Зеваки, собравшиеся вокруг, изнывали от любопытства, а Маргарет, похоже, устала сдерживать себя. Всем казалось, что женщина вот-вот взорвется, накричит на подопечного, возможно, разобьет что-то в порыве ярости, но нет: лицо ментора, миг назад горевшее гневом, моментально стало бесстрастным.
— Безвольная скотина, — сквозь крепко стиснутые зубы процедила она.
Слова эхом отдавались в голове у Джи, он не мог понять, что только что сказала его ментор, даже с трудом осознавал, что у него проблемы. Уж лучше смерть, чем это полубессознательное состояние!
— Тоже мне, герой! Уж лучше бы был твой братец — он бы хотя бы не напивался лишь оттого, что нервничает! Смотрите-ка, какие мы чувствительные!
Все, что уловил Джерард — Майкос должен был отправиться на Игры. Зачем и когда — ему было неизвестно, а потому юноша, напрягая последние силы, попробовал было пробормотать нечто в знак протеста, но не сумел сделать этого: горло снова свело спазмом, и Джи вывернуло на изнанку во второй раз.
— Ты уже покойник.
И, сказав это, Маргарет Стамп пренебрежительно толкнула парня сапогом так, что тот не удержался и распластался на полу, не в силах подняться, и удалилась, провожаемая взглядами зевак.
Сквозь странную пелену Джерард видел, как Рэй торопливо уводит малютку-соотечественницу прочь, подальше от «алкоголика и наркомана из Шестого», как Уэя скоропалительно окрестила толпа, заметил Боба, устало качающего головой, испуганное лицо Хелены, стоявшей в лифте… Кажется, это был конец. Где-то в подкорке брезжили обрывки мыслей, похожие на лоскуты или кусочки паззла, которые никогда не соберутся в полноценную картинку, потому что большая часть из них безнадежно утеряна, вымыта из сознания выпитым вином, а те, что остались, походили на бессмысленный лепет новорожденного, который повторяет за взрослыми слова, не понимая, что они значат. Игры, недавний позор, щелчки и вспышки фотокамер, кровавые слезы, Майкос — все это смешалось в голове Джерарда и притуплялось одной-единственной фразой. Ты уже покойник. Покойник… В голове юноши раз за разом глухо звучало это слово. Покойник… Покой… Да, Джерарду определенно хотелось, чтобы его оставили в покое, но над ухом, будто бы сквозь толстый слой ваты, раздалось неловкое:
— Тебе помочь, Джи?
Разумеется! Неугомонный Фрэнки не оставит своего кумира просто так, пусть даже тот валяется, пьяный, на полу в луже собственной блевотины.
Джерард хотел что-то ответить, но в желудке протестующе заклокотало — юноша с трудом сдержал очередной рвотный позыв и попытался встать.
— Ну и вонь! — брезгливо поморщилась, проходя мимо, Элизабет Вериго, а ее ухажер из Первого дистрикта отвратительно заржал и пнул парня так, что тот, не успевший еще подняться на ноги, уткнулся носом в омерзительно пахнущую лужу на полу и проехался по ней рукой. Выругавшись, парень отполз в сторону и вытер ладонь об штанину. Джи потихоньку возвращался в реальность — он уже более-менее четко осознавал происходящее, но не мог найти в себе сил или желания сделать что-либо — хотя бы подняться с пола, по крайней мере. Тем временем Фрэнк явно искал проблем на свою пятую точку.
— Не трогай его! — крикнул парнишка вслед Первому, и тот, обернувшись и бросив на Третьего презрительный взгляд, будто смотрит на грязную дворовую шавку, грозно проговорил:
— Ты что-то вякнул, мелюзга? Нарываешься?
— Тебя никто не просил совать свой нос, куда не просят! — с вызовом выкрикнул Фрэнк.
— Да уж, если я проведу здесь еще минуту, мой нос не выдержит столь мерзких миазмов. Уэй, тебе не мешает помыться! — хохотнул парень. — А тебе, — он повернулся к Фрэнки и схватил того за шиворот, — я бы с радостью надрал задницу, но меня вот-вот вырвет — от твоего дружка страшно воняет. Просто знай, что твоя смерть на арене будет мучительной, маленький говнюк!
— Ты можешь… просто… уйти? — Джи нашел-таки в себе силы связать пару слов, и ухажер Лизы, презрительно фыркнув, зашел в лифт, обняв девушку за талию. Уэй поморщился и обратился к Фрэнку: — И ты тоже. Ты зря все это затеял, парень.
С этими словами Джерард кое-как встал с пола и сделал пару шагов в сторону лифта, ощущая, как шевелится в желудке и подкатывает к горлу тошнота, а в голове гудит, мерно и раздражающе, будто сигнал прибывшего к станции поезда. Фрэнк неловко подошел к юноше и замер в полуметре от него, собираясь с силами, чтобы сказать что-то. Двери подъемника бесшумно разъехались, и Джи, подняв глаза, увидел Рэя Торо — тот хотел выйти, но, заметив Уэя, передумал. Икнув, Джерард шагнул в лифт и, стараясь не смотреть ни на Девятого, ни на Третьего, услышал взволнованный голос кудрявого:
— Господи, Уэй, сколько ты выпил?!
— Какая тебе разница? — Джи обреченно махнул рукой.
— Я хочу помочь!
— Мы трибуты, Торо. Нам нельзя помочь, — буркнул Уэй. — Какого черта вы оба идете за мной?! — вспылил он, когда Рэй с Фрэнком вышли из лифта на шестом этаже. — Неужели непонятно, что мне плохо и я хочу побыть один?!
— Ты уже побыл, — отрезал Рэй и зашел в комнату вслед за Джерардом. — Фрэнк, набери холодную ванну, — распорядился он. — А ты пей, — Торо протянул Джи стакан воды. Уэй пытался возразить, но парень чувствовал слабость, заполнившую его тело и сознание до краев. Он и так слишком много сил потратил на разговоры и ощущал себя не человеком, но куском мяса, не способным соображать и шевелиться. Пришлось сделать несколько глотков, после чего Джерард с трудом пробормотал:
— Тошнит…
— Показать, где туалет? — немного раздраженно бросил кудрявый. Джи мотнул головой, а спустя минуту его вырвало на дорогой капитолийский кафель. Хотелось провалиться сквозь землю и выгнать этих двоих вон из своей комнаты. Хотелось забыться и не чувствовать ничего — ни тошноты, ни головной боли, ни стыда, запоздало закравшегося в сознание… Но все это было непозволительной роскошью; Рэй велел Джерарду раздеться и залезть в ванну с холодной водой, а на все протесты отвечал, будто знает, что делает, будто это поможет. И когда Джи, дрожа и стуча зубами от холода, одетый в махровый халат и закутанный теплым пледом, вышел из ванной комнаты, он чувствовал себя значительно лучше. Кудрявый протянул ему чашку горячего, приторно-сладкого кофе и велел пить, а Фрэнк тем временем замер у стола и что-то с увлечением разглядывал.
— Что это? — спросил он наконец, и Джерард заметил, что парнишка удивленно смотрит на доску уиджа.
— Отойди оттуда! — юноша резко, заставив Фрэнки слегка вздрогнуть от неожиданности, поднялся с кресла. — Это доска моего брата! Не трогай!
— Да я и не пытаюсь, — пожал печами Фрэнк, а потом испуганно прошептал: — Оно само шевелится!
— Шевелится?! — Джи дернулся, не веря, что это происходит вновь, да еще и без его ведома.
— Да, и стрелочка указывает на буквы… Ф… Р… Б… Х…
========== X ==========
Маргарет Стамп стояла, прислонившись к стене. Руки ее были скрещены на груди. Она не сказала ни слова в адрес Джерарда, так, будто бы ее подопечного и вовсе не существовало. Наверное, ей, как ментору, полагалось дать своему трибуту ценный совет, последнее напутствие, но она все еще была слишком зла на него, зла за то, что тот оказался безвольной тряпкой, согласной умереть, сдаться без боя, лишь бы не мучиться. Тогда, в самую первую минуту, когда Джи, спасая братишку, вызвался добровольцем, юноша казался ей героем: тем, кто ни за что не сдастся и, быть может, сумеет выбраться из цепкой хватки смерти. К тому же, у молодого человека был шанс получить спонсоров, обзавестись союзниками — он не казался слабаком. А теперь Уэй — обычный наркоман, кто, подобно Теодору, надеется скрыться за пеленой галлюцинаций. На него не стоит надеяться — но, возможно, стоит проститься с ним? В последний раз?
Последние минуты пролетели незаметно, растворившись в прошлом, но для Джи они показались какими-то нереальными, словно их и не было вовсе, а он находился в трансе, в коме, сбитый с ног каким-то автомобилем, или же вовсе витал где-то в другом мире. Близкая гибель пока что не казалась реальной, она словно была где-то далеко: не здесь, не сейчас. Не с ним. Не хотелось разрушать мягкие путы болезненной полудремы, но ледяной искуственный голос моментально вернул юношу в безрадостную реальность. Осталась всего минута, а затем металлический диск поднимет его вверх, к свету, но там ждет вовсе не рай, а сущий ад на земле. Каких-то шестьдесят секунд. Превозмогая себя, Уэй встал на платформу. Как ни удивительно, его сердце не выбивало сейчас бешеный ритм и не собиралось останавливаться. Страх липким комом не подкатывал к горлу. Значит ли это, что он уже смирился с неизбежностью своей смерти? На мгновение перед его мысленным взором всплыло бледное лицо Майки; он будет всю жизнь корить себя, если Джерард простится с жизнью на Играх ради него. И это словно вдохнуло энергию в Уэя. Мгновенно появились десятки, сотни причин для того, чтобы жить и бороться, но это не только взбодрило парня. Словно холодный душ, окативший его с головы до пят, страх вытеснил все прочие мысли из сознания Джи — выжить на арене, полной сильных противников, когда на твоей стороне кудрявая няня, апатичный здоровяк и тринадцатилетний мальчишка, не представлялось возможным. Впрочем, был ли у него выбор? И Джерард, покрепче сжав спрятанный в кармане указатель от уиджи, глубоко вздохнул. Стеклянный купол начал медленно опускаться на него, отрезая пути к бегству, даже самые призрачные.
