— Мама, мы все попадем в Ад… — прочитала она на предплечье юноши. — Эй, ты чего так трясешься? — спросила Хейзел, заметив, что Джи нервно покусывает губы. — Дина пошла за твоим стилистом. Обычно это полагается делать, когда трибут уже полностью готов к примерке костюма, но если мы сейчас отмоем тебя, стихи сотрутся…

— Отстань ты от парня, видишь, его трясет! — раздраженно бросил мужчина, в правой щеке которого сверкал немаленьких размеров камень, словно вживленный в кожу. Джерарда передернуло, а Хейзел, мило улыбнувшись, проворковала:

— Билл, я как раз пытаюсь его успокоить…

— Твоя задача — привести в нормальное состояние его кожу, а не чесать языком! — гаркнул мужчина. — Первый год работает, а уже огрызается!

— Прости, — пискнула девушка и отошла от Джерарда. Уэй вздохнул и принялся перебирать в голове возможные варианты своей смерти. Что бы там Маргарет ни говорила, он все равно как был трусом и неудачником, так им и останется.

Джи находился сейчас в Центре преображения — сидел на жестком стуле, одетый в скользкий, неприятный к телу халат, и слушал, как препирается его команда подготовки. Вскоре дверь помещения распахнулась, и в комнату широким шагом вошел мужчина, одетый в одни только черные шорты. Все его тело было сплошь покрыто яркими татуировками так, что не оставалось ни миллиметра чистой кожи.

— Вот, смотрите! — бодрым голосом произнесла появившаяся вместе со стилистом Дина, хватая Джерарда за руку. Татуированный мужчина, хмыкнув, пробежался взглядом по предплечью трибута и довольно кивнул:

— Будем бить.

— Что? — Джи перепуганно вздрогнул.

— Тату, говорю, бить будем. Стихи твои. Хм, надо сохранить особенности твоего почерка. Вы пока можете быть свободны, — сказал мужчина группе подготовки. — Идем, э… тебя как зовут?

— Джерард… — несколько ошарашенно проговорил парень, не до конца осознавая, что происходит.

— Отлично, Джерард. Я Энди, твой стилист. Пойдем! — с этими словами он, дождавшись, пока Джи поднимется со стула, вышел за дверь и повел трибута по широкому коридору. Вскоре они оказались в просторном светлом помещении, и Эндрю велел Джерарду сесть в странного вида кресло. Только сейчас, когда стилист принялся сосредоточенно разглядывать жутковатые приборы с толстыми иглами, до юноши окончательно дошел смысл слов «набьем тебе тату». По спине пробежал холодный пот, и Джи попытался слабо возразить:

— А может, не надо?

— Решать, что надо, а что нет, здесь буду я, — строго заметил Энди. — Сядь, — приказным тоном сказал он; Джи все еще в нерешительности топтался перед креслом, в ужасе разглядывая внушительных размеров иглы, предназначенные вводить чернила под кожу человека. Паника медленно, но неотвратимо закрадывалась в сердце парня.

Тем временем Энди, с выражением лица, как у истинного палача (ну, так казалось самому Джерарду), подбирал подходящие чернила, задумчиво вертя в руке устрашающего вида иглу. Иголки. При одной только мысли о том, как тонкий кусок заостренного металла проникает под кожу, у парня едва ли не темнело перед глазами. Кажется, это было как-то связанно с воспоминаниями из далекого прошлого, хотя сейчас точно сказать не сможет никто — за все восемнадцать лет жизни Джи столько раз получал эти самые пресловутые «психологические травмы», о которых с такой обеспокоенностью твердят все мамочки и излишне умные психологи, что уже не помнил, почему мысль о тех или иных вещах причиняет боль.

— Ну же, парень! — раздраженно прикрикнул на него стилист. — Я что, уговаривать тебя буду? Мамочка, если ты не заметил, осталась дома. Живо в кресло!

Понимая, что иного выхода у него нет, Уэй, как никогда четко осознающий, что попал в ситуацию «сейчас или никогда», предпринял решительный шаг: выдохнув, он молниеносно нырнул под стол, на котором были расставлены всевозможные пугающие инструменты. Стилист, не успевший сообразить, что же произошло, испуганно отскочил в сторону, а когда пришел в себя, Джи успел проскользнуть в небольшую каморку и закрыть за собой дверь.

— А ну, вернись сюда, идиот! — кричал Энди, безуспешно стуча кулаками по двери.

С обратной ее стороны Джерард, успевший забаррикадировать вход в свое убежище, сидел в уголке и тяжело дышал, все еще ощущая, в сколь бешеном ритме бьется его сердце. Перед глазами по-прежнему стояли иголки, десятки и сотни сверкающих игл, пронзающих его тело насквозь, истекающих чернилами и кровью. Это было воплощение безжалостного ужаса, леденящего душу. «Нет, — парень до крови закусил губу, но даже не заметил этого, — нет! Что угодно, только не треклятые иглы!»

Через некоторое время ярость стилиста, упорно налегавшего плечом на дверь, поутихла. За дверью воцарилось полнейшее молчание, и это насторожило Джи: его не могут так просто оставить в покое. Не в этом месте. Покой придет лишь после смерти.

Минут через десять, когда парень даже почти задремал в полумраке темной комнатушки, в помещении снаружи вновь послышались шаги. На этот раз Энди пришел не один: за ним следовали Алекс и Маргарет, судя по голосам. Джерард моментально проснулся и напрягся, чувствуя, что в этот раз угроза значительно серьезнее.

— Джерард! — в негодовании воскликнула ментор. — Что за детский сад ты тут устроил? Что, ни разу иголок не видел? Немедленно выходи оттуда!

— Джа… Джерардик, зайчик, — проворковал Алекс, избравший иную тактику, — выходи! Это будет совсем не больно — даже я, погляди, сделала себе татуировку — на копчике. Иди, погляди — ничего страшного нет!

Пожалуй, когда Джерард вообразил себе то, как он разглядывает эту самую татуировку чуть выше тощего зада сопровождающего, ему стало лишь хуже. Теперь каморка казалась единственным местом, где можно было скрыться ото всех этих ненормальных капитолийцев, помешанных на своих извращенных понятиях о красоте. Маргарет кричала что-то о скором начале Парада Трибутов, Алекс умолял проявить снисхождение, понимание, уважение… Напрасно — это лишь укореняло гложущий страх в сердце Джи. Это казалось каким-то обманом, попыткой выманить его, чтобы отдать на растерзание безумному стилисту.

— Почему ты не хочешь, чтобы Энди сделал тебе татуировку? — сдалась, наконец, ментор. — Ты боишься боли? Не хочешь сохранять эти надписи навсегда?

— В любом случае, это ненадолго! — совершенно не тактично вмешался Алекс. — Если ты не выживешь…

Затем послышался тоненький вскрик сопровождающего и какая-то возня.

— Ты что, хочешь, чтобы он вообще с собой покончил? — приглушенно зашипела Маргарет. — Он и так в шаге от этого! Так что же случилось, Джерард? — обыденным голосом спросила она.

Понимая, что если его страх вырвется наружу, откроется всем, он станет посмешищем и — заодно — потенциальной жертвой, Джи не знал, что ответить. Отмалчиваться? Того и гляди, нагрянут миротворцы, чтоб высадить дверь грубой силой.

— Я… — парень замялся. А молчать было нельзя. — Я просто не хочу. Не желаю уродовать себя.

— Но это же так красиво! — в праведном гневе воскликнул Алекс, но тут же был вынужден замолчать. Стилист и ментор о чем-то совещались.

— Хорошо, Джерард. Энди не будет набивать тебе татуировки, — успокаивающим голосом заверила Маргарет. — Я обещаю.

— С чего это такая милость? — едва слышно буркнул парень, не собираясь пока выбираться из каморки. Кажется, его не услышали — во всяком случае, Эндрю строго спросил:

— Эй, парень, ты так и будешь там сидеть? Сказали же, не буду я тебе татуировку делать!

— Хотя ты не представляешь, от чего отказываешься! — пискнул Алекс. — Энди — лучший тату-мастер во всем Панеме!

— Вы правда не станете?.. — Джи недоверчиво выглянул из укрытия.

— Еще раз спросишь — привяжу к креслу и набью! — раздраженно бросил стилист. — Как девчонка себя ведешь, ей-богу! Давай, выходи оттуда, времени в обрез!

Джерард с опаской отворил дверь каморки и, боязливо косясь на кресло татуировщика, встал рядом с Маргарет. Та, зыркнув на него взглядом, не предвещающим ничего хорошего, отвесила парню оплеуху.