Мысль об этом заставила его перекатиться с чрезвычайной лёгкостью, словно он всегда только и занимался тем, что уклонялся от нападающего противника. Не упуская из виду нож в руке девчонки, он ударил её в глаз кулаком, кажется, расцарапав белок ногтями, и пнул в живот — она, вроде бы, вскрикнула, — после чего поднялся на ноги. Машинально отметил, что с волос на лоб почему-то капает кровь, но не придал этому значения и снова пихнул свою противницу, однако та извернулась и потянула его за шиворот, заставив снова упасть, а затем наконец крепко полоснула ножом где-то под грудью. Боль затмила рассудок, и в глазах Джерарда потемнело — когда там смерть наконец заберёт его в свой уютный мирок?.. Прямо сейчас эта девушка проткнёт ему горло, если он ничего не предпримет, и в единую долю секунды Джерард Уэй успел сперва смириться с подобной участью, а потом — вскипеть от возмущения и нечеловеческим усилием заставить себя откатиться в сторону. Девушка, казалось, уже немного ослабла, и он изловчился выбить наконец оружие из её рук и подставить подножку. Соперница пошатнулась, упала, снова встала, прикрывая ладонью правый глаз, и Уэй подполз к ней, чтобы снова толкнуть, но она вдруг сама, пошатываясь, рухнула на землю. Тут же послышался отчаянный визг. Джерард присмотрелся: девушка ударилась виском о какой-то уступ в скале, и по лицу её текла алая кровь, губы бледнели, глаза заполнялись слезами… Уэй машинально подобрал с земли её нож и подполз ближе. Они оба умирали: он — от нестерпимой боли в ребре, она — от раны в голове, черепно-мозговой травмы. Он мог бы добить её, но надолго ли он переживёт свою противницу? У него нет лекарств, нет спонсоров — ничего нет. Только флакон обезболивающего — кажется, настал его час.

Девушка что-то бормотала и выла оглушительно громко — если её вопли приведут сюда профи, закат наступит для них обоих быстрее, что было бы как нельзя кстати. Не выпуская нож из рук, Джерард осушил бутылочку с обезболивающим и свернулся калачиком на земле. Из его глаз тоже капали слёзы.

Минуту, две, три он лежал, чуть вздрагивая от пережитого ужаса, и ждал, пока лекарство подействует. Хотя бы немного! Пожалуйста. Уэй беззвучно шевелил губами, пытаясь договориться с собственной болью, точно читал молитву или заклинание. Он давно не молился: ещё в детстве он, отчаявшись, решил, что никакой высшей силы нет и быть не может, что она бы не допустила такой злобы и несправедливости вокруг. Когда умерла бабушка, гнев только возрос, переполнив лёгкие Джи, вырвавшись наружу и окутав юношу густой пеленой тумана. Сейчас… Наверное, он должен был бы возненавидеть этот мир ещё сильнее, но очередное потрясение, как ни странно, имело совсем другой эффект. Пожалуй, на парня сейчас навалилось слишком много злобы и боли, и хотелось, чтобы мир просто перестал быть таким. С невероятной мягкостью и даже нежностью он обратил свой мысленный взор туда, где, горячая и липкая, находилась рана. «Давай, ну, пожалуйста, — как бы обратился к ней Джерард, — скоро всё будет хорошо, лекарство вот-вот подействует». В этот момент это чувство не казалось странным, разум Уэя существовал как бы в стороне от тела, а о нём, повреждённом, следовало позаботиться. Впервые он отнёсся к самому себе так, как поступил бы с кем угодно другим: с Майки, с Фрэнки. Он не пытался заглушить боль ещё большей болью, заставить её замолчать наркотиками, утонув в ненависти к себе, он просто позаботился о себе. И от этого было уже легче. К тому же, вскоре подействовало обезболивающее; боль не ушла, но притупилась, и теперь под разорванной футболкой Джерарда тупо пульсировало нечто, ритмично, как умирающая рыба, слабо бьющаяся на дне неглубокой лужи.

Девушка по-прежнему хрипела и кричала, пусть и не так громко. Находиться рядом с ней было опасно, да и сам Джи хотел поскорее убраться с этого страшного места, где он почти совершил убийство. Почти. Капитолийцы оценят это, может, у него даже появится спонсор, но самому Уэю мысль о том, чтобы оборвать чью-то жизнь, казалась мерзкой и противоестественной. Ни у кого не должно быть такого права, жизнь человека — только в его собственных руках, а тот, кто ставит себя настолько выше другого, что способен убить — попросту болен. Да, девушка умирала, остатки жизни бордовой лужицей растекались у неё под головой, но… Нельзя, нельзя убить! При одной мысли об этом руки парня дрожали ещё сильнее. Майки не увидит, как старший брат играет по правилам Капитолия. Да, у него есть нож, у него чуть больше шансов выжить, но они с безымянной трибуткой по-прежнему на равных, и это не казалось Джерарду жестокостью. Выдохнув, он неловко съехал со склона и из последних сил отполз в сторону. Это походило на кошмар, где бежишь, но не продвигаешься вперёд ни на сантиметр: Джи прилагал все силы, но злополучная скала отдалялась мучительно медленно, на метр, два… А губы и кончики пальцев уже пугающе холодели, точно Уэй не умирал, а просто постепенно превращался в труп. Он ненадолго прикрыл глаза, давая себе отдохнуть, и тут осознал, что где-то совсем рядом слышит, как отрывисто шуршит песок под чьими-то ногами. Чаще, чаще… «Это конец», — успел почти равнодушно подумать он, когда услышал знакомый голос, полный какого-то постоянного удивления и восторга.

— Рэй, Боб, это он! Он живой!

========== XVIII ==========

— Чёрт возьми, да он ранен! — послышался голос Рэя. — Уэй, ты слышишь меня? Ты в сознании? — Несколько мгновений спустя приятель уже бегло похлопывал его по щекам, проверял пульс, совершал какие-то манипуляции — суетился, в общем, — а Джи, с трудом разлепив закрывающиеся глаза, только и сумел, что блаженно выговорить:

— Ребята… Я так хотел найти вас…

— Лежи и не шевелись, — приказал Рэй, переворачивая его на спину и продолжая хлопотать, словно наседка. Стянул ветровку, задрал футболку, приложил к ране что-то мокрое и холодное… Джерард чувствовал себя в безопасности и мог уже позволить себе забыться, но не тут-то было: вездесущий Фрэнки навис прямо над ним и без устали тараторил:

— И как тебя угораздило?! Что произошло? Мы слышали крики! А ещё Боб убил во-о-т такого койота! Мы все волновались за тебя! Я так рад, что ты жив!

Уэй слабо улыбнулся. Беззаботная болтовня Фрэнка действовала на него умиротворяюще.

— А где Боб?.. — сумел выговорить он и, услышав угрюмый голос этого молчуна, пробормотал: — Я скучал, дружище. Рад, что ты все ещё жив.

Боб многозначительно хмыкнул, а затем воздух вновь прорезал крик раненой девицы.

— Что это? — подозрительно осведомился Брайар, и Джи лишь вяло махнул рукой:

— Там…

Боб, оглянувшись в указанном направлении, грязно выругался и удалился, как показалось Уэю, довольно надолго. Во всяком случае, этого времени хватило, чтобы он смог заснуть и сквозь сон услышать пушечный выстрел, а проснувшись, увидеть над собой всё то же любопытное лицо Фрэнка.

— Он очнулся, — доверительно сообщил тот, и над ним снова нависли заботливые кудряшки Рэя. Он задавал какие-то вопросы, и Джи отвечал на них, как мог, а сам краем глаза поглядывал на резко помрачневшего Боба, смотрящего куда-то вдаль.

— Что с ним? — тихо спросил Джерард, и Фрэнки тут же ответил:

— Не спрашивай! Он такой с тех пор, как увидел ту раненую девушку. Это ты её, да?..

— Она погибла?

Фрэнк кивнул.

— Откуда она была?..

— Не знаю. Я не видел её, мы всё время были с тобой. Что произошло?

Джи поморщился. Наверное, стоило рассказать ребятам, чтобы, как минимум, удовлетворить любопытство Фрэнки, но он сам довольно смутно понимал, что же случилось. Это было похоже на кошмарный сон, наполненный криками и болью. Так или иначе, ребята смотрели с сочувствием, а Джи самому нужно было попробовать разобраться в случившемся, так что он чуть севшим голосом заговорил. Получалось как-то бессвязно, и Уэй сам начал задаваться вопросом, не привиделось ли это ему? А то, может статься, он сам напоролся на оброненный кем-то нож, а потом выдумал для себя оправдание… Но, раскладывая случившееся по полочкам, он начинал вновь верить себе; что-то случилось, и он смог выйти из драки победителем, выйти и даже не убить ту девушку.