказать пару историй, заставляющих вздрогнуть. Джи полулежал, облокотившись на камень, и вполуха слушал друга; рана, хоть и перестала кровоточить, сильно ослабила его, и сейчас парень не смог бы подняться на ноги, даже если бы от этого зависела его жизнь. Рэй, разумеется, не мог уснуть, потому что вновь чувствовал ответственность за остальных, в особенности — за раненого Уэя. Боб сидел тут же, но молчал. Он не мог всерьёз злиться на союзника, убившего Десми, иначе, наверное, прервал бы и его жизнь, как это принято на Арене. Все нормы морали, прививавшиеся с детства каждому, неважно, сколь бедна или богата его семья, здесь не действовали. Если есть шанс, если есть повод — лучше убить. Смерть — благо, она избавляет от мучений одного и продвигает другого к победе. Может, конечно, дети Капитолия иные. Они каждый год смотрят на смерть с экранов, думая, что это всего лишь развлечение, и двадцать три настоящих трупа не вселяют такой ужас. Им не придётся видеть их возле своего дома, не придётся глядеть в пустые от горя глаза родных убитых. Всё, что примет Капитолий — победитель, да, возможно, сломленный внутри, но в красивой обёртке и с фальшивой улыбкой. Как и во всём остальном — лишь лучшее.

Но сейчас до финала далеко — в живых осталось больше трети трибутов — и ребята негромко беседовали, обсуждая прошедшие три дня. Прежде всего, конечно, было решено, что Джерард — тот ещё засранец: так внезапно уйти, оставив Рэя с едва поправившимся Фрэнком и Бобом, умирающим без воды! Впрочем, как бы теперь Уэя ни мучила совесть, союзники почти не упрекали его, словно действительно оказались на Арене лишь для того, чтобы помочь ему выбраться.

— Так как… Как вы нашли воду? — всё ещё сгорая от стыда, спросил Джи.

Разумеется, об этом хотелось рассказать Фрэнку. Жестикулируя, он поведал, как они уже ждали выстрела пушки, как вдруг — о чудо! — он, Фрэнк, заметил небольшие растения, наполовину заметённые песком. Они, в отличие от остальной пустынной флоры, были действительно зелёного цвета — слабые, хилые, — и он решил рискнуть. Отойти подальше от лагеря в поисках источника жизни — и через несколько сотен метров обнаружился небольшой родник. Боб был спасён, но, разумеется, оставаться прямо у воды они не стали. Такая ценность в пустыне может привлечь как разного рода пустынную живность, так и профи. Ночь прошла спокойно, да и следующий день — тоже, как будто организаторы забыли о троице. «Конечно, — подумалось Джи, — у них было шоу поинтереснее!» Надо было признать, что за несколько дней все ребята успели натерпеться: каждый, кроме Рэя, побывал на краю могилы, а сам Торо потерял маленькую союзницу — и продолжал оставаться заботливым для всех остальных (Уэй боялся представить, каких душевных сил это ему стоило). Джерарду, разумеется, досталось всё и сразу, он явно был своего рода жемчужиной этих Игр для организаторов. Просто смотреть на кровь и насилие скучно — можно сходить на бокс или даже на скотобойню. Эмоции, души подростков, разорванные в клочья — вот, что было в цене у столичной публики. Разумеется, на победу странного поющего парня мало кто стал бы ставить, но вот понаблюдать за тем, как он борется за жизнь, было увлекательно. Тем более, что он не просто страдал, сидя в молчании, как Боб. Джи пел. Вместе со словами наружу вырывалось его «я», всё, что было на душе, укладывалось в несколько нот. Да он подарил им настоящий мюзикл! Потому-то его и не спешили убивать, ждали грандиозного завершения смертоносного концерта… И даже снабдили их аппаратурой для этого!