Джи коротким движением сунул указатель уиджи в карман, воровато озираясь, будто совершил что-то постыдное, и затер накорябанное на земле поле для спиритического сеанса. «Сон, дурной сон, — повторял он про себя. — Вся моя жизнь — идиотский дурной сон. Когда-нибудь я проснусь, а пока…» А пока нужно было разобраться с Хеленой. Или с Хеленами, черт их разберет. Уэй приблизился к своей мирно спящей спутнице и замер: по ее щеке ползла жирная муха. Она была столь же отвратительной, сколько мясистой, и Джи вдруг подумал о том, что чертовски голоден: весь день ему было не до еды (которую все равно негде достать), а вот теперь какое-то чужое желание прихлопнуть и съесть муху укрепилось в его мозгу на несколько мгновений. Эти мгновения его занимала только бороздящая лицо Хелены жужжащая тварь, а потом, осознав, что еще секунду назад он не прочь был полакомиться насекомым, Уэй брезгливо поморщился: мухи всегда ассоциировались у него с нечистотами, были воплощением всей грязи мира… Он тряхнул головой. Ему не нравилось, что он отвлекается на посторонние мысли, но они словно ввинчивались в его рассудок извне, и он не мог контролировать их. А когда Джи снова посмотрел на Хелену Сорроу, никакой мухи близ нее не было и в помине. Померещилось? Уэю много чего мерещилось в последнее время.
Сознание Джерарда толчками воспроизводило связные и бессвязные мысли, когда он склонился над спящей Хеленой. Кто она? Почему покойная бабушка на вопрос «Где ты?» указала на эту безумную девчонку? То, что покойные бабушки вообще не должны разговаривать со своими внуками, парня не заботило ни капли: он уже привык. А вот то, что Хелена Ли Раш может находиться в теле Хелены Сорроу, еще как будоражило его сознание. Перерождение? Дух бабушки, воплотившийся в новом теле? Едва ли, ведь Сорроу родилась куда раньше, чем умерла бабушка братьев Уэй. А мог ли призрак захватить сознание уже живущего человека? Это было бы жутко, но Джи не верил в это: если бабушка находилась в теле Хелены, то почему все эти годы и все те дни, что он пробыл в Капитолии и на арене, она говорила с ним и Майкосом посредством уиджи? Почему сейчас Сорроу не проснулась и не сказала ему: «Здравствуй, внучек»? Нет, здесь крылось что-то иное. Покойной Хелене Ли Раш зачем-то нужна была ее тезка из Восьмого дистрикта, страдающая каталепсией. И Джерард никак не мог понять, зачем. А может, Сорроу нужна была самому Джи, и бабушка подавала через нее знаки? Знаки, на которые он надеялся все эти годы, что ее не было с ним?
Long ago
Just like the hearse you die to get in again
We are so far from you
Живая Хелена рядом с Джи все так же мирно спала, понятия не имея о том, что в голове у ее случайного союзника. Что грезилось ей в ее странном недвижимом сне? И видела ли она что-то, впадая в свое оцепенение — летаргический сон, так напугавший Джерарда, когда он ворвался в спальню Восьмой в Тренировочном центре? Ему казалось, что такие сны были пророческими, но на самом деле… Была ли Сорроу ведьмой на самом деле? Он вдруг подумал, что это просто девчонка, страдающая необъяснимой болезнью, из-за которой ее могут похоронить заживо. Как знать, может, этой болезнью и объяснялись все ее странности? Но она видела нечто на дне обрыва, а Джерард был почти уверен, что оно не может быть творением человеческих рук. Но и сам Джи тоже видел его — значило ли это, что он прикоснулся к магии Хелены?
Слишком много вопросов. Слишком много безумных, не имеющих ответа вопросов — куда проще было бы без них. Куда проще было бы провалиться в сон, который продлится недели, месяцы, годы — только чтобы ни о чем не думать. Отчего на арене нет мака, с сожалением думал Джи, укладываясь на голой земле рядом с Хеленой. «Если ты можешь быть хоть какой-то связующей нитью между мной и бабушкой, то…» Он не успел додумать. Он все-таки смертельно устал за этот тяжелый день, и сон — самый обычный, не летаргический сон — укрыл его свинцовым покрывалом.
***
Солнце уже пару часов как поднялось над размытой линией горизонта, утопающего в пыли. Что это — песчаная буря, устроенная распорядителями? Джерард испытывал удивительное безразличие к тому, что может ему угрожать; загадка Хелены и того, на что она способна — вот, что действительно важно. Девушки уже не было рядом. Не зная, что и думать, Уэй рывком поднялся с земли и беспомощно завертел головой в поисках, надеясь, что это всё не было ловушкой и он не брошен умирать пред лицом неизвестной опасности. Пожалуй, он бы мог пережить предательство Рэя, Боба, смирился бы, если бы малыш-Фрэнки приставил нож к его глотке, но Хелена Сорроу… Она не имела права на предательство в глазах Джи. Не могла она. Будто бы кусочек его собственной души, который ни в коем случае не может быть испорчен червоточиной лжи и вероломства.
Но ещё более странно он чувствовал себя теперь, когда этот самый кусочек необъяснимым образом исчез, затерялся где-то на просторах Арены. Как бы внимательно, чуть не до боли напрягая глаза, Уэй ни смотрел, он не видел ничего похожего на силуэт своей напарницы на многие мили вокруг. Может, её и в самом деле не было, а может, ветер играл с его зрением злую шутку, поднимая над землёй мельчайшие песчинки, золотисто-жёлтым туманом окутывающие всё вокруг, отчего очертания предметов, казалось, плыли и колыхались, будто под водой. Если долго смотреть на них, не отрывая глаз, к горлу подступало удушье, но вынырнуть хоть на мгновение и глотнуть свежего воздуха было нельзя, на свободу был лишь один путь — на планолёте, который являлся лишь для того, чтобы забрать безжизненные тела менее удачливых трибутов. В голове Джерарда вновь роились странные мысли: вот часть самой его личности затерялась где-то в пустыне, физически отделилась от него; ещё немного, и та странная связь, гораздо более глубокая, чем братское взаимопонимание с Майки, оборвётся, что будет тогда? Наверное, это похоже на смерть. Маленькую, даже, может, не совсем настоящую, но смерть. И если терять такие кусочки души раз за разом, останется лишь пустая оболочка, хранящая в себе воспоминания когда-то жившего и чувствовавшего Джерарда Уэя, но ничего больше. В жизни этого существа больше не будет смысла, и вряд ли кто-то пожалеет, если однажды его просто не станет. Именно это и происходит с большинством победителей Игр: они просто не могут больше терять, им нечего беречь и не из-за чего жертвовать собой. Они создают плоскую глянцевую картинку, нужную Капитолию, а на большее и не способны. В случае победы (тут Джерард невольно скривился в презрительной — по отношению к себе — полуулыбке) и с ним произойдёт то же самое. Уже ничто не будет таким, как раньше, и может, гораздо проще умереть, чтобы не отравлять хотя бы воспоминания. Это как возвращаться в места, где любил проводить время ребёнком: на месте самого лучшего убежища на дереве окажется тесное грязное дупло с трупиком птички внутри, река, где купался когда-то, на самом деле пахнет тем же, что и стоящий по соседству завод, и даже друзья из прошлого успели превратиться в медленно спивающиеся запуганные тени самих себя.
Как бы то ни было, необходимо было найти Восьмую. Джерард не был уверен в этом, но, кажется, во сне он слышал хлопок, похожий на выстрел пушки. Быть может, он означал смерть Боба, Фрэнки или Рэя, или кого-то ещё из оставшихся трибутов, но на задворках сознания маячила мысль: что, если это Хелена Сорроу, последняя связь Джи не только с бабушкой, но и с домом? Нужно было найти её, пока девушку не забрал планолёт. Не без труда поднявшись на ноги (сон на холодной и жёсткой земле явно давал о себе знать, и юноша явственно ощутил себя дряхлым стариком), Уэй огляделся по сторонам. Он не был профи и не мог определить, в какую сторону могла уйти Хелена, не было ни следов на слежавшейся, словно каменной земле, давно не знавшей дождя, ни каких-то иных зацепок. Холодное чувство одиночества зародилось в сердце Джерарда, бывшее сперва крошечным ледяным комочком, оно росло, поднимаясь, и подступало к самому горлу, мешая дышать. Приступ паники, похожий на тот, что он испытал когда-то давно, барахтаясь в пруду недалеко от школы, охватил Уэя; в отчаянии он дёрнулся было, пытаясь как-то оторваться от этого ощущения, точно от него можно было уплыть. Из кармана куртки, едва слышно стукнувшись о землю, выпал указатель от уиджи. Парень рассеянно посмотрел себе под ноги: талисман лежал у самых ног и указывал в сторону каньона, где ещё недавно он стоял рядом с Хеленой, пытаясь постичь самую суть чего-то, скрытого на дне — сейчас всё это напоминало сон, и то, что несколько часов назад казалось совершенно ясным, теперь ускользало от него, песком просыпаясь сквозь пальцы.
