— Т-ты… Ты живая?

— А? — Хелена дернулась, словно выходя из транса, а затем придвинулась к краю кровати, свешивая ноги. — Ты подумал, что я умерла, да? Какой сегодня день? Сколько времени прошло?

Она так легко говорила об этом, что затуманенный мозг Джерарда отказывался воспринимать происходящее как действительность. Проще было думать, что ему снится глупый и страшный сон, и Хелена, видимо, поняв это, промолвила еле слышно:

— Не бойся. Я не умирала и не воскресала, просто… случился очередной приступ.

— Приступ ч-чего? — заикаясь, пробормотал парень.

— Каталепсии. Знаешь, иногда все мои мышцы парализует, и я как будто сплю. Это может длиться несколько дней…

— Но… Ты лежала, как покойница… Руки на груди…

— Наверное, это Томас, мой ментор, так положил меня. Кажется, в последний раз я упала там, в коридоре… — Хелена говорила как-то замедленно, безэмоционально, рассеянно глядя перед собой. — Я думала, ты догадывался, что со мной такое происходит, — заявила она внезапно.

— Я… почему?

— Мне казалось, с тобой оно тоже случается…

Джерард с непониманием глядел на собеседницу, начиная вдруг понимать, почему Рэй Торо из Девятого дистрикта так тщательно подбирает слова, пытаясь общаться с ним, и смотрит всегда с неким недоумением, будто Джи несет какую-то чушь. «Наверное, я кажусь людям таким же странным», — подумал парень, старательно размышляя о том, почему вдруг Хелена диагностировала у него сию странную болезнь — каталепсию. Логичного объяснения у юноши не нашлось, и в итоге он просто спросил:

— С чего ты это взяла?

— Извини, — девушка смущенно улыбнулась. — Видимо, я ошиблась, но… Просто мне казалось, мы с тобой похожи, и…

— И поэтому приперлась ночью в мой номер, — закончил за нее Джерард, позволив себе, наконец, расслабиться и перестать подпирать спиной шкаф, будто тот мог упасть, если этого не делать.

— Я хотела поговорить с тобой, — виновато проговорила Восьмая, чуть склонив голову. — Но ты… выглядел немного безумно, я имею в виду… я испугалась.

— Ты обронила это, — сказал Джи, протягивая девушке заколку и игнорируя ее слова о том, что он выглядел безумно. Чем больше парень думал об опии, тем яснее понимал, что не стоит больше его употреблять, но тем сильнее хотелось. Хелена протянула руку за украшением, на мгновение коснувшись запястья Джерарда длинными холодными пальцами, но ничего не ответила.

Примерно с минуту Джерард и Хелена молча смотрели друг на друга, словно хотели навсегда запечатлеть в своей памяти образ. Им и не нужно было ничего говорить: пожалуй, они были в числе тех немногих, кто понимал, сколь бессмысленна дружеская болтовня незадолго до начала увеселительной мясорубки, где недавним приятелям придется грызть друг дружке глотки. Наконец, Уэй, несколько смутившись, отвел взгляд и, выдохнув, развернулся, предоставляя шкаф самому себе, чтобы покинуть чужие апартаменты, но прежде, чем юноша вышел за дверь, Хелена, все еще словно находившаяся в каком-то трансе, едва слышно произнесла:

— Удачи тебе, Уэй.

Но отчего-то из ее уст это звучало как проклятие.

***

— Удачи тебе, Уэй! — помахал парню Рэй Торо.

Девятый, как и обычно, выглядел дружелюбным и сохранял бодрое расположение духа, чего нельзя было сказать о Джерарде. Ему казалось, что он вот-вот если не умрет, то непременно потеряет сознание: принятая вчера ударная доза опия сказалась на организме юноши хуже обычного, и казалось, что это конец. Каким-то чудом удавалось скрывать этот новый наркотик от Маргарет, но, если дела пойдут в том же духе, скоро дотошная ментор обо всем узнает, и тогда Джи сможет в полном объеме почувствовать на себе ее гнев. Конечно, скрыть свои страдания можно, но вот показать судьям что-то стоящее, тогда как ноги налиты свинцом, а мысли текут медленно, словно для того, чтобы вывести парня из себя, — едва ли. Впрочем, никаких объяснений представители комиссии, само собой, не примут, поэтому Джерард Уэй просто еще раз мысленно повторяет себе, что все будет в порядке, и шагает вперед, навстречу полумраку тренировочного зала, пустынного сейчас, как никогда.

За столом на возвышении расположилась группа капитолийцев. По правде сказать, не было похоже на то, что они являлись важными персонами, собиравшимися оценить по достоинству навыки очередного трибута, скорее, это было сборище подвыпивших столичных гуляк, по нелепой случайности оказавшихся в самом сердце тренировочного центра.

«Быть может, — появилась счастливая мысль, — они забудут обо мне, и я смогу просто выждать, пока закончится время, и уйти?»

Напрасно. Удивительно высокий, под два метра ростом, и худой мужчина в отвратительного оттенка малиновом костюме пронзил Джерарда взглядом, ясно говорящим: «Немедленно принимайся за дело, иначе я сам позабочусь о том, чтобы ты сдох как можно скорее». Нехотя, преодолевая самого себя и желание немедленно умереть, Джи уныло потащился в секцию растений — в конце концов, он мастерски извлекал опий. Дрожащими пальцами молодой человек довольно неуклюже справился с этой работой, но, кажется, этот навык не дал ему дополнительных баллов: высокий капитолиец сказал своему коллеге, мужчине в золотистой мантии, что-то крайне презрительным тоном — понял, видимо, что наркотики на арене этот трибут раздобыть сумеет, только и всего. Но, если малый не начнет приторговывать опием и не сделает профи зависимыми, что вряд ли, такое умение не делает Шестому чести. Джерард и сам понимал это, а потому, без энтузиазма еще немного покопавшись в каких-то листочках и корешках, направил свои стопы туда, где участникам полагалось мастерски разукрашивать свои тела с целью укрыться: в секцию маскировки.

Вообще, от природы юноша очень даже неплохо рисовал, хотя, конечно, проживая в не слишком богатом дистрикте, где лучшим талантом считается умение выживать, эту способность он мог применять нечасто. Только вот теперь этот дар не помог Джи: разум был затуманен, в пальцы словно вставили металлические штыри, и рисовать не получалось. Парень, отчаянно пытаясь сотворить хоть что-то стоящее, неловко махнул рукой, и банка с ярко-алой краской полетела на пол, опрокидывая содержимое незадачливому трибуту на грудь. Краситель медленно расползался по ткани, как свежее кровавое пятно, и Уэю показалось, что он действительно вот-вот потеряет сознание. Пошатывающийся Джерард, вскочив на ноги, поспешил прочь, лишь бы этот кошмар поскорее закончился. Едва металлические створки захлопнулись, юноша прислонился спиной к стенке и бессильно сполз по ней вниз: больше он не выдержит.

***

Расковырянная коробочка мака, последняя, что осталась у Джи, покатилась под кровать, а сам парень, махнув рукой, откинулся на подушки, ожидая, когда наркотик, только что добытый из нее, начнет разъедать сознание. Он хотел приберечь драгоценное вещество хотя бы до завтра, чтобы отключиться перед интервью и не ощущать позора, но состояние, в котором молодой человек находился после провального выступления перед распорядителями, не позволяло терпеть; нужно было забыться, и содержащиеся в маке наркотические вещества прекрасно справлялись с этой задачей. Джерард медленно, рывками проваливался в сон (или это были лишь галлюцинации?), как вдруг юноша ощутил, будто чья-то горячая ладонь касается его лба. Разлепив глаза, Уэй с трудом различил перед собой лицо Маргарет Стамп и подумал, что это не к добру — либо женщина мгновенно раскусит, в каком состоянии находится трибут, и просто прихлопнет его, как комара, либо примется орать из-за провала на индивидуальном показе. Собственного ментора юноша порой боялся сильнее, чем предстоящих Игр, но сейчас ожидания Джерарда не оправдались: Маргарет выглядела задумчивой, обеспокоенной, но никак не рассерженной.

— Все в порядке? — спросила она, пока трибут, приподнявшись на локтях, пытался принять вертикальное положение. Джи хотел ответить, что все нормально, но получилось лишь нечленораздельное мычание, и ментор продолжила: — У тебя болезненный вид. Как прошло показательное выступление?