Сколько он сидел так? Полчаса? Час? Или несколько минут? Сложно было измерить время, а солнце словно застыло на месте, увязнув в светло-желтой карамели неба; ничто не давало понять, все ли в порядке, или же Джи давно застрял в этом безмолвии навеки, растеряв остатки разума? Безумие подкралось незаметно, он всегда боялся этого, с ужасом думал, что же случится, когда он потеряет связь с реальностью. Похоже, ничего — просто продолжит существовать, привязанный к одной точке, без движения вперед, без шанса на отступление. Рано или поздно это должно было произойти, верно?

Чтобы хоть как-то рассеять сгустившуюся тишину, юноша запел — совсем тихо, просто для того, чтобы знать, что он все еще жив. Откуда он знал эту мелодию, что за слова слетали с губ — он понятия не имел, но это и к лучшему. Не возникало болезненных ассоциаций с тем временем, когда все было хорошо — рядом был младший брат, Капитолий и Игры казались чем-то призрачным, а смерть не заглядывала в лицо.

Late dawns and early sunsets, just like my favorite scenes.

Then holding hands and life was perfect, just like up on the screen;

And the whole time while always giving,

Counting your face among the living.

Неспешный мотив звучал в такт ударам сердца, постепенно возвращая Джерарда в реальность. Интересно, его сейчас показывают где-то в далекой столице, стараясь обставить саму ситуацию как можно драматичнее, или же отчаявшийся парень не так интересен капитолийцам, как кровавая резня на другом конце арены? Хотя, возможно, происходящее на экране в целом было так уныло, что даже жалкая фигурка Джи на скалах может показаться достаточно впечатляющим зрелищем. Он сам помнил много таких моментов на предыдущих Играх — герой, отчаявшийся, усталый, но пока что живой, так же сидел, не желая шевелиться. Правда, было одно-единственное «но»: такие долго не выживали.

— Можно не орать так сильно? — раздалось над ухом. — Если ты считаешь, что поешь аки ангел и сможешь привлечь спонсоров своим голосом, то ты попал не на то шоу, парень, — несколько раздосадованно бросил Боб, усаживаясь на камень рядом с Джерардом. — Тут твое пение может привлечь только парочку профи, которым не терпится кого-нибудь убить.

Джи повернулся на голос, убеждаясь, что перед ним действительно Боб; из груди будто бы выпало что-то лишнее, тяжелое, мешающее. Брайар был жив, и Джерард с трудом подавил в себе желание обнять его, радуясь, что тот вернулся.

— Пушка стреляла, — сухо заметил вместо этого Шестой. — Я волновался.

— Привет, Уэй, — послышалось сзади. Рэй Торо пожал руку поднявшемуся на ноги Джи, который смотрел на него с удивлением, будто увидел привидение, и хмуро добавил: — Пушка стреляла по Дафне.

— Девочка из твоего дистрикта? — тихо спросил парень. Торо кивнул. — Мне очень жаль…

Рэй выглядел бледным, с синяками под глазами и осунувшимся лицом. Его кудри спутались, а крупные губы рассекала царапина. Во взгляде сквозила тоска. От прежнего оптимистичного Торо не осталось и следа.

— Ее ужалила змея, — отрешенно проговорил молодой человек. — Ночью. Я отсосал яд, пытался изготовить какое-нибудь лекарство из растений, но… это не помогло. Мне не удалось ее спасти. Я заметил не сразу, но у меня тоже есть след от укуса, — вздохнул он, подворачивая штанину и обнажая красный воспаленный участок кожи под коленной чашечкой. — На арене много ядовитых тварей. И я думал, тоже погибну… Бредил, видел галлюцинации… А потом пушка выстрелила. Она умерла, Дафна. И серебристый парашютик спустился, почти сразу. С противоядием. Такое чувство, будто они специально ждали, чтобы я не смог ей помочь! Она была совсем еще крохой!.. Господи… — пробормотал Рэй, устало опускаясь на землю.

— Я наткнулся на его лагерь там, внизу, — пояснил Боб. — В зарослях саксаула. И предложил присоединиться к нам. Надеюсь, никто не против. От Рэя толку будет явно больше, чем от тебя.

Джи нахмурился — хоть последние слова Седьмого и были правдой, это звучало обидно. Уэй понимал, что пора переставать быть бесхребетной тряпкой, но пока поделать с собой ничего не мог.

— Как он? — спросил тем временем Торо, подползая к спящему Фрэнки. — Боб сказал, его укусил скорпион. У меня осталось немного противоядия, — проговорил Рэй, осторожно касаясь ладонью лба мальчика.

— Думаешь, поможет? — Джерард с надеждой посмотрел на кудрявого.

— Должно. Какая разница, змея, скорпион…

Боб согласно кивнул, и Джи легонько потряс Фрэнка за плечо. Тот спал чутко и проснулся мгновенно, болезненно вздрогнув, и приподнялся на локтях.

— Боб вернулся? — слабо проговорил он, а затем заметил склонившегося над ним Торо и улыбнулся: — Привет, Рэй.

Кудрявый кивнул и спросил, обращаясь к Уэю:

— Давно его ужалили?

— Перед рассветом.

— Он молодец. Держится.

— Я дал ему обезболивающее.

— Где ты взял его? — нахмурился Седьмой.

— У Рога изобилия, — неохотно ответил Джерард. Рэй тем временем помог Фрэнку сесть и дал тому выпить противоядие из небольшой склянки.

А затем все трое непроизвольно замерли — словно ожидая, что чудо случится немедленно, Фрэнки вскочит на ноги, но, разумеется, магии не было места на Арене. По крайней мере, той магии, что исцеляет и дарует надежду. Только темное колдовство, способное мгновенно разделить тело и душу, поцелуй самой Смерти. Но, поверьте, и Джерард, и его товарищи были сыты этим по горло.

Третий прикрыл глаза, но уже не болезненно, словно пытался перестать видеть то, что причиняет боль, а так, словно погружался в сон. Грудь начала вздыматься медленнее — на какое-то ужасающее мгновение Джи даже показалось, что паренек и вовсе перестал дышать. Уэй с тревогой наклонился, чтобы прощупать пульс (и всем сердцем надеясь, что его минимальные навыки медика, полученные на тренировках, не подведут). Удар. Слабый, словно трепыхание крыла еле живого насекомого. Еще удар. Совсем легкий, словно последние капли жизни покидали тело, время от время вздрагивая где-то под быстро остывающей кожей. Вот что-то неощутимое в третий раз трепыхнулось под подушечками пальцев Шестого, а затем… Пропало. Не веря в реальность произошедшего, Джерард поднял глаза на союзников, словно прося совета. Так он делал давным-давно, целую вечность назад, играя во дворе под присмотром бабушки, когда, скажем, нос к носу сталкивался с тощим воробьем, осмелевшим настолько, чтобы подлететь к людям.

Но сейчас недоумение юноши вызывал отнюдь не пернатый комочек. То была смерть, верная погибель, и бабушка не сумела бы помочь Джерарду — как не смогла и она сама одолеть смерть когда-то. Собственное сердце парня звучало глухо, словно ему было неловко производить излишний шум, но это все равно ритмично отдавалось в мозгу. Тук. Тук.

— Он… — вдох. Выдох. Тук-тук. Нужно вынудить себя разжать челюсти, сказать им, пока не слишком поздно. — Он…

Нет, слишком трудно, слова застревали где-то в гортани, собираясь в тугой комок, но никак не желали выходить наружу. Тук. Тук. Звуки звериными когтями скребли гортань, и, казалось, еще совсем немного, и теплые капли крови останутся на языке солоноватым привкусом. Нет. Не выходит.

К счастью, Рэй, более чувствительный, а потому с легкостью понимавший настроения других, сразу же сообразил, в чем дело. Пальцы кудрявого юноши тотчас же оказались на запястье мальчика, и исполненное надежды выражение на лице Торо мгновенно сменилось отчаянием — история повторялась. Вновь юный напарник лежал на земле, умирая от яда, а помочь было нельзя, можно было лишь следить, как минута за минутой бледнеет кожа, больше напоминая холодный воск. Если Фрэнки не выкарабкается, это сломает Рэя — так у Девятого точно не останется шансов в этой бойне. Тот, чей дух сломлен, не сумеет добраться до конца, даже если будет нечеловечески умен, силен и ловок, а спонсоры завалят его подарками. Что нужно для победы? Цель. Или безумие, отчаяние, столь исступленная жажда жизни, что превращает тебя в животное. Рэй может потерять свой единственный шанс — свою идею. А значит, прощаясь с жизнью, Айеро обрекал на погибель и своего старшего товарища.